Способы сближения права рецепция адаптация мчп

Международное частное право: понятие, предмет, методы

1. Понятие и предмет международного частного права. Само название «международное частное право» (далее также — МЧП) отчасти отвечает на вопрос, что оно регулирует. Международным право называется потому, что регулируемые им отношения носят не внутригосударственный, а международный характер, они осложнены иностранным элементом. Частным — потому, что предметом регулирования являются частные, не публичные отношения: гражданские, семейные и трудовые.

Международное частное право — система норм, регулирующих гражданские, семейные и трудовые отношения, осложненные иностранным элементом.

Существует три вида иностранного элемента. Субъект — иностранное физическое или юридическое лицо, иногда иностранное государство или международная организация. Например, иностранный гражданин, вступающий брак с гражданином РФ или являющийся потерпевшим в деликтном правоотношении, — иностранное юридическое лицо как сторона в сделке с российским юридическим лицом и т.д. Объект — имущество, иной объект, находящийся на территории иностранного государства, например, недвижимость в Испании, которой обладает гражданин РФ, товарный знак, зарегистрированный в Германии, и т.д. Юридический факт — любое действие, событие и т.д., имевшее место на территории иностранного государства, например, заключение брака в Египте, открытие наследства во Франции и т.д. Возможно также и сочетание элементов в одном правоотношении: заключение брака гражданином РФ в Польше с гражданином Литвы и т.д.

2. Международное частное право возникло в силу объективного существования в мире около двухсот правовых систем, каждая из которых устанавливает свои нормы для регулирования одних и тех же общественных отношений. Не случайно второе название международного частного право — «коллизионное право». Коллизии, «столкновения» между правовыми системами разных стран происходят тогда, когда на регулирование отношений «претендует» право разных стран. В самом деле, право какого государства применить, если продавец зарегистрирован в ФРГ, а поставку он осуществляет на территорию РФ? Право какого государства применить для раздела имущества супругов, если брак они заключили в РФ, дом построили в Испании, проживают при этом большую часть времени в Египте? При этом игнорирование иностранного права и подчинение отношений только праву того государства, где разрешается спор, не может обеспечить объективного правового регулирования, поэтому международное частное (коллизионное) право регулирует отношения прежде всего посредством определения компетентного права, т.е. права того государства, которое должно быть применено в каждом конкретном случае, когда отношения оказываются осложненными иностранным элементом.

3. Методы международного частного права. Международному частному праву присущи два метода регулирования: коллизионно-правовой, или отсылочный, и прямой, или материально правовой. Кроме того, следует указать и на другую классификацию методов: императивный и диспозитивный.

Коллизионно-правовой, или отсылочный, метод — выбор компетентного права, которое должно быть применено судом или другим органом. Коллизионная норма, отсылает, направляет нас к компетентному праву, при этом не регулируя отношения в привычном нам смысле. Так, коллизионные вопросы вещных прав разрешаются следующим образом: «Право собственности и иные вещные права на недвижимое и движимое имущество определяются по праву страны, где это имущество находится» ( ст. 1205 ГК). Если имущество находится в Испании, то для определения правомочий собственника необходимо обратиться к Гражданскому кодексу Королевства Испании, даже если собственник — гражданин РФ, и т.д.

Материально-правовой метод характеризуется тем, что норма права регулирует отношения непосредственно, не отсылая к иностранному праву. Для примера укажем норму Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров : «Не требуется, чтобы договор купли-продажи заключался или подтверждался в письменной форме или подчинялся иному требованию в отношении формы. Он может доказываться любыми средствами, включая свидетельские показания» (ст. 11) . Норма, разрешая вопрос о форме сделки международной купли-продажи, не отсылает нас к праву страны продавца или страны покупателя, а непосредственно определяет, что форма может быть любой.

Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров (Вена, 11 апреля 1980 г.). Для России действует с 1 сентября 1991 г.

Заметим, что большинство отношений с иностранным элементом подпадают под действие отсылочных, коллизионных норм. Однако ГК устанавливает своеобразный приоритет материально-правовых норм, определяя, что, если международный договор РФ содержит материально-правовые нормы, подлежащие применению к соответствующему отношению, применение коллизионных норм права к вопросам, полностью урегулированным такими материально-правовыми нормами, исключается.

Следует выделить также диспозитивный и императивный методы. Диспозитивность МЧП состоит в том, что субъектам отношений дается право выбора применяемого права. Так, в ст. 161 СК можно увидеть, что супругам разрешается выбрать законодательство, подлежащее применению при заключении брачного договора или соглашения об уплате алиментов. Такая возможность выбора применяемого права получила в МЧП самостоятельное обозначение — автономия воли. Выбор обычно фиксируется в договоре или отдельном соглашении сторон, который для судей (арбитров) является обязательным и служит основанием для применения указанного права. Автономия воли закреплена в ст. ст. 1210 , 1219 ГК, п. 2 ст. 161 СК.

Императивность норм МЧП проявляется в том, что участникам отношений не разрешается выбирать применяемое право. Приведенный выше пример ст. 1205 ГК «Право, подлежащее применению к вещным правам» как раз иллюстрирует реализацию императивного метода. Большинство норм в МЧП императивные.

Источник

Глава 6. ПРОЦЕСС СБЛИЖЕНИЯ (УНИФИКАЦИИ И ГАРМОНИЗАЦИИ)ПРАВА И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА РАЗВИТИЕМЕЖДУНАРОДНОГО ЧАСТНОГО ПРАВА В РОССИИ И ЕВРОСОЮЗЕ

Современный мир существует в условиях все возрастающего взаимовлияния и взаимозависимости в области политики, производства, экономики, науки и культуры. Подобное взаимодействие расширяется по мере углубления контактов между странами, народами, организациями, предприятиями, общественными объединениями, людьми. Затрагивает этот процесс и правовые системы различных государств.

Важнейшим направлением сотрудничества государств в сфере правовой политики является создание единых или единообразных правовых предписаний, предназначенных для регулирования определенных общественных отношений. Этот правовой феномен получил наименование унификации. Межгосударственное взаимодействие по сближению систем национального права имеет давнюю историю и охватывает широкий спектр областей правового регулирования. Начавшись с робких попыток создания единообразной правовой регламентации, работы по сближению права приобрели в настоящее время такие большие масштабы, что унификация рассматривается как явление глобальное и всеобъемлющее , интенсивность которого будет постоянно увеличиваться .

См.: Лукашук И.И. Международное право в судах государств. СПб., 1993. С. 280.

Особое значение сближение правового регулирования имеет в сфере МЧП. На сегодняшний день трудно назвать какую-либо область МЧП, в которой установление единого порядка регулирования не осуществлялось бы с той или иной степенью интенсивности. Многие специалисты, рассматривая закономерности развития МЧП на нынешнем этапе и на ближайшую перспективу, на первое место ставят именно тенденцию к унификации национального законодательства . Аналогичной точки зрения придерживаются и в ЮНСИТРАЛ, где еще в 1992 г. была организована международная конференция под весьма примечательным названием — «Унификация торгового права в XXI веке» . Нельзя не отметить, что в тот период мало кто отваживался прогнозировать динамику развития права на целый век вперед.

См.: Богуславский М.М. Общие тенденции развития международного частного права // Международное частное право. Современные проблемы. С. 29 — 30.

См.: Uniform Commercial Law in the Twenty-first Century. Proceedings of the Congress of the United Nations Commission of International Trade Law. New York, 18 — 22 May 1992. N.Y., 1995.

Создание единых и единообразных норм при сближении правовых систем подчинено общим закономерностям процесса нормообразования в международном и внутригосударственном праве. Вместе с тем формирование правовых регуляторов при сближении правового регулирования обладает известной спецификой, предопределенной особенностями этого процесса. Указанная специфика обусловлена прежде всего жесткой взаимозависимостью нормообразования и реализации созданных норм на международном и национальном уровнях.

Сближение систем национального права, как показала практика, может осуществляться эффективно лишь через различные институционные механизмы — международные организации, органы и конференции. Сказанное отнюдь не означает невозможности выработки унификационных проектов отдельными государствами или на доктринальном уровне (научными коллективами или отдельными специалистами). Вместе с тем разработки, не подкрепленные авторитетом какого-либо международного учреждения, едва ли вызовут доверие со стороны участников унификационного процесса и могут лишь содействовать сближению права, но не служить его основой.

Сближение правового регулирования не имеет смысла, если в рамках этого процесса будет происходить унификация отдельных правовых предписаний. Сближение предполагает широкие кодификационные работы, затрагивающие достаточно обширные комплексы правовых норм. Правовые системы государств разделяет не только то, что в них по-разному решаются одни и те же вопросы. «Государства отличаются друг от друга, — указывал Р. Давид, — правовыми концепциями и юридической техникой, взаимоотношения между людьми различны по своей природе, и как одни и те же лекарства не могут быть рекомендованы различным людям, так и невозможно применить одинаковый подход к различным разделам права. Унификация не должна рассматриваться как простая задача, которая может быть выполнена, сообразуясь с рецептами некоторых теоретиков» .

David R. The Methods of Unification // American Journal of Comparative Law. 1968. Vol. 6. N 182. P. 15 — 16.

Очевидно, что не всякое расхождение в правовой регламентации каких-либо вопросов предполагает необходимость разработки соответствующего унификационного проекта. Сближение права не может быть самоцелью. Поэтому во многих случаях различия в правовом регулировании должны быть оценены не с точки зрения сходства самих правовых норм, а применительно к достигаемому при их использовании результату. Необходимость унификации тех или иных правовых норм всегда должна рассматриваться с точки зрения ее места и значения в конкретной отрасли или ином разделе права. Поэтому объем сравнительно-правового исследования, предпринимаемого в качестве первой стадии унификации, всегда должен быть шире, его не следует ограничивать кругом тех вопросов, которые вызывают разногласия в правовом регулировании .

См.: Иванов Г.Г. Некоторые вопросы унификации норм международного частного морского права в современных условиях // Материалы по морскому праву и международному торговому мореплаванию: нормативные материалы, практика, комментарий. 1979. Вып. 17. С. 17.

К тому же выработка единых и единообразных норм — это хотя и важный, но лишь начальный этап обеспечения сближения правовых систем. Эффективным он может быть лишь при условии, что такие нормы воспринимаются максимально широким числом государств. Поэтому, особенно в последнее время, международные организации, связанные с унификацией и гармонизацией права, основное свое внимание уделяют не столько выработке, сколько максимально широкому распространению подготовленных ими проектов.

Сближение правового регулирования — это сложный, многоуровневый, подчас противоречивый процесс, имеющий немало составляющих. До недавнего времени анализ унификационных работ в праве ограничивался по большей части исследованием сближения правового регулирования применительно к отношениям определенного рода (торговым, транспортным, таможенным, инвестиционным, в сфере интеллектуальной собственности и т.д.), либо рассмотрением практики осуществления унификации в рамках конкретных интеграционных группировок. Между тем процесс создания единого и единообразного правового регулирования требует комплексного подхода, вне которого не может быть оценен ни он сам, ни его составляющие.

С этой точки зрения нуждается в уточнении концепция унификации права как таковая, поскольку ни в теории, ни на практике нет единства в понимании существа рассматриваемого явления. Чаще всего под унификацией понимают создание одинаковых правовых норм (преимущественно при помощи международных соглашений), предназначенных для регламентации общественных отношений определенного вида. Однако с течением времени стало очевидно, что формирование единообразных правовых предписаний возможно с использованием не только международных договоров, но и других форм обеспечения правового единства, а также что степень идентичности создаваемых норм может существенно варьироваться — от сходства в общих чертах до полного единства.

Поэтому наряду с термином «унификация» стали появляться иные — «сближение», «гармонизация», «стандартизация», «синхронизация», «координация» и т.д., призванные обозначать различные грани рассматриваемого процесса. В научной литературе деятельность по созданию единых правовых регуляторов иногда именуется интернационализацией права, рецепцией, правовой конвергенцией и т.д. Нет единства в этом смысле и в текстах международных соглашений . Терминологическая разноголосица отражает расхождения во мнениях специалистов на природу унификации, ее предпосылки, назначение, механизмы осуществления, порядок использования унификационных инструментов, а также по многим другим вопросам, в том числе связанным с практическим осуществлением унификационных работ.

Профессор Т. Бендевский из Македонии обращает внимание на то, что даже в рамках одного соглашения терминология применительно к рассматриваемому процессу может значительно варьироваться. Так, в Договоре о ЕС для достижения указанной цели используются разные понятия: «координация», «гармонизация», «унификация», «приведение в соответствие» права и т.д. (см.: Бендевский Г. Международное частное право: Учебник / Пер. с македонского С.Ю. Клейн; отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2005. С. 47). В соглашениях, заключенных в рамках СНГ и ЕврАзЭС, также нет единства в использовании соответствующей терминологии. Чаще всего термины «сближение», «унификация», «гармонизация», «координация» используются как взаимозаменяемые. Вместе с тем термин «гармонизация» используется как обобщающий по отношению к терминам «сближение» и «унификация». Более точным следует признать формулировку Соглашения о создании зоны свободной торговли от 15 апреля 1994 г. (БМД. 1994. N 9. С. 10 — 18), где говорится о взаимодействии в «унификации и (или) гармонизации законодательства».

Вместе с тем в последнее время стало складываться общее понимание того, что унификация — это всего лишь один из способов установления правового единства, составная часть более широкого процесса, который должен именоваться сближением права. Сближение, в свою очередь, может осуществляться при помощи двух механизмов: унификации и гармонизации. Отправным моментом при разграничении двух указанных вариантов правовой стандартизации является степень идентичности устанавливаемых при этом правовых предписаний. При унификации это будет единая международно-правовая норма, предполагающая идентичность ее трактовки и применения в различных государствах. Это точно соответствует значению латинского слова uniformitas (т.е. однообразие) или же сочетанию слов uni и facere (лат. — делать единым) — приводить что-либо к единообразию.

В качестве инструментов унификации (и форм, в которых воплощаются унифицированные нормы) могут выступать интегральные конвенции (т.е. конвенции, в текст которых включены единые самоисполнимые нормы, рассчитанные на возможность их непосредственного применения для регулирования соответствующих отношений); регламенты, принимаемые в рамках ЕС (или аналогичные акты в других международных объединениях); иные унификационные акты, а также международные обычаи. Подобного рода нормы рассчитаны на непосредственное применение к регулируемым отношениям.

Второй механизм сближения права получил наименование гармонизации. Гармонизация предполагает создание сходных (при разной степени идентичности) правовых предписаний в национальных правовых системах. Это корреспондирует со значением термина «гармонизация» (фр. harmonization, от harmonizer — гармонизировать, приводить в состояние слаженности) — установление гармонии, внутренне непротиворечивого баланса. При этом создаются не единые, а единообразные нормы. В качестве форм обеспечения гармонизации могут использоваться международные договоры, содержащие примерные формулировки тех вариантов регулирования, которые должны быть установлены на национальном уровне или же предусматривающие, что государства должны сами сформулировать такие нормы на основе общих предписаний, содержащихся в договоре.

Другим инструментом гармонизации выступает международный договор, имеющий в качестве приложения единообразный закон, который присоединившиеся к договору государства должны принять в качестве акта национального права . Помимо этого, гармонизация может осуществляться на основе модельных законов , а также иных сходных типовых или рекомендательных актов. Наконец, гармонизация может осуществляться на основе актов международных организаций, подобных директивам, принимаемым в рамках ЕС.

По мнению немецких исследователей К. Цвайгерта и Х. Кетца, единообразный закон (loi uniforme) был и остается по сей день «основным инструментом унификации» (Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. / Пер. с нем. М., 2000. Т. 1: Основы. С. 40). С этим утверждением трудно согласиться, поскольку в последнее время (по крайней мере, на универсальном уровне) государства перестали обращаться к этой форме обеспечения правового единства. К тому же, как справедливо отмечают сами К. Цвайгерт и Х. Кетц, единообразный закон, являющийся неотъемлемой частью международного договора, «обязывает страны — участницы этого договора инкорпорировать его в национальное законодательство и применять в качестве национального закона» (Там же. С. 40). Между тем при толковании подобного закона национальные суды едва ли будут ориентироваться на его международную первооснову, поскольку он превратился в составную часть внутригосударственного права.

Более чем спорным выглядит и утверждение о том, что различие между сближением законодательства на основе единообразного закона и на основе интегральной конвенции существует, однако это различие «сводится к техническим приемам унификации, так как и в том и в другом случае преследуется одна цель — унификация материального права» (Егоров К.Ф. Современные методы унификации материально-правовых норм права международной торговли // Морское право. Труды ЦНИИМФ. Вып. 155. Л., 1972. С. 50). Дело, однако, вовсе не в используемом техническом приеме. Включаемые в систему национального права единообразные законы должны толковаться и применяться как составная часть национальной правовой системы, что приводит к существенным расхождениям при их осуществлении и интерпретации. В связи с этим довольно быстро стало очевидно, что подобное сближение национального законодательства не обеспечивает подлинного единообразия правового регулирования. Надо полагать, что именно поэтому государства постепенно отказались от использования единообразных законов, текст которых прилагается к международному договору.

Такую форму гармонизации национального законодательства, как модельный закон, активно использует ЮНСИТРАЛ. К настоящему времени Комиссией подготовлены семь Модельных законов: о международном торговом арбитраже (1985), о международных кредитных переводах (1992), о закупках товаров (работ) и услуг (1994), об электронной коммерции (1996, с дополнениями 1998), о трансграничной несостоятельности (1997), об электронных подписях (2001), о международной коммерческой согласительной процедуре (2002). Судьба этих модельных актов сложилась неодинаково. Наибольшую известность и самое широкое распространение получил Модельный закон о международном торговом арбитраже. Однако он стоит особняком среди других модельных актов, разработанных ЮНСИТРАЛ, часть из которых либо вообще не была принята государствами, либо используется незначительным числом стран, что не позволяет говорить об осуществлении с их помощью успешной правовой интеграции (подробнее об этом см.: Бахин С.В. Модельное право // Правоведение. 2003. N 1. С. 170 — 185).

Таким образом, унификация приводит к созданию единой (унифицированной) международной нормы, а гармонизация — идентичных (единообразных) норм национального права. Подобное разграничение принципиально с точки зрения толкования и применения норм, создаваемых для сближения правового регулирования. Единые нормы, создаваемые в рамках унификации, рассчитаны на единое толкование, что и должно обеспечиваться их международным происхождением. В интегральные конвенции нередко включается прямое указание о необходимости их единообразного толкования в контексте соответствующей конвенции .

Во многие интегральные конвенции включена норма следующего содержания: «При толковании настоящей конвенции надлежит учитывать ее международный характер и необходимость содействовать достижению единообразия в ее применении. «. Более точной следует признать формулировку, использованную в п. 1 ст. 7 Конвенции ООН об уступке дебиторской задолженности в международной торговле от 12 декабря 2001 г.: «При толковании настоящей Конвенции надлежит учитывать ее объект и цель, изложенные в преамбуле, ее международный характер и необходимость содействовать достижению единообразия в ее применении. «. Казалось бы, включать в международный договор требование о необходимости его толкования с учетом объекта и целей не требуется, поскольку интерпретация «в свете объекта и целей» является одним из главных правил толкования согласно ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. (ВВС СССР. 1986. N 37. Ст. 772). Представляется, что разработчики намеревались тем самым подчеркнуть, что Конвенция не может трактоваться как акт национального права.

Преимущества интегральной конвенции как формы унификации заключаются в том, что в этом случае в договоре «устанавливаются завершенные по своей форме правовые нормы, готовые к применению в системе внутреннего права государств — участников договора, а эти государства принимают на себя обязанность обеспечить их действие в пределах своей юрисдикции» . Иначе складывается ситуация при гармонизации. Поскольку при этом создаются нормы национального права, они должны толковаться и применяться как часть национальной правовой системы. Это с неизбежностью ведет к определенным расхождениям в их интерпретации.

Иванов Г.Г., Маковский А.Л. Указ. соч. С. 52.

Сближение права на основе международных договоров

Нельзя не отметить, что в последнее время довольно часто различные механизмы по сближению права и формы, в которых находят закрепление создаваемые при этом нормы, противопоставляются друг другу, абсолютизируются их достоинства и недостатки. Так, например, отмечается, что в условиях, когда число государств на планете достигло 200 и у государств сокращается возможность влиять на содержание разрабатываемых проектов, международный договор становится все менее пригодным инструментом для обеспечения правового единства .

См.: Basedow J. Die UNIDROIT-Prinzipien der Internationalen und die des einheitlichen Privatrechts // Festschrift Ulrich Drobnig zum siebzigsten Geburtstag. , 1998. S. 21.

Думается, однако, что подобная оценка не соответствует реальному положению вещей. В настоящее время в мире насчитывается сотни тысяч международных соглашений, направленных на создание единого или единообразного порядка правового регулирования. Они действуют, и государства не намереваются от них отказываться. В рамках многих международных центров (организаций, комиссий и иных органов) идет разработка новых международных соглашений по унификации и гармонизации права. При этом число таких центров постоянно растет, а их нормотворческая активность расширяется.

Поэтому договорное сближение права преждевременно списывать со счетов или противопоставлять его другим формам обеспечения правового единства. В связи с этим, говоря о путях сближения права (и практика последнего времени это только подтверждает), следует исходить из того, что стандартизация правового регулирования может быть обеспечена самыми разными способами. Выбор того или иного механизма сближения национального права предопределяется разными обстоятельствами: предметом регулируемых отношений, степенью идентичности устанавливаемых правовых предписаний, кругом участвующих государств и проч. Соответственно, не существует какой-либо одной оптимальной формы существования единого (единообразного) права. Различные инструменты сближения не обязательно должны конкурировать друг с другом, они могут применяться совместно, взаимно дополняя друг друга. Более того, в дальнейшем, по всей видимости, будет происходить не только совершенствование существующих механизмов и форм сближения, но и поиск их более прогрессивных разновидностей.

Попутно заметим, что упреки в адрес сближения права на основе международных договоров чаще всего высказываются специалистами по европейскому праву, а точнее — праву ЕС. При этом в качестве образца для подражания предлагаются механизмы, в рамках которых правовая интеграция осуществляется институционными формированиями на основе полномочий, делегированных им государствами. Вне всякого сомнения, сближение права с использованием регламентов и директив происходит быстрее и эффективнее. Однако не следует забывать: то, что приемлемо для тесной интеграционной группировки, едва ли может быть использовано на универсальном уровне, где приходится искать варианты правового регулирования, пригодные для государств, существенно различающихся по уровням политического и социально-экономического развития, и где нет наднациональных органов, наделенных правотворческой функцией.

Вопрос о том, каким путем обеспечивается правовое единство, имеет весьма специфическое практическое преломление. Так, в ГК РФ в ст. 1186 (п. 3) установлено: «Если международный договор Российской Федерации содержит материально-правовые нормы, подлежащие применению к соответствующему отношению, определение на основе коллизионных норм права, применимого к вопросам, полностью урегулированным такими материально-правовыми нормами, исключается».

Следует обратить внимание на то, что в процитированной норме рассматривается возможность установления унифицированного правового регулирования лишь на основе международного договора. Действительно, международный договор является наиболее распространенной формой сближения права, но не единственной. В настоящее время Россия приняла на себя далеко идущие обязательства по сближению национального законодательства в рамках ЕврАзЭС.

В этой интеграционной группировке предусмотрено введение таких актов по установлению правового единства, как основы законодательства, а также принятие высшим органом ЕврАзЭС — Межгосударственным советом — решений, резолюций и рекомендаций. При этом предусматривается, что решения будут устанавливать единые для государств-участников правила, которые являются обязательными во всех своих частях и подлежат непосредственному применению государствами-участниками, а резолюции будут являться обязательными для государств-участников, которым они адресованы, в том, что касается ожидаемого результата, при сохранении за сторонами свободы выбора форм и методов действия .

См.: ст. 58 Договора о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве от 26 февраля 1999 г. (БМД. 2001. N 12. С. 3 — 19).

Следовательно, единые материально-правовые нормы могут теперь существовать в России не только в форме международного договора, но и в виде решения Межгосударственного совета ЕврАзЭС. Это потребует соответствующей корректировки ст. 1186 (п. 3) ГК РФ. Помимо этого, внести уточнения потребуется, по всей видимости, в ст. 15 (ч. 4) Конституции РФ, направленную на разрешение коллизий в случае противоречия между международным договором Российской Федерации и российским законом. Надо полагать, что единое (унифицированное) право, установленное в рамках ЕврАзЭС, также будет иметь преимущество перед законами и иными нормативными актами российского права.

Помимо механизмов обеспечения правового единства и форм, в которых могут находить воплощение единые и единообразные нормы, важным ракурсом для анализа сближения права является количество участников этого процесса. Обычно при помощи термина «сближение» (или «унификация») обозначаются коллективные действия государств по взаимосогласованному установлению правового единства. Однако иногда этот термин используется для обозначения действий по стандартизации правовых норм, предпринимаемых государством в одностороннем порядке.

Между тем вести речь об односторонней унификации едва ли правомерно. С действиями государства, осуществляемыми в этом случае, не корреспондирует обязанность других государств видоизменить существующие правовые нормы. Поэтому односторонние действия государства по установлению правового единства более точно именовать рецепцией (заимствованием, копированием), а не унификацией права . Вместе с тем справедливости ради следует отметить, что одностороннее заимствование понятий, конструкций и механизмов регламентации, применяемых в правовых системах иностранных государств, — явление весьма распространенное. Подобная практика, оказывающая существенное влияние на развитие МЧП, в дальнейшем будет, видимо, только расширяться.

Один из авторитетных специалистов по унификации права — итальянский ученый М. Матеуччи — еще в 1957 г. писал, что копирование или имитацию следует отличать от унификации права в собственном смысле слова (см.: Matteucci M. Introduction a l’etude systematique du droit uniforme. Geneve, 1957. Vol. 91. P. 338).

В процессе нормотворчества рецепция в Российской Федерации применяется достаточно часто и вполне продуктивно. При этом в качестве источников для заимствования и образцов для подражания используются национальное законодательство других государств, нормы международного права, разработки и рекомендации международных организаций и т.д. Во многих случаях такие заимствования вполне оправданы, ибо едва ли есть смысл изобретать что-то заново в условиях, когда созданы и опробованы на практике рациональные и удобные правовые предписания.

Примеры подобного рода вполне очевидны. Скажем, при разработке части третьей ГК РФ были использованы варианты регулирования и некоторые конкретные формулировки, содержащиеся в Римской конвенции 1980 г. Вообще, выстраивая новое законодательство в сфере гражданского права и МЧП, Россия в большей степени ориентируется на правовые системы именно европейских государств . Иногда заимствования не столь очевидны. Так, А.С. Комаров указывает, что при корректировке российского законодательства были приняты во внимание некоторые положения Принципов УНИДРУА .

А. Радыгин и Р. Энтов, рассматривая перспективы унификации корпоративного законодательства в России и ЕС, отмечают, что в России имеет место объективное (по своим экономическим основам) тяготение к европейской правовой модели, что предопределено сходством ключевых проблем, стоящих перед Россией и странами ЕС. Думается, отмеченная тенденция характерна и для многих других сфер правового регулирования (см.: Радыгин А., Энтов Р. Унификация корпоративного законодательства: общемировые тенденции, законодательство ЕС и перспективы России // Общее европейское экономическое пространство: перспективы взаимоотношений России и ЕС / Под ред. Э. Брюна и др. М., 2004. С. 207).

См.: Komarov A.S. The UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts: a Russian View // Uniform Law Revue. 1996. Vol. 1. P. 249.

Однако, говоря о рецепции, следует помнить, что создаваемые таким путем правовые нормы, превратившись в часть правовой системы России, могут получить в ней иную интерпретацию. В отечественной правовой литературе можно встретиться с утверждениями о том, что, заимствуя из иной правовой среды правовую норму, следует ориентироваться на трактовку, которую эта норма там имела. Мотивируется это ссылками на отсутствие в России соответствующей правовой традиции либо тем, что было бы нерационально игнорировать сложившийся опыт интерпретации соответствующего правового предписания. Однако с действительным положением вещей подобные рассуждения согласуются мало. Позаимствованная правовая норма (даже при ее полном текстуальном совпадении) должна толковаться как часть правовой системы, в которую она входит, в данном случае — правовой системы России.

Есть и еще одна проблема, связанная с осуществлением рецепции. Заимствуя правовые предписания из иных правовых систем, следует помнить, что такое копирование должно быть целесообразным с точки зрения осуществления правовой политики в целом. Мы имеем в виду, что при этом не должны нарушаться специфика национальной правовой системы и ее традиции. Инородные правовые вкрапления могут подчас принести больше вреда, чем пользы, если они будут восприниматься как чужеродные. В последние годы все чаще отмечается, что сближение права имеет свои пределы в том смысле, что оно не должно нивелировать особенности национальных правовых систем.

Таким образом, одностороннее установление правового единства не может быть с полным на то основанием отнесено к сближению (унификации и гармонизации) права, которое всегда представляет собой согласованные действия государств по введению идентичных правовых предписаний. Поэтому чаще всего сближение осуществляется с использованием различных инструментов межгосударственного взаимодействия: при помощи принятия на себя государствами международно-правовых обязательств или с использованием иных форм координации правового единства. Строго говоря, вне международных обязательств (в широком смысле слова), принимаемых на себя государствами, создание эффективных правовых регуляторов в виде единых и единообразных нормативных предписаний и их согласованное толкование маловероятны.

Пространственно-субъектная сфера сближения права

При рассмотрении сближения права важнейшим ракурсом является его территориально-субъектная составляющая. С этой точки зрения различают универсальное, региональное, субрегиональное и двустороннее правовое сближение. Сложность при этом заключается в том, что установление правового единства происходит на всех указанных уровнях параллельно, и в то же время оно мало скоординировано. Это приводит к установлению разнородных правовых режимов, а следовательно, к фрагментации правового регулирования и его усложнению. При сближении права приоритет всегда отдавался созданию правового единства на универсальном уровне.

Процессы экономической интеграции, взаимодействия хозяйственных механизмов разных стран, интенсификации трансграничного движения товаров, услуг и капиталов и, соответственно, создания единого всемирного рынка предполагают существование единых правил, на основе которых такой рынок может функционировать. Однако единое пространство формируется не только в экономической сфере. Не менее важным оказывается формирование единых правовых режимов применительно к отношениям в области здравоохранения, образования, науки, культуры, а еще шире — в социально-гуманитарной сфере вообще.

Однако формирование подобного единого пространства во всемирном масштабе в значительной степени осложнено из-за существенных отличий в правовых системах государств. При этом свою роль играют не только различия в культуре, языке, традициях, но и значительная разница в уровне экономического развития государств и, следовательно, готовности воспринять те или иные варианты правового регулирования. В связи с этим в последние годы становится все сложнее находить схемы правовой регламентации, приемлемые для государств, находящихся на разных стадиях технологического и социально-экономического развития. Поэтому на доктринальном и практическом уровнях все чаще ставится вопрос об установлении не универсального, а регионального правового единства.

Сближение права на региональной и субрегиональной основах было и остается важнейшим направлением координации правовой политики. Широкое распространение подобное взаимодействие получило во второй половине XX в. с началом движения, получившего наименование регионализма. По мнению Л.М. Энтина, в результате интеграционных процессов в разных районах мира возникли новые и оригинальные по своей правовой природе образования, формирующиеся на стыке национального и международного права. «В результате взаимодействия факторов межнационального и наднационального порядка, — отмечает он, — складываются новые по своим качественным параметрам и правовым характеристикам образования, способные оказывать возрастающее воздействие на ход мировых событий и эволюцию права» .

Европейское право: Учебник для вузов / Под общ. ред. Л.М. Энтина. М., 2000. С. X.

Под интеграционными группировками мы вправе понимать такие объединения государств, которые ставят перед собой задачу построения единого политико-экономического и правового пространства . Создание единой правовой базы невозможно без интенсификации сближения правовых систем государств-участников. Возникающие в этих случаях особые правовые системы могут именоваться «интеграционным правом», или (что более точно) «правом интеграционных образований». Есть все основания для того, чтобы рассматривать подобные правовые формирования не как ответвление международного права или надстройку над системами права государств — членов таких объединений, а именно как самостоятельные правовые системы, функционирование которых подчиняется особым закономерностям.

В последнее время для обозначения подобных объединений появился даже специальный термин — «региональные организации экономической интеграции» (regional economic integration organization). Некоторые международные соглашения предусматривают, что в качестве их участников могут выступать региональные организации экономической интеграции (Конвенция о полностью или частично морской перевозке грузов от 11 декабря 2008 г. (Роттердамские правила), Конвенция о международном порядке взыскания алиментов на детей и других форм содержания семьи от 23 ноября 2007 г. и др.).

Активная деятельность интеграционных группировок по сближению правовых систем (ЕС, СНГ, ЕврАзЭС, МЕРКОСУР , НАФТА , ОГАДА и др.) — в известном смысле явление вынужденное, а точнее, предопределенное взятым государствами-участниками курсом на формирование особых международных образований, способных путем координации усилий вывести участвующие государства на тот уровень экономического и социально-гуманитарного взаимодействия, который соответствовал бы складывающейся в мире обстановке. Очевидно, что одержать победу в жесточайшей конкурентной борьбе в сфере экономики, науки, технологии, производства, информации и коммуникаций можно лишь на основе объединения совместных усилий.

МЕРКОСУР (Mercosur) — Договор об общем рынке Южного Конуса (подробнее об этом см.: Розенберг Дж. Международная торговля: терминологический словарь. М., 1997. С. 184).

НАФТА (NAFTA, North American Free Trade Agreement) — Североамериканское соглашение о свободной торговле (Там же. С. 199 — 201).

ОГАДА (OHADA, Organization for the Harmonization of Business Law in Africa) — Организация по гармонизации коммерческого права в Африке (подробнее об этом см.: Энциклопедия международных организаций: В 3 т. / Под ред. Л.Н. Галенской, С.А. Малинина. СПб., 2003. Т. 1. Международные межправительственные организации. С. 315 — 316).

Для международных интеграционных группировок сближение правового регулирования имеет особое значение. Практика показала, что чем выше уровень взаимодействия в рамках таких объединений, тем больше необходимость в обеспечении единого правового пространства. Движение от свободных экономических зон (через интеграционные зоны, таможенный союз, общий рынок) к полному экономическому союзу предполагает необходимость сближения правового регулирования широкого спектра отношений .

См.: Данько Т.П., Окрут З.М. Свободные экономические зоны в мировом хозяйстве: Учеб. пособие. М., 1998. С. 15 — 16.

Возможность присоединения к определенному интеграционному объединению всегда обусловлена приведением национального законодательства в соответствие с действующими в нем унифицированными режимами правового регулирования. Так, проведение работ по гармонизации национального и европейского права — «одно из обязательных и необходимых условий вступления в Союз (ЕС. — С.Б.)» .

Европейское право: Учебник для вузов / Под общ. ред. Л.М. Энтина. С. XII.

Сближение права в рамках СНГ

Не остается в стороне от этого процесса и Россия, принимающая участие в значительном количестве региональных и субрегиональных интеграционных объединений. Особое значение для России имеют те из них, которые созданы на пространстве бывшего Союза ССР. Выстраивание общего правового пространства в этом случае облегчается тем, что государства-участники имели некогда единую правовую систему. С другой стороны, для государств, которые ранее были составными частями СССР, чрезвычайно важно поддержание общего правового пространства, ведь государственными границами были рассечены существовавшие прежде экономические, технологические, культурные, семейные и прочие связи.

Первым на пространстве бывшего СССР было создано СНГ. Сближение национального законодательства напрямую предусмотрено в Уставе СНГ. Установленные в нем цели сотрудничества (ст. 2) и сферы совместной деятельности (ст. 4) стали основой для широкого взаимодействия государств-участников в осуществлении координации правовой политики. В ст. 20 Устава СНГ предусмотрено, что государства-участники «осуществляют сотрудничество в области права, в частности, путем заключения многосторонних и двусторонних договоров об оказании правовой помощи и способствуют сближению национального законодательства» . Особые положения по сближению национального законодательства включены во многие специальные соглашения, принятые в рамках СНГ.

БМД. 1994. N 1. С. 9.

Далеко идущие обязательства по сближению национального законодательства включены в договоры, касающиеся экономического сотрудничества. Так, в Соглашении о создании зоны свободной торговли от 15 апреля 1994 г. предусмотрено, что в той мере, в какой это необходимо для надлежащего и эффективного функционирования зоны свободной торговли, стороны будут взаимодействовать в «унификации и (или) гармонизации законодательства».

В Соглашении об общих условиях и механизме поддержки развития производственной кооперации предприятий и отраслей государств — участников Содружества Независимых Государств от 23 декабря 1993 г. установлено, что стороны будут проводить «последовательную работу по координации и сближению норм национального законодательства в отношении хозяйствующих субъектов в части регулирования кооперационных связей предприятий и отраслей». Обязательства по сближению национального законодательства содержатся в Договоре о создании экономического союза от 24 сентября 1993 г. . В ст. 3 указанного Договора предусмотрено, что «экономический союз предполагает. гармонизированное хозяйственное законодательство Договаривающихся Сторон».

БМД. 1994. N 12. С. 16 — 19.

БМД. 1995. N 1. С. 3 — 11.

Установлено, что при переходе к общему рынку государства-участники создадут необходимые правовые, экономические и организационные условия для свободного перемещения капиталов и рабочей силы; условия для добросовестной конкуренции, включая механизм антимонопольного регулирования; будут проводить согласованную политику в области развития транспорта и коммуникаций, направленную на осуществление эффективных перевозок грузов и пассажиров; обеспечат равные экономические условия для взаимного инвестирования капиталов.

Определяющим применительно к правовой интеграции должно было стать Соглашение о принципах сближения хозяйственного законодательства государств — участников Содружества от 9 октября 1992 г. . В нем предусмотрено проведение работы по сближению законодательства, регулирующего хозяйственную деятельность, по следующим направлениям: гражданское законодательство (в части, регулирующей хозяйственную деятельность); законодательство об изобретениях, промышленных образцах и товарных знаках; законодательство о предпринимательской деятельности, о порядке рассмотрения хозяйственных споров, антимонопольное законодательство; законодательство об охране окружающей среды; законодательство, регулирующее межгосударственное движение товаров и услуг, включая законодательство о качестве и стандартизации товаров и услуг; законодательство о денежной, банковской системе и ценных бумагах; законодательство о финансах, налогах и ценах; транспортное законодательство; законодательство о внешнеэкономических отношениях, включая законодательство об иностранных инвестициях и валютном регулировании; законодательство, регулирующее таможенные правила и тарифы (ст. 1).

БМД. 1993. N 10. С. 3 — 5 (Соглашение не подписали Молдавия, Туркменистан и Украина).

Установление подобных задач должно было послужить предпосылкой к созданию единого правового пространства в СНГ. К сожалению, во многих случаях положения о сближении правовых систем в рамках СНГ носят программный характер и формулируются в качестве планов и намерений на будущее. Реальные успехи в сближении национального права гораздо скромнее.

В СНГ существовала совершенно особая ситуация для создания единой правовой среды. Во-первых, у государств — членов СНГ первоначально не существовало собственного законодательства в сфере МЧП, и многие из них на первых порах использовали законодательство бывшего Союза ССР. Во-вторых, у стран СНГ не было необходимости изобретать собственные механизмы сближения национального законодательства, они могли воспользоваться тем опытом, который был накоплен в других интеграционных объединениях. В-третьих, у стран СНГ не было необходимости разрабатывать многоязычные правовые тексты в условиях, когда русский язык оставался (да и сейчас еще остается) языком межнационального общения.

С сожалением приходится отметить, что ни одна из этих уникальных возможностей в полной мере использована не была. Многие государства — участники СНГ больше были озабочены отстаиванием собственной независимости, нежели выстраиванием эффективных интеграционных связей. К тому же унификация и гармонизация национального законодательства в рамках СНГ не были подчинены четкому плану и осуществлялись бессистемно. Следствием этого стало принятие большого количества узких по тематике, взаимно не согласованных договоров. Во многих случаях их предмет определялся не действительными потребностями, а настойчивостью (интересами) тех или иных ведомств или же тем обстоятельством, что достичь соглашения можно было лишь по определенным вопросам.

Главным инструментом установления правового единства в рамках СНГ стали международные договоры. Обширность и нескоординированность правовой базы СНГ ведет к значительным трудностям в ее использовании. Прежде всего, некоторые из членов СНГ отказались (по различным причинам) от участия в тех или иных соглашениях. При этом правовое единство не простирается на все пространство СНГ. Кроме того, участники СНГ нередко делают оговорки к отдельным положениям договоров, что подчас подрывает правовое единство. К тому же не всегда эти оговорки доводятся до сведения других участников соглашения.

Наконец, возникали случаи, когда, принимая активное участие в разработке договора и выдвигая требования относительно его содержания, некоторые государства — члены СНГ впоследствии отказывались к нему присоединиться. К сожалению, относится это и к Российской Федерации. Инициировав разработку и принятие ряда соглашений в рамках СНГ, Россия впоследствии отказалась от участия в них. По этому вопросу было принято Постановление Правительства РФ от 24 июня 2003 г. N 364 «О намерении Российской Федерации не стать участником некоторых международных договоров, подписанных в рамках Содружества Независимых Государств» . Случай этот не единственный, можно сослаться и на распоряжение Президента РФ от 22 мая 2003 г. N 263-рп «О некоторых международных договорах, подписанных в рамках Содружества Независимых Государств» , в котором также содержится отказ от присоединения к ряду соглашений, разработанных в СНГ. Возникает вопрос: почему же ранее Россия принимала участие в разработке этих договоров и даже подписала их? Не характеризует ли это обстоятельство уровень сотрудничества в рамках СНГ и проработки соответствующих вопросов уполномоченными российскими ведомствами?

СЗ РФ. 2003. N 26. Ст. 2661.

СЗ РФ. 2003. N 21. Ст. 2005.

Особое значение для установления правового единства имела разработка Минской конвенции 1993 г. Соглашение это следует признать уникальным в том смысле, что оно представляет собой единственный в мире полномасштабный многосторонний договор о правовой помощи. Однако впоследствии значение этого договора для России сократилось, поскольку к настоящему времени Россией заключены двусторонние договоры о правовой помощи с государствами — членами СНГ. К тому же 7 октября 2002 г. была принята Кишиневская конвенция, призванная заменить Минскую конвенцию 1993 г.

Новая редакция Конвенции направлена на расширение сотрудничества государств и корректировку некоторых не вполне точных формулировок Минской конвенции 1993 г. Однако модификация правового регулирования не во всех случаях была проведена продуманно и квалифицированно . Скажем, применительно к контрактным отношениям в Минской конвенции 1993 г. содержалась коллизионная привязка, предписывающая применение права места заключения контракта. Однако впоследствии коллизионное регулирование многих государств СНГ претерпело значительные изменения. Ориентация на место заключения контракта уступила место гибким коллизионным привязкам, в частности закону тесной связи. Поэтому не может не вызвать удивления, что в Кишиневской конвенции 2002 г. была сохранена привязка к месту заключения контракта.

См.: Бахин С.В., Игнатьев А.С. Правовая помощь и правовые отношения по гражданским и семейным делам: корректировка регламентации в рамках СНГ (Кишиневская конвенция 2002 г.) // ЖМЧП. 2005. N 4(50). С. 3 — 20.

Вполне предсказуемой оказалась и судьба Кишиневской конвенции 2002 г. Конвенция вступила в силу и действует для нескольких государств — участников СНГ. Остальные государства, включая Россию, до сих пор к ней не присоединились. Под вопросом, по всей видимости, и их присоединение в будущем. Таким образом, из всех возможных вариантов мы получили наихудший: на сегодняшний день правовая помощь на пространстве СНГ регулируется двумя многосторонними актами с разным кругом участников.

Наряду с конвенционным, в рамках СНГ активно используется такой инструмент сближения законодательства, как модельные нормативные акты. В этом отношении нельзя не упомянуть о модельном ГК, который стал образцом для формирования гражданского законодательства в странах СНГ, а его часть третья послужила основой для разработки законодательства в сфере МЧП.

Правда, при этом нужно напомнить, что модельные акты служат основой не унификации, а лишь гармонизации национального законодательства. Принимаемые в государствах национальные нормативные акты могут при гармонизации в ряде случаев не совпадать с модельной первоосновой. Убедиться в этом можно, сравнив положения разд. 6 Модельного гражданского кодекса с соответствующим разделом ГК РФ .

Нельзя не отметить, что модельное нормотворчество в рамках СНГ оценивается специалистами неоднозначно. Так, В.П. Звеков указывает: «Доказательством того, что идея создания модельных законодательных актов по мере ее реализации приобретает на постсоветском пространстве немаловажное практическое значение, стало принятие. в качестве модели соответственно частей первой, второй и третьей ГК — рекомендательных законодательных актов Содружества. Разработка модели ГК позволяет заключить, что создание модельных законов оказывается в некоторых сферах сотрудничества не менее (если не более) эффективным инструментом гармонизации права по сравнению с международным договором» (Звеков В.П. Обязательства вследствие причинения вреда в коллизионном праве. М., 2007. С. 54). Между тем в другой монографии, вышедшей в том же году, В.П. Звеков вынужден признать, что разд. VI ГК РФ по сравнению с соответствующим разделом модели «представляется более приближенным к некоторым современным зарубежным кодификациям коллизионного права, вобравшим в себя новейшие достижения в этой области» (Звеков В.П.

Помимо Модельного гражданского кодекса в рамках МПА СНГ разработано свыше 100 модельных законов. Очевидно, что это не тот случай, когда количество переходит в качество. Излишне детализированное, дробное и казуальное регулирование подчас плохо продумано с точки зрения системности регламентации. К тому же не всегда модельные законы разрабатываются в тех областях, в которых действительно требуется установление правового единства.

Однако главная причина низкой продуктивности модельного нормотворчества в рамках СНГ состоит в том, что после разработки модельного законопроекта никем не прослеживается его дальнейшая судьба, эффективность использования, реальность создания единого правового регулирования на его основе. Между тем в этом отношении весьма показательным было бы обобщить сведения о том, какие государства из числа членов СНГ использовали тот или иной модельный закон при разработке своего национального нормативного акта и, главное, какие изменения национальный правовой акт претерпел по сравнению с модельным образцом.

Впрочем, говоря о низкой эффективности модельного сближения права в рамках СНГ, необходимо признать, что аналогичный упрек может быть высказан и в отношении конвенционного сближения национального законодательства. В рамках СНГ не создано действенного механизма контроля за выполнением государствами обязательств, принятых на основе соглашений. Уже не раз отмечалось, что некоторые из договоров в рамках СНГ остаются только на бумаге.

В последнее время на политическом уровне, в том числе в Российской Федерации, звучат заявления высших должностных лиц о роспуске СНГ. Мотивируется это не низкой эффективностью этого интеграционного образования, а тем, что Содружество выполнило свои функции, которые, как выясняется, сводились вовсе не к интеграции, а к «цивилизованному разводу». Оставляя эти заявления на совести тех, кто их делает, зададимся, однако, вопросом: какая участь ожидает соглашения, заключенные в рамках СНГ, в случае прекращения существования этой организации?

В случае если государства — члены СНГ действительно пойдут на такой шаг, им следует заранее продумать, каким образом будет решена судьба обширного нормативного массива, действующего ныне в рамках СНГ. По всей видимости, те международные соглашения, которые не могут быть реализованы вне институционных рамок СНГ, должны быть прекращены. Однако надо полагать, что большинство соглашений, направленных на сближение законодательства, может остаться в силе и с прекращением функционирования СНГ. Правда, в отношении этих соглашений все же необходимо решение двух вопросов. Во-первых, должен быть установлен механизм их модификации (если необходимость в ней появится). Во-вторых, должен быть продуман механизм контроля за их исполнением и порядок разрешения споров, если таковые возникнут, с учетом того, что Экономический суд СНГ как один из органов этого объединения, видимо, прекратит свое существование вместе с СНГ.

Однако будем надеяться, что развитие событий по этому пессимистическому сценарию не пойдет. Тот уровень экономической, политической и правовой интеграции, включая сближение правового регулирования, который все же достигнут государствами СНГ, выбрасывать на ветер нерационально.

Давая оценку уровню правового взаимодействия в рамках СНГ, мы анализировали его в первую очередь с точки зрения нереализованных возможностей. Но при этом неправильно было бы ставить под сомнение или недооценивать проделанную работу. В сложившихся общественно-политических условиях государства — члены СНГ достигли того уровня правового единства, о котором они смогли договориться.

Сближение права в рамках ЕврАзЭС

Другим интеграционным объединением на пространстве бывшего СССР является ЕврАзЭС. Идея, на которой базируется данное формирование, довольно проста и понятна: объединить те государства из числа членов СНГ, которые желают и готовы к более тесной интеграции. Вначале предполагалось создание таможенного союза и единого экономического пространства, а позднее эти планы были расширены в направлении более интенсивной кооперации с созданием объединения, имеющего ряд надгосударственных полномочий.

26 февраля 1999 г. был подписан Договор о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве (участники — Беларусь, Казахстан, Киргизия, Россия и Таджикистан). Во исполнение этого соглашения 10 октября 2000 г. был подписан Договор об учреждении Евразийского экономического сообщества . ЕврАзЭС — это международная организация, основная цель которой — развитие процесса формирования сторонами Таможенного союза и Единого экономического пространства. Под Единым экономическим пространством понимается пространство, состоящее из территорий сторон, на котором функционируют однотипные механизмы регулирования экономики, основанные на рыночных принципах и применении гармонизированных правовых норм, существует единая инфраструктура и проводится согласованная налоговая, денежно-кредитная, валютно-финансовая, торговая и таможенная политика, обеспечивающая свободное движение товаров, услуг, капитала и рабочей силы.

БМД. 2002. N 5. С. 9 — 15.

Логика построения Единого экономического пространства предполагает сближение национального права по многим вопросам экономической и общественной жизни. Уже отмечалось, что высший орган ЕврАзЭС имеет право принимать решения, обязательные для членов ЕврАзЭС, и резолюции, обязательные для отдельных государств. Подобная структура актов ЕврАзЭС, во многом копирующая систему актов вторичного права ЕС, нацелена на обеспечение тесного правового единства в масштабах ЕврАзЭС.

Органом парламентского сотрудничества в рамках ЕврАзЭС является МПА, уполномоченная рассматривать вопросы «гармонизации (сближения, унификации) национального законодательства государств-участников и приведения его в соответствие с договорами, заключенными в рамках ЕврАзЭС». Единообразное применение действующих в рамках Сообщества договоров и принимаемых органами ЕврАзЭС решений должен обеспечивать Суд ЕврАзЭС .

См.: Информационный бюллетень ЕврАзЭС. 2003. N 5. С. 145 — 149.

26 октября 1999 г. было заключено Соглашение о правовом обеспечении формирования Таможенного союза и Единого экономического пространства , в котором детально регламентируется процедура «гармонизации (сближения, унификации) национального законодательства». В ст. 1 данного Соглашения предусмотрено, что стороны устанавливают «единообразный (унифицированный) порядок регулирования правоотношений» посредством: гармонизации законодательств сторон; синхронизации сроков выполнения внутригосударственных процедур, необходимых для вступления в силу международных договоров; организации обмена правовой информацией и т.д.

БМД. 2004. N 2. С. 3 — 8.

В ст. 5 названного Соглашения определены сферы национального законодательства, в которых планируется формирование единого правового регулирования (гражданское законодательство; законодательство о предпринимательской и внешнеэкономической деятельности; рынке товаров, услуг, капитала и рабочей силы; об инвестициях; о транспорте; об образовании; о труде; налоговое; таможенное законодательство и др.).

Таким образом, на уровне целеполагания сближению права в ЕврАзЭС отводится весьма существенная роль. Однако с сожалением приходится отметить, что многие недостатки и просчеты, допущенные при унификации и гармонизации в рамках СНГ, повторяются при осуществлении правового строительства в рамках ЕврАзЭС . Например, в ЕврАзЭС предполагается разработка основ законодательства применительно к отдельным отраслям или разделам права. Однако при этом не установлено, как основы законодательства будут соотноситься с актами, принимаемыми Межгосударственным советом. Помимо этого, не определено, как акты ЕврАзЭС будут сопрягаться с национальным законодательством и международными обязательствами членов ЕврАзЭС . Без решения этих и некоторых других вопросов едва ли возможно формирование целостной, четкой, непротиворечивой и удобной правовой системы ЕврАзЭС. Для того чтобы единое экономическое пространство функционировало эффективно, его правовая база должна быть простой и удобной.

Проанализировав институционные основы ЕврАзЭС, Г.Г. Шинкарецкая констатирует, что «в нынешнем виде ЕврАзЭС не только не является интеграционным объединением, но и вряд ли может быть квалифицировано как международная организация. » (Шинкарецкая Г.Г. Есть ли будущее у ЕврАзЭС? // ГиП. 2004. N 11. С. 73). Перспективы превращения ЕврАзЭС в полноценное интеграционное объединение Г.Г. Шинкарецкая оценивает весьма пессимистически.

Позднее странами — членами ЕврАзЭС был принят Договор о статусе Основ законодательства Евразийского экономического сообщества, порядке их разработки, принятия и реализации от 18 июня 2004 г. (БМД. 2008. N 3. С. 67 — 72). Парадокс, однако, заключается в том, что о статусе основ, т.е. о том, как основы соотносятся с другими актами ЕврАзЭС и национальным законодательством стран-участниц, в Договоре нет ни слова.

Сближение права в рамках Союза Беларуси и России

Помимо СНГ и ЕврАзЭС, необходимо упомянуть еще одно интеграционное образование — Союз Беларуси и России. Правда, это объединение особого рода, ибо оно предполагает не просто интеграцию, а создание союзного государства. Соответственно, в этом случае речь идет не о сближении законодательства, а о формировании единой правовой системы. 2 апреля 1997 г. был подписан Договор о Союзе Беларуси и России, а 23 мая 1997 г. — Устав Союза .

СЗ РФ. 1997. N 30. Ст. 3596. Утратил силу.

В решении Высшего Совета Сообщества Беларуси и России от 2 апреля 1997 г. «О программе синхронизации и единой направленности экономических реформ в Республике Беларусь и Российской Федерации» предусмотрено, что стороны принимают на себя обязательство обеспечить единую направленность хода экономических реформ. «Однонаправленность экономических реформ, — установлено в решении, — обеспечивается посредством принятия унифицированной нормативно-правовой базы» .

Внешнеэкономический бюллетень. 1997. N 5.

Важным этапом процесса объединения Беларуси и России стало подписание Договора о создании Союзного государства от 8 декабря 1999 г. (далее — Договор 1999 г.). В ст. 2 Договора 1999 г. предусмотрено, что одной из целей Союзного государства является формирование единой правовой системы, а в ст. 20 установлено, что «в Союзном государстве действует унифицированное, а затем и единое законодательство, регулирующее хозяйственную деятельность, в том числе гражданское и налоговое законодательство».

СЗ РФ. 2000. N 7. Ст. 786.

В Договоре 1999 г. (ст. ст. 58 — 60) предусмотрена довольно сложная система актов Союзного государства. Его органы в пределах своей компетенции могут принимать законы, основы законодательства, декреты, постановления, директивы и резолюции, а также рекомендации и заключения. По предметам исключительного ведения Союза принимаются законы, декреты, постановления и резолюции. Декреты и постановления принимаются органами Союзного государства на основании Договора 1999 г. и законов. По предметам совместного ведения Союза и государств-участников принимаются основы законодательства, директивы и резолюции. Нормативные правовые акты Союзного государства по предметам совместного ведения реализуются путем принятия национальных нормативных правовых актов государств-участников по соответствующим вопросам.

Законы и декреты предназначены для общего применения, они являются обязательными во всех частях и после их официального опубликования подлежат прямому применению на территории каждого государства-участника. При коллизии нормы закона или декрета Союза и нормы закона государства-участника преимущественную силу имеет норма закона или декрета Союзного государства. Однако данное положение не применяется к коллизии норм закона или декрета Союза и норм, содержащихся в конституциях и конституционных актах государств-участников.

Постановления являются обязательными во всех своих частях для того государства, физического или юридического лица, которому они адресованы. Директивы являются обязательными для каждого государства, которому они адресованы, при сохранении за органами соответствующего государства свободы выбора форм и методов действий. Резолюции являются актами, посредством которых обеспечивается текущая деятельность органов Союза.

Подобная система нормативных правовых актов при воплощении ее в жизнь приведет к формированию весьма громоздкого по своей конфигурации права Союза Беларуси и России, что вполне отчетливо просматривается уже сегодня. А если принять во внимание, что параллельно будут действовать системы актов СНГ, ЕврАзЭС, Союза Беларуси и России, а также собственная правовая система Российской Федерации (включающая огромное число универсальных и региональных актов по сближению права), то можно спрогнозировать возникновение многочисленных коллизий между нормативными актами разных уровней.

Обратим внимание лишь на одну деталь. В ст. 60 Договора 1999 г. предусмотрено, что законы и декреты Союза имеют приоритет по отношению к национальным законам Беларуси и России, но не могут превалировать над конституцией и конституционными актами. При этом ничего не говорится о соотношении законов и декретов Союза с международными договорами, участниками которых являются эти государства. Между тем и Беларусь, и Россия являются участниками значительного числа международных договоров (в том числе по унификации и гармонизации права). По всей видимости, пока еще не поздно, необходимо вновь вернуться к вопросу о структуре актов Союза Беларуси и России, а также ЕврАзЭС, чтобы выстроить ее оптимальным образом.

Одновременно с Договором 1999 г. была принята Программа действий Российской Федерации и Республики Беларусь по реализации положений договора о создании союзного государства . В этом документе сформулированы детальные положения по унификации законодательства Союзного государства с указанием конкретных сроков разработки соответствующих нормативных актов. Так, в 2001 — 2002 гг. должна была быть завершена «работа по унификации гражданского права и законодательства, регулирующего хозяйственную деятельность в Союзном государстве. В ходе этой работы согласовываются единые нормы, положения, термины и понятия гражданского права, связанные с регламентацией общественных, имущественных и товарных отношений в сфере экономического оборота, которые закрепляются в основах гражданского законодательства Союзного государства».

БМД. 2000. N 3. С. 73 — 85.

Давно истекли сроки выработки единых правоположений и в других областях взаимодействия (налогового законодательства, общей торговой и таможенно-тарифной политики, рынка ценных бумаг, единой политики в области ценообразования, энергетической и транспортной систем, общего рынка услуг связи, единого научно-технологического и информационного пространства и др.). Надо полагать, что неопределенность в решении основного вопроса — создания Союзного государства — самым неблагоприятным образом сказывается и на формировании системы единого законодательства.

Сближение права на универсальном уровне

При всей важности единого и единообразного права на региональном и субрегиональном уровнях основополагающим вектором на пути к формированию общего правового пространства является универсальное сближение правового регулирования. Российская Федерация принимает в этом процессе активное участие.

Деятельность по выработке единых или единообразных правовых регуляторов оказалась настолько сложной, что практически с самого начала она стала облекаться в различные институциональные формы. Разработка унифицированных правовых регуляторов почти полностью осуществляется в рамках или под эгидой различных международных организаций. Применительно к МЧП ситуация весьма специфична, поскольку было создано несколько международных институционных образований, единственной целью которых фактически является подготовка единообразных международных регуляторов. Речь идет о Гаагской конференции по МЧП, об УНИДРУА, а также о некоторых органах в рамках ООН, прежде всего о ЮНСИТРАЛ.

В международно-правовой литературе для общего обозначения подобных организаций нередко используется термин «формулирующие агентства» (formulating agencies) . Тем самым подчеркивается, что они созданы специально для разработки единых и единообразных правовых предписаний. Однако ограничивать функции таких организаций лишь выработкой единых и единообразных норм не вполне точно. Во-первых, значительное место в их деятельности занимает работа по изучению путей и способов согласования и координации национального законодательства, проведению научных изысканий, сравнительному исследованию правовых систем. Во-вторых, рассматриваемые международные организации прилагают немало усилий для обеспечения максимально широкого участия государств в разрабатываемых ими документах.

См.: Evans M. Methods of Improved Coordination between Formulating Agencies [Overview] // Uniform Commercial Law in the Twenty-first Century. Proceedings of the Congress of the United Nations Commission of International Trade Law. New York, 18 — 22 May 1992. P. 22; Шмиттгофф К. Экспорт: право и практика международной торговли / Пер. с англ. М., 1993. С. 46.

Деятельность международных организаций, связанная со сближением правового регулирования, не может быть ограничена лишь выработкой и принятием соответствующих документов. Институционализация в сфере унификации важна прежде всего с точки зрения единообразного применения унифицированного права. В связи с этим многие международные организации обратились к изучению опыта практического применения разработанных ими регуляторов. В качестве примера можно сослаться на уникальную программу «Прецедентное право по текстам ЮНСИТРАЛ» (Case Law on UNCITRAL Texts; CLOUT), созданную ЮНСИТРАЛ. В рамках этой программы осуществляется сбор и публикация судебных и арбитражных решений, при вынесении которых применялись документы, разработанные на основе проектов ЮНСИТРАЛ.

Поэтому термин «формулирующие агентства» отражает главное, но не единственное направление деятельности указанной группы международных институтов. К тому же грань, отделяющая подобные «формулирующие агентства» от международных организаций, в которых унификация и гармонизация права хоть и не входят в число основных задач, но относятся к приоритетным направлениям деятельности, весьма условна. Поэтому нередко, говоря о сближении права, имеют в виду организации, «которые специально созданы для этой цели или осуществляют ее в качестве одной из основных своих задач» (выделено мной. — С.Б.) .

Маковский А.Л., Хлестова И.О., Швыдак Н.Г. Международные организации, осуществляющие подготовку договоров в области международного частного права. М., 1983. С. 2.

Значительное внимание разработке единого и единообразного правового регулирования уделяют специализированные учреждения ООН — ВОИС, МОТ, Международная морская организация (ИМО), Организация гражданской авиации (ИКАО) и др. Большой вклад в сближение права вносят ВТО, Всемирная таможенная организация (ВТО/СТС), а также многие региональные и субрегиональные международные организации.

Существенным следует признать вклад в подготовку унифицированных регуляторов в сфере частного права международных неправительственных организаций. Среди них необходимо упомянуть МТП, ФИДИК, ММК, Балтийскую и международную морскую конференцию (БИМКО), Международный союз авиационных страховщиков (ИЮАИ) и некоторые другие.

В последние годы круг международных организаций, поставивших своей целью сближение национального законодательства, существенно расширился. Многие специалисты обеспокоены тем, что проекты, подготавливаемые в различных международных организациях, либо не согласованы между собой, либо вообще противоречат друг другу. Основной причиной все более частых конфликтов между международными конвенциями, по мнению Х. Шака, является «огромное множество занимающихся разработкой международных договоров органов и организаций» . М. Эванс видит причину подобной ситуации в «соревновании среди формулирующих агентств» , а И.И. Лукашук указывал, что расширение участников нормотворческого процесса будет приводить к фрагментации правового регулирования . Действительно, многие международные организации не хотят уступать свой приоритет в разработке общественно значимых международных вопросов. Авторитет и востребованность международных «формулирующих» организаций во многом зависят от того, насколько актуальны разрабатываемые ими проекты.

Шак Х. Указ. соч. С. 33.

Evans M. Op. cit. P. 23.

См.: Лукашук И.И. Кодификация и прогрессивное развитие международного права в XXI веке // РЕМП. 2001. СПб., 2001. С. 28.

В этих условиях требуется проведение особо взвешенной и продуманной политики применительно к вопросам участия в тех или иных соглашениях по сближению права. Между тем не всегда очевидна логика, согласно которой Россия присоединяется или, наоборот, не присоединяется к некоторым международным договорам. Например, в 1990 г. Российская Федерация подписала Конвенцию ООН о международных переводных векселях и международных простых векселях от 9 декабря 1988 г. Однако многие государства сочли необходимым открыто заявить о своем негативном отношении к данной Конвенции, отметив, что она лишь создает видимость унификации вексельного обращения, но не обеспечивает его на практике. Едва ли данная Конвенция вообще вступит в силу, и уж тем более сомнительна необходимость скоропалительного присоединения к ней.

Пример другого рода — Вашингтонская конвенция 1965 г. Она была подписана Россией в 1992 г., но так и не вынесена на ратификацию. С момента подписания Вашингтонской конвенции 1965 г. прошло 20 лет. Неужели столь долгий срок нужен для решения вопроса об участии в таком важном международном договоре? Это обстоятельство тем более трудно поддается объяснению, что Россия, рассчитывая на широкое привлечение иностранных инвестиций, игнорирует одно из важнейших международных соглашений, обеспечивающих гарантии для иностранных инвесторов.

Необходимо обратить внимание на одно весьма примечательное обстоятельство. Некоторые международные организации, в частности ЮНСИТРАЛ, обеспокоены тем, что уполномоченные лица, представляющие то или иное государство, подчас придерживаются несовпадающих позиций при обсуждении одного и того же вопроса в разных международных организациях. Очевидно, что такая ведомственная разобщенность существует и в России. Поэтому необходимость в координации деятельности по унификации и гармонизации существует не только на международном, но и на внутригосударственном уровне.

Надо полагать, что такой координирующий орган может быть создан как в рамках правительства, так и под эгидой парламента. Этот орган должен решать не только вопрос о том, какой круг специалистов и какие должностные лица должны быть привлечены к разработке и согласованию соответствующих проектов, но и вопрос о том, кто именно должен представлять Россию при обсуждении соответствующего вопроса в той или иной международной организации. Впрочем, к полномочиям этого органа должно быть отнесено и решение вопроса о необходимости присоединения Российской Федерации к тем международным соглашениям, которые уже существуют, но к которым Россия по тем или иным причинам ранее не присоединилась.

Сближение права в рамках ЕС

Наряду со сближением права на универсальном уровне, как уже отмечалось выше, вполне успешно идет установление правового единства на региональном и субрегиональном уровнях. Поэтому мы вправе задаться вопросом: может ли СНГ и ЕврАзЭС (а значит, и Россией) быть использован опыт унификации и гармонизации права, накопленный в рамках интеграционных объединений, прежде всего ЕС?

Дать прямой ответ на этот вопрос весьма непросто. Сближение права в рамках интеграционных группировок, как уже отмечалось, имеет существенную специфику. Наиболее детальной и сложной в этом отношении следует признать правовую систему, которая складывалась в рамках Сообществ, а позднее — под эгидой ЕС . Ее формирование проходило сложно, поэтапно и не всегда может быть представлено в виде движения по заранее известной траектории. «Правовая интеграция, — замечает С.Ю. Кашкин, — опосредует интеграцию социально-экономическую и политическую, а право Европейского союза выступает средством регулирования интеграционных процессов» . Рассматривая построение единого правового пространства в рамках ЕС нельзя не отметить, что сближение права никогда не было самоцелью для членов ЕС. Скорее, наоборот, ему придавался сугубо функциональный характер: сближение осуществлялось лишь в тех сферах и с той степенью интенсивности, которые были необходимы для формирования единого рынка.

Для общего наименования данной правовой системы в научной литературе, а также в некоторых официальных документах используются различные термины: «европейское право», «право Европейских сообществ» (или «Европейского сообщества»), «право Европейского союза», «наднациональное право», «коммунитарное право» и некоторые другие, однако вполне понятно, что при этом подразумеваются разные аспекты формирования правового единства и не во всем совпадающие нормативные структуры. Если не только вести речь о праве Сообществ, но и принять во внимание правовую регламентацию иных областей интеграции, то наиболее точным следует считать термин «право Европейского союза». Необходимо учитывать, что термин «право Европейского союза» использован в Конституции ЕС. При этом, однако, в Конституции предусматривалось, что правовая система претерпит серьезные изменения, в первую очередь в том, что касается различий в правовом режиме отдельных элементов взаимодействия. Л.М. Энтин замечает в связи с этим, что, вводя единое понятие «право Европейского союза», разработчики текста Конституции были не вполне последовательны в «унификации и утверждении однородности правового режима, применяемого к различным сферам ведения ЕС. На современном этапе ЕС сохраняет сложную и неоднородную внутреннюю структуру. Союз образуют ЕС, дополненные сферами политики и формами сотрудничества, предусмотренными договором о его создании. В перспективе изменение структуры может привести к единой по своим базовым характеристикам правовой системе — праву ЕС» (Европейское право. Право Европейского союза и правовое обеспечение защиты прав человека: Учебник для вузов / Рук. авт. кол. и отв. ред. Л.М. Энтин. М., 2005. С. 5).

Право Европейского союза: Учебник для вузов / Под ред. С.Ю. Кашкина. М., 2003. С. 107.

Однако впоследствии стало очевидно, что создание общего правового пространства в рамках интеграционных группировок имеет свои объективные закономерности и не всегда предопределяется только желанием и готовностью стран-участниц формировать единую правовую базу. Отметим три из наиболее важных закономерностей такого рода.

Во-первых, сближение права не может осуществляться лишь в отдельных изолированно взятых отраслях права. Построение единого хозяйственного механизма предполагает необходимость унификации и гармонизации обширных правовых комплексов, относящихся как к публичному, так и частному праву. Во-вторых, интенсификация интеграционного процесса с неизбежностью ведет к углублению и расширению работ по сближению права. Здесь можно вывести вполне четкую закономерность: с каждым уровнем интеграции корреспондируют требования к обеспечивающей его правовой базе. В-третьих, стремясь к интеграции, государства не всегда готовы отказаться от привычного, базирующегося на системе внутренних связей национального законодательства. Более того, подчас стремление сохранить свою самобытность, защитить сформировавшуюся систему хозяйственных отношений подталкивает государства к тому, чтобы отказываться от излишне радикальных проектов или даже блокировать их. Поэтому при формировании общей правовой базы во внимание в обязательном порядке должны приниматься интересы как интеграционного объединения в целом, так и входящих в него государств.

Все три указанные закономерности можно четко проследить в истории создания единого права ЕС. Поскольку оно формировалось без четкого первоначального плана, постепенно, по мере того как государства были готовы переходить на новый уровень взаимодействия, право ЕС имеет сложный, многоуровневый характер. В самом общем виде правовая система ЕС может быть представлена в виде следующей общей схемы. Основу его составляет первичное право — учредительные договоры о создании Европейских сообществ и Европейского союза. Вторичное право, или, как его еще именуют, «законодательство» Европейских сообществ, составляют регламенты, директивы и рамочные решения. Совершенно особое положение в правовой системе ЕС занимают принципы права (прежде всего общие принципы права) и прецедентное право ЕС .

Источниками прецедентного права ЕС служат решения двух судов: Суда Европейских сообществ и Трибунала первой инстанции.

Все перечисленные выше элементы правовой системы ЕС либо напрямую, либо опосредованно имеют отношение к формированию единой правовой базы в сфере частного права вообще и МЧП в том числе. К примеру, основой для развития конкурентного права послужили положения Договора о ЕЭС 1957 г. В таких областях, как право компаний, отдельные аспекты трудового права, защита прав потребителей и некоторых других, сближение правового регулирования осуществлялось при помощи регламентов и директив.

Среди специалистов по европейскому праву нет единства в том, каково подлинное значение регламентов и директив в создании общего правового пространства в рамках ЕС. Так, многие придерживаются мнения, что, поскольку подготовка директив осуществляется бессистемно, они не имеют существенного значения в качестве источников частного права. Не оспаривая подобного взгляда по существу, Ю. Базедов вместе с тем отмечает, что именно критика различных регламентов и директив за фрагментарность, пробелы и отсутствие связи между ними привлекли внимание экспертов к этой проблеме. По мнению Ю. Базедова, ситуация кардинально изменилась в 1985 г., после принятия Программы единого внутреннего рынка, когда Сообщество стало проявлять особую активность в сфере частного права .

См.: Базедов Ю. Возрождение процесса унификации права: европейское контрактное право и его элементы // РЕМП. 1998 — 1999. СПб., 1999. С. 68.

Как полагает Ю. Базедов, трансформация в подходах к унификации предопределена тем, что ныне наблюдается переход от узкоспециальных вопросов (интеллектуальная собственность, транспорт) к сфере договорного права, являющегося основой любой правовой системы . «Хотя речь и не идет о создании гражданского кодекса традиционного континентального типа, — замечает Ю. Базедов, — но признаки зарождения европейского договорного права в подлинном смысле этого слова можно наблюдать в законодательстве, судебной практике, доктрине и даже на образовательном уровне» . Дискуссии о конфигурации, содержании и форме закрепления общих правовых положений в сфере контрактного права в настоящий момент носят самый общий, можно сказать, концептуальный характер.

Вопрос о том, в какой именно форме будет осуществляться сближение права применительно к центральным институтам гражданского права, является едва ли не ключевым. Дело в том, что с расширением ЕС регламентация все более широкого круга вопросов передается на надгосударственный уровень. По мнению М.Л. Энтина, специфика интеграционного строительства в Европе (в отличие от аналогичных процессов в Центральной и Латинской Америке) заключается в том, что мотором интеграции являются наднациональные институты, которые «получили далеко идущие полномочия заниматься вопросами сближения, формирования общего рынка и обеспечения связанных с ним экономических и политических свобод с использованием инструментария унификации и гармонизации законодательства» .

Энтин М.Л. В поисках партнерских отношений: Россия и Европейский союз в 2004 — 2005 годах. СПб., 2006. С. 292.

Однако, учитывая кардинальные различия в системах романо-германского и англосаксонского права, а также принимая во внимание существенные расхождения в национальных правовых системах отдельных государств, можно с большой долей вероятности предположить, что формирование единого контрактного (а в обозримой перспективе и гражданского) права в рамках ЕС будет протекать не столь просто, как это видится некоторым специалистам сегодня. По крайней мере процесс этот будет многоуровневым, длительным и довольно сложным.

Вместе с тем необходимо отметить, что МЧП в течение длительного времени не было самостоятельным предметом унификации и гармонизации права в рамках ЕС. Сложилась весьма парадоксальная ситуация, при которой в Договоре о ЕЭС 1957 г. не было предусмотрено специального механизма сближения права в сфере МЧП. Исключение представляла собой лишь ст. 220 Договора о ЕЭС 1957 г. (ст. 293 консолидированного текста), согласно которой государства могли вступать между собой в переговоры в целях обеспечения своим гражданам некоторых прав, связанных с экономической интеграцией (корпоративное, налоговое право, исполнение иностранных судебных и арбитражных решений и др.).

Статья 220 Договора о ЕЭС 1957 г. послужила основой для разработки нескольких конвенций. Важнейшей из них вполне обоснованно считается Брюссельская конвенция 1968 г. Однако договорное сближение права в рамках ЕС оказалось чрезвычайно сложным. Некоторые из разработанных соглашений не вступили в силу, поскольку отдельные государства вообще отказались их ратифицировать. Соглашения, которые все же обрели юридическую силу (как, например, Брюссельская конвенция 1968 г.), требовали пересмотра и повторной ратификации при вступлении в ЕС новых членов. Сама эта трудоемкая и длительная процедура, а также существенное расширение ЕС привели к тому, что процесс пересмотра Брюссельской конвенции 1968 г. фактически заблокировал применение данного международного соглашения.

Сложившаяся ситуация подтолкнула страны — члены ЕС к модификации процедуры сближения правового регулирования. Важнейшими шагом в этом направлении следует считать нововведения, предусмотренные Амстердамским договором 1997 г., согласно которым Сообщество наделяется компетенцией в сфере МЧП. Указанные положения стали основой для трансформации некоторых соглашений, действующих в рамках ЕС, в регламенты и директивы. Впрочем, едва ли правомерно представлять себе эту работу как простое превращение международных соглашений в акты наднационального права. По сути дела, речь идет о существенном пересмотре всей системы действующих нормативных предписаний, в том числе о повторном обращении к тем проектам, которые в свое время не были реализованы в виде международных соглашений.

Парадоксальность ситуации состоит в том, что важнейший для сферы МЧП договор — Римская конвенция 1980 г. — был заключен вообще за рамками права ЕС. Между тем именно Римская конвенция 1980 г. вполне обоснованно считается одним из основных документов не только по унификации коллизионного права в рамках ЕС, но по сближению права вообще. Она оказала существенное влияние на национальное право многих государств мира, стала образцом при разработке аналогичных соглашений.

Таким образом, выход на новый уровень интеграции предопределил существенные изменения в механизмах формирования единого права в рамках ЕС. Фактически государства-члены отказываются от договорного сближения права как такового. Однако не вполне ясным представляется вопрос о значении и местоположении в праве ЕС международных соглашений по сближению права (как договоров между государствами — членами ЕС, так и договоров со странами, не входящими в ЕС, в том числе универсальных договоров).

В описанной выше системе права ЕС местоположение такого рода соглашений никак не оговорено. Единственным исключением можно считать Конвенцию о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. . В специальной литературе активно обсуждается вопрос о существенном влиянии указанной Конвенции 1950 г. и Протоколов к ней на формирование правового статуса личности, в том числе во многих сферах МЧП.

СЗ РФ. 2001. N 2. Ст. 163.

Более сложным является вопрос о соотношении многочисленных международных соглашений по унификации частного права и правовой системы ЕС. Вполне очевидно, что, решая вопрос о создании единого правового пространства в рамках своего объединения, государства — члены ЕС не могут игнорировать процесс сближения права на универсальном уровне.

Между тем в самое последнее время вопрос о соотношении международного права и правовой системы ЕС получил весьма интересную интерпретацию. Суть ее сводится к следующему. По мнению Ю. Базедова, во-первых, ЕС должно быть предоставлено право присоединяться к международным договорам в качестве их полноправного участника. Это, как полагает Ю. Базедов, позволит лучше координировать участие государств — членов ЕС в международных соглашениях . ЕС уже присоединился к ряду международных унификационных договоров, разработанных под эгидой ООН, Совета Европы и Гаагской конференции по МЧП. Более того, в 2007 г. ЕС наряду с его государствами-членами стал полноправным участником Гаагской конференции по МЧП.

См.: Базедов Ю. Процесс всеобщей гармонизации частного права и региональная экономическая интеграция: Общий обзор // МЖМП. 2006. N 2(62). С. 190 — 215.

Заметим, что наделение подобным правом интеграционного образования создает весьма специфическую ситуацию. Выступая «единым фронтом» под эгидой ЕС, страны — члены ЕС на этапе разработки договора фактически будут навязывать другим государствам свою позицию по вопросам его содержания. Поскольку разработка соглашения по сближению права всегда сводится к балансу компромиссов, участник, обладающий 27 голосами, всегда будет иметь решающий голос.

Во-вторых, Ю. Базедов полагает, что интеграционные правовые системы должны иметь приоритет перед международным правом, и, следовательно, обязательства государств — членов ЕС по международным договорам будут уступать их обязанностям в рамках ЕС. Видимо, нет необходимости доказывать, что данный подход неизбежно ведет к нарушению принципа pacta sunt servanda, а соответственно, подрыву основ международного права. Кроме того, нельзя не принять во внимание, что в данном случае возникает весьма специфическая коллизия: обязательства членов ЕС по договорам, заключенным в рамках ЕС, приходят в противоречие с их обязательствами по другим международным соглашениям, заключенным за рамками ЕС. В Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. предусмотрено, что государство не может ссылаться на положения своего национального законодательства в обоснование невыполнения обязательств по международному договору. Но при этом ничего не говорится о возможности сослаться в подобной ситуации на положения другого международного договора. Видимо, данный вопрос потребует специального разрешения на международном уровне.

Наконец, в-третьих, более чем сомнительно утверждение Ю. Базедова о том, что Суд ЕС может разрешать противоречия между нормами международного права и правом ЕС, давая толкование норм международного права, обязательное как для членов ЕС, так и для государств, которые в это объединение не входят.

Понимая, сколь сомнительно его предложение, Ю. Базедов замечает: «В то время как принятые Судом решения не могут иметь обязательной силы за пределами Сообщества, они тем не менее будут иметь значительный вес в третьих странах. Поэтому представляется весьма вероятным, что система Суда ЕС будет играть ключевую роль в применении конвенций, направленных на унификацию права, и именно он станет наиболее притягательным для всего мира форумом решения споров по таким конвенциям» .

Базедов Ю. Процесс всеобщей гармонизации частного права и региональная экономическая интеграция: общий обзор. С. 213.

Нарисованную известным немецким ученым захватывающую картину перемещения центра всех унификационных процессов в недра ЕС можно, конечно, списать на издержки евроцентризма. Однако вопрос о соотношении международного права и права интеграционных образований вполне очевидно требует специального исследования. Нельзя допустить, чтобы процессы сближения права на универсальном и субрегиональном уровнях приходили в противоречие и становились тормозом друг для друга.

Сближение права России и ЕС: параллели и взаимовлияние

Если попытаться дать в самом общем виде ответ на вопрос о возможности использования Россией (и интеграционными группировками, в которых она участвует) опыта формирования правового единства в рамках ЕС, то вполне очевидно, что во внимание должны быть приняты не только успехи, но и просчеты в этой работе. Кроме того, нельзя не учитывать, что каждое из интеграционных образований обладает известной спецификой, которая может существенно повлиять на пути и средства обеспечения правового единства. Простое копирование без учета исторических и социально-экономических условий, традиций, менталитета, а также действующих права и правовой доктрины может стать не стимулом, а тормозом для полномасштабной интеграции.

Сближение права ЕС с использованием такого механизма, как международный договор, оказалось малорезультативным. Отказ одного или нескольких государств от присоединения к международному договору блокирует или откладывает на неопределенный период ввод его в действие. Весьма сложно вносить коррективы и дополнения в унифицированный режим, установленный ранее при помощи международного договора, или осуществлять замену действующего международного договора новым.

Более эффективным оказывается сближение права на основе актов, принимаемых органами интеграционного объединения, которым государствами передаются полномочия по формированию единой правовой базы. При этом такие полномочия должны охватывать широкую сферу регулирования в торгово-экономической области (контрактное, корпоративное, инвестиционное, финансовое, налоговое, таможенное право, право интеллектуальной собственности и т.д.). Если в интеграционной группировке ставится задача обеспечить свободное движение лиц, капиталов, товаров и услуг, то это с неизбежностью должно быть обеспечено на правовом и институциональном уровнях. Очевидно, что формирование единой правовой базы затронет не только основные институты МЧП, но и правовые системы государств-участников в целом.

Важнейшим элементом создания единого правового пространства является наличие структуры, обеспечивающей разграничение юрисдикции национальных судов и упрощенный порядок взаимного исполнения судебных решений (по аналогии с Брюссельской конвенцией 1968 г., преобразованной ныне в соответствующий Регламент).

Функционирование общего правового пространства немыслимо без органа, наделенного полномочиями по обязательному толкованию единых и единообразных правовых предписаний. Практика показала, что оптимальным вариантом в этом смысле является специальный судебный орган, имеющий право давать обязательное толкование актов по сближению права, а кроме того, разрешать споры касательно содержания и применения таких документов.

Совершенно очевидно, что в рамках интеграционных объединений отнюдь не во всех вопросах требуется установление полного правового единства. Поэтому при формировании общей правовой базы в отдельных вопросах может быть введено единое (унифицированное) право, а в других — единообразное (гармонизированное) правовое регулирование. При этом едва ли есть смысл копировать практику ЕС в плане подготовки многоязычных текстов актов интеграционного права (на языках всех участников интеграционного объединения), что уже создало и создаст в будущем существенные сложности в толковании и применении унифицированного права.

Наконец, желательно, чтобы работы по сближению права были заранее продуманы и спланированы с точки зрения общих целей и предполагаемых результатов. Фрагментарная и нескоординированная правовая база с неизбежностью тормозит интеграцию, не облегчает, а затрудняет строительство единого политико-экономического пространства.

Таким образом, опыт сближения (унификации и гармонизации) права в рамках ЕС следует не просто изучать, но и активно использовать как Российской Федерации, так и интеграционным группировкам, в которых она участвует: СНГ, ЕврАзЭС, Союзу Беларуси и России.

Во многих случаях установление и расширение экономических, технологических, научных и культурных связей стран, входящих в интеграционную группировку, и стран, не являющихся ее членами, невозможны без активной координации правовой политики. Обеспечить такую координацию было призвано, например, Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, учреждающее партнерство между Российской Федерацией, с одной стороны, и ЕС и их государствами-членами, с другой стороны, от 24 июня 1994 г. . Применительно к сфере правового сотрудничества в нем предусмотрено сближение законодательства, а также то, что Россия будет стремиться к постепенному достижению совместимости своего законодательства с законодательством Сообществ (ст. 55).

БМД. 1998. N 8. С. 3 — 74.

В развитие Соглашения 22 октября 1999 г. была принята Стратегия развития отношений Российской Федерации с Европейским союзом на среднесрочную перспективу (2000 — 2010 гг.) . В разделе 9 «Развитие правовой базы сотрудничества. Сближение хозяйственного законодательства и технических стандартов» предусмотрено, что, сохраняя независимость российской правовой системы и законодательства, стороны намереваются «вести дело к его сближению и гармонизации с законодательством Европейского союза в областях наиболее активного сотрудничества между Россией и Европейским союзом. «. Помимо этого, в указанном документе специально оговаривается гармонизация системы стандартов и сертификации России с аналогичными системами, действующими в ЕС. Предполагается взаимное признание сертификационных документов, в том числе через создание совместных центров сертификации.

Дипломатический вестник. 1999. N 11. С. 20 — 28.

В настоящее время широко обсуждаются общие параметры и конкретные положения нового соглашения о партнерстве — Договора о стратегическом партнерстве между Россией и Европейским союзом. Вполне очевидно, что достигнутый уровень интеграции станет отправной точкой для ее расширения и углубления. В частности, специалисты высказываются за то, чтобы в новом соглашении было предусмотрено создание общего экономического пространства со свободой движения товаров, лиц, услуг и капиталов, а также формирование единого правового пространства между Россией и ЕС . Нет сомнения, что такие амбициозные цели потребуют интенсификации работ по сближению в области частного права, а точнее, эта работа с неизбежностью перейдет на новый качественный уровень.

См.: По пути к Договору о стратегическом партнерстве между Россией и Европейским союзом / Ред. совет: М.Л. Энтин и др. СПб., 2007. С. 32.

Источник