Животные способы приобретения права собственности
ГК РФ впервые в истории российского гражданского законодательства среди объектов гражданских прав назвал животных (ст. 137 ГК).
Необходимость надлежащего правового регулирования отношений по использованию животных, цивилизованному совершению гражданско-правовых сделок с отдельными их семействами и видами давно назрела.
Заметим, что любых животных традиционно относят к вещам особого рода или одушевленным вещам. Такой вывод прямо следует из ст. 137 ГК РФ, предусматривающей, что к животным применяются общие правила об имуществе постольку, поскольку законом или иными правовыми актами не установлено иное.
Специфика правового положения животных как объекта гражданских прав, прямо закрепленная в ГК РФ, заключается в следующем.
Во-первых, при осуществлении гражданских прав не допускается жестокое обращение с животными, противоречащее принципам гуманности. Данная норма не распространяется на диких животных, находящихся в состоянии естественной свободы, попадающих под действие экологического и фаунистического законодательства, и касается либо домашних животных, либо животных, пребывающих в цирке, зоопарке и т.д.
Конструкция самой ст. 137 ГК РФ является очень лаконичной, не претендует на детальную регламентацию гражданских правоотношений по использованию животных, в частности псовых, но позволяет использовать для этого иные нормы Гражданского кодекса, в том числе и об оборотоспособности объектов гражданских прав.
Таким образом, действующим законодательством установлен различный правовой режим для объектов животного мира — диких животных и всех остальных животных домашних, сельскохозяйственных и иных.
Объект животного мира — организм животного происхождения или популяция (ст.1 Федерального закона от 24 апреля 1995 г. N 52-ФЗ «О животном мире). Основным критерием, позволяющим отличить дикое животное от одомашненного или иного, служит среда его обитания. Дикие животные обитают в состоянии естественной свободы и находятся под прямым контролем естественного отбора.
В связи с тем, что объекты животного мира в соответствии с Федеральным законом в совокупности представляют собой один из видов природных ресурсов, то, исходя из п.3 ст.209 ГК РФ, возникновение, изменение и прекращение имущественных прав на них имеет свои особенности [1] .
Выражается это, прежде всего в том, что согласно ч.1 ст.4 Федерального закона животный мир в пределах Российской Федерации находится в государственной собственности. При этом закрепляется, что разграничение прав собственности на объекты животного мира между Российской Федерацией и ее субъектами осуществляется в порядке, предусмотренном федеральным законом. Однако до сих пор такой закон не принят, что затрудняет решение множества вопросов и вызывает немало коллизий на практике.
В соответствии со ст.137 Гражданского кодекса РФ, а также с ч.6 ст.4 Федерального закона к животным применяются общие нормы гражданского права, касающиеся имущества.
Такая позиция законодателя не нова, поскольку еще в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. в соответствии со ст.140 «приплод животных», а следовательно, и сами животные признавались имуществом.
Таким образом, по отношению к животным как объектам гражданского права применяются общие правила, касающиеся возникновения, изменения и прекращения права собственности и иных вещных прав, за исключением особенностей, установленных названным выше Федеральным законом и Гражданским кодексом Российской Федерации.
Иными (кроме права собственности) вещными правами на животных (диких, домашних или сельскохозяйственных) являются права хозяйственного ведения и оперативного управления. Никто не запрещает собственнику Российской Федерации, ее субъекту или муниципальному образованию передать принадлежащих ему на праве собственности животных в хозяйственное ведение или оперативное управление государственному или муниципальному приюту, специально созданному для целей надлежащего содержания животных и их охраны. Соответственно, такие приюты могут быть созданы в виде государственного или муниципального унитарного предприятия или учреждения.
Рассмотрим особенности правового регулирования гражданского оборота объектов животного мира по Федеральному закону.
Поскольку дикие животные, в отличие от иных, не могут находиться в частной и муниципальной собственности, в соответствии со ст.33 Федерального закона они могут предоставляться органами государственной власти, уполномоченными осуществлять права собственника от имени Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, юридическим лицам в долгосрочное пользование на основании лицензии и гражданам в краткосрочное пользование на основании именной разовой лицензии. Кроме того, закрепляется, что пользователь осуществляет принадлежащие ему права владения и пользования объектами животного мира на условиях и в пределах, установленных законом, лицензией и договором с соответствующим органом государственной власти. Содержание прав на объекты животного мира определяется Федеральным законом на основании общих положений гражданского законодательства (абз.4 ст.33 Федерального закона).
По общему правилу, в соответствии со ст.210 ГК РФ бремя содержания принадлежащего ему имущества несет собственник.
Право собственности на сельскохозяйственных и домашних животных может приобретаться различными способами. Традиционно эти способы подразделяются на две группы: первоначальные, т.е. не зависящие от прав предыдущего собственника на животное, и производные, при которых право на животное возникает по воле предыдущего собственника.
Производные способы приобретения права собственности, которые могут быть распространены и на животных как объект гражданского права, перечислены в п.2 ст.218 ГК.
Остановимся на первоначальных способах приобретения права собственности на животных и проблемах, возникающих при их применении на практике.
Статьи 230-232 ГК регламентируют порядок приобретения права собственности на безнадзорных животных. Исходя из положений закона, можно сформулировать следующее определение: под безнадзорным понимается животное, имеющее собственника и временно выбывшее из его попечения, а также животное, собственник которого неизвестен.
Гражданским кодексом установлен шестимесячный срок приобретательской давности для возникновения права собственности на безнадзорное животное у лица, его задержавшего. Если указанное лицо откажется по истечении шести месяцев от права собственности на животное, оно поступает в муниципальную собственность (абз.2 п.1 ст.231 ГК).
Применение этого положения закона затрудняется тем, что муниципальные образования созданы не повсеместно и, соответственно, не во всех субъектах Российской Федерации существует муниципальная собственность. Названная норма носит императивный характер, и поэтому, исходя из ее содержания, безнадзорное животное не может поступить в собственность Российской Федерации или ее субъекта.
В качестве примера возьмем город Москву как субъект Федерации. На территории столицы до сих пор нет муниципальных образований, хотя их создание и предусмотрено Уставом города Москвы (ст.54). Поэтому безнадзорные животные до момента организации системы местного самоуправления и принятия закона города Москвы о разграничении собственности на городскую и муниципальную (ч.2 ст.22 Устава города Москвы) находятся во владении, пользовании и распоряжении субъекта Российской Федерации.
Этот вывод получил закрепление в проекте закона города Москвы «О животных».
22 октября 2002 г. правительство Москвы приняло постановление об утверждении проекта этого Закона. Этот комплексный правовой акт наряду с нормами Гражданского кодекса Российской Федерации, Федерального закона «О животном мире» регламентирует порядок содержания, охраны животных и обращения с ними на территории столицы. Проект рекомендован для внесения в Московскую городскую Думу [2] .
Однако статьи, устанавливающие порядок поступления в собственность безнадзорных животных, не могут распространяться на все имущественные отношения, объектом которых выступают бездомные животные. В частности, вряд ли целесообразно применять статьи, регламентирующие порядок поступления в собственность безнадзорных животных, если, например, собственник бездомной собаки был найден, но отказался от права собственности на животное. В таком случае, как представляется, могут быть использованы статьи ГК РФ, касающиеся возникновения права собственности на бесхозяйную вещь (ст.225 и 226 ГК РФ).
В соответствии с абз.2 п.2 ст.226 ГК «другие брошенные вещи поступают в собственность лица, вступившего во владение ими, если по заявлению этого лица они признаны судом бесхозяйными».
Отсюда следует, что лицо, обнаружившее брошенное животное, вправе обратиться в суд общей юрисдикции, представив соответствующие доказательства отказа собственника от своих прав на животное, с иском о признании указанного животного бесхозяйным. В случае удовлетворения иска истец приобретет право собственности на такое животное.
Итак, можно отметить: несмотря на то, что животные являются имуществом особого рода, к вещным правоотношениям, объектом которых они выступают, должны применяться соответствующие положения раздела II ГК РФ, касающиеся возникновения, изменения и прекращения права собственности и иных вещных прав.
Исходя из толкования положений Федерального закона (ст.40, 47), можно сделать вывод, что бремя содержания объектов животного мира в соответствии с условиями, закрепленными в лицензии, несет пользователь.
Специфика правового положения животных как объекта гражданских прав заключается в следующем. Во-первых, при осуществлении гражданских прав не допускается жестокое обращение с животными, противоречащее принципам гуманности. Это положение не распространяется на диких животных, находящихся в состоянии естественной свободы, подпадающих под действие экологического и фаунистического законодательства, а касается либо домашних животных, либо животных, пребывающих в цирке, зоопарке и т.д. Вне зависимости от принадлежности животного к диким или домашним, УК РФ (ст. 245) предусматривает уголовную ответственность за жестокое обращение с животными, что следует рассматривать как крайнюю степень негуманного отношения.
Во-вторых, после перехода животных в собственность другого лица прежний собственник вправе при наличии обстоятельств, свидетельствующих о сохранении к нему привязанности со стороны этих животных или о жестоком либо ином ненадлежащем обращении с ними нового собственника потребовать их возврата на условиях, определяемых по соглашению с новым собственником, а при недостижении согласия — через суд (п. 2 ст. 231 ГК РФ). Закон связывает определенные правовые последствия (основания приобретения и прекращения права собственности) с действиями или поведением животного — объекта гражданских прав.
В-третьих, когда собственник домашних животных обращается с ними в явном противоречии с установленными на основании закона правилами и принятыми в обществе нормами гуманного отношения к животным, животные могут быть изъяты у собственника путем их выкупа лицом, предъявившим соответствующее требование в суд (ст. 241 ГК РФ) [3] .
Как объект гражданских правоотношений животный мир по критерию оборотоспособности подразделяется на следующие три группы (ст. 129 ГК РФ):
· объекты, разрешенные в обороте или свободно обращаемые, — могут свободно, без разрешения органов публичной власти переходить от одного лица к другому в результате гражданско-правовых сделок (купли-продажи, дарения, мены, завещания и др.);
· объекты, ограниченно оборотоспособные, — могут принадлежать лишь отдельным участникам оборота либо находиться в обороте по специальному разрешению органов публичной власти;
· объекты, изъятые из гражданского оборота, — не могут быть предметом гражданско-правовых сделок и менять на законных основаниях собственника.
В целях сохранения и воспроизводства объектов животного мира и среды их обитания осуществление отдельных видов пользования животным миром, а также пользование определенными объектами животного мира могут быть ограничены, приостановлены или полностью запрещены на определенных территориях и акваториях или на определенные сроки решением органа исполнительной власти России или органа исполнительной власти субъекта Федерации в пределах их компетенции по представлению соответствующего специально уполномоченного государственного органа по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира и среды их обитания (ст. 21 Закона о животном мире).
Объекты животного мира могут предоставляться органами государственной власти, уполномоченными осуществлять права собственника от имени России и субъектов Федерации, юридическим лицам в долгосрочное пользование на основании долгосрочной лицензии и гражданам в краткосрочное пользование на основании именной разовой лицензии (ст. 33 Закона о животном мире). Примерные виды пользования таким животным миром, в частности охота, перечислены в ст. 34. Следовательно, объекты животного мира (дикие животные), на которые можно приобрести право собственности на основе специального разрешения (лицензии), следует относить к ограниченно оборотоспособным. В дальнейшем отношения между охотниками и пушнозаготовительными конторами, в которые сдаются шкуры убитых животных на основании соответствующих документов (лицензии), строятся на основе гражданско-правового договора.
Содержание и разведение объектов животного мира в полувольных условиях и искусственно созданной среде обитания допускаются только по лицензиям специально уполномоченных государственных органов по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира и среды их обитания (ст. 26 Закона о животном мире). На эти объекты животного мира (дикие животные) распространяются ограниченная оборотоспособность и возможность их иного использования лишь по специальному разрешению [4] .
Домашние животные не подпадают под действие норм Закона о животном мире, в законодательстве нет специальных указаний насчет их оборотоспособности, что позволяет их отнести к свободно обращаемым в гражданском обороте.
Таким образом домашние животные обладают всеми признаками движимого имущества, а именно вещей.
[1] Гасников К.Д. Животные как объект гражданских прав // Законодательство и экономика, 2002, N 12. С 17-19.
[2] Гасников К.Д. Животные как объект гражданских прав // Законодательство и экономика, 2002, N 12. С 17-19.
[3] Анисимов А.П., Копылов Д.Э., Мохов А.А. Правовой режим животных как объекта гражданских и иных правоотношений // Современное право. — М.: Новый Индекс, 2007, № 4. — С. 93-98
[4] Лицензионное право РФ. Учебно-практическое пособие / Багандов А.Б.; Под общ. ред.: Дмитриев Ю.А. — М.: Изд-во «Эксмо», 2004. С. 482.
Источник
Мейер Д.И. Русское гражданское право
Но обратимся к самому приобретению права собственности. Как и всякое право, право собственности имеет определенное начало, и те пути, которыми открывается это начало, называются способами приобретения права собственности[708]. Внимательное рассмотрение их для юриста особенно важно, потому что легко смешать способы приобретения права собственности со способами приобретения других прав, что и бывает нередко в действительности. Иногда договоры признаются способами приобретения права собственности, в особенности купле-продаже нередко придают такое значение, тогда как по существу своему и по смыслу законодательства купля-продажа вовсе не способ приобретения права собственности, и, заключив договор купли-продажи, покупщик еще не вправе считать себя собственником вещи. Но в действительности многие не дают себе отчета в юридических явлениях, не привыкли анализировать их и, замечая, что вследствие купли-продажи приобретается право собственности, заключают, что оно именно приобретается куплей-продажей.
Разумеется, последствия смешения способов приобретения права собственности со способами приобретения других прав довольно значительны: нередко случается, что именно вследствие такого смешения процесс получает ложное направление. Бывает, что покупщик, не получая купленной им вещи, предъявляет против продавца иск о праве собственности, тогда как покупщик вправе требовать от продавца только вознаграждения за убытки, понесенные им от несоблюдения договора, но не самую вещь, находящуюся в руках продавца. Итак, есть юридические отношения, следствием которых обыкновенно бывает приобретение права собственности, но эти юридические отношения нужно отличать от тех, которые непосредственно порождают право собственности и представляются способами его приобретения. Они подлежат различным классификациям.
Положительное законодательство в основании своей классификации полагает понятие о возмездии и делит способы приобретения прав на безмездные и возмездные. В понятии о возмездии есть юридическая сторона; но для приобретения права собственности это понятие несущественно: если даже и допустить, что право собственности приобретается возмездно или безмездно, то окажется, что иногда и при отсутствии возмездия, следующего за приобретение права собственности, оно приобретается; тогда как иногда и по представлении возмездия оно не приобретается. Поэтому понятие о возмездии не может служить основанием деления способов приобретения права собственности.
В учебниках гражданского права встречаются другие основания классификации способов приобретения права собственности. Самая обыкновенная классификация их – это деление на способы непосредственные, или первообразные, и посредственные, или производные. Первоначальными, или непосредственными, способами считаются те, которыми устанавливается право собственности по вещи бесхозяйной, т. е. не состоящей в чьей-либо собственности; производными же, или посредственными – те, которыми приобретается право собственности по вещи, состоящей в чьей-либо собственности, и притом в самый момент, предшествующий приобретению, так что право собственности не возникает вновь, а только переходит от одного лица к другому. К первоначальным способам приобретения права собственности принадлежат: находка, ловля, добыча, давность и приращение, все же другие способы принадлежат к производным. Но скажем прежде всего, что разделение способов приобретения права собственности на первообразные и производные не имеет никакого практического интереса; с понятием о первоначальном или производном приобретении права собственности наше право не связывает никаких юридических определений. Само разделение оказывается потому праздным, излишним, даже вредным, потому что различие в юридических понятиях всегда дает повод думать о различии в юридических определениях, а если этого нет, то различие ведет только к ошибочному представлению. Но, кроме того, разделение способов приобретения права собственности на первообразные и производные не выдерживает критики: исходная точка разделения неверна, ибо в нашем юридическом быту нет вещей, никому не принадлежащих, а если они и существуют в мире, то совершенно чужды юридическим определениям, как, например, планеты.
Рассматривая в отдельности те способы приобретения права собственности, которые считаются первообразными, мы действительно убеждаемся в несостоятельности этой классификации, в неверности мысли, будто есть такие способы, которыми приобретается право собственности по вещи, прежде никому не принадлежавшей. Так, находку нельзя считать первоначальным способом приобретения права собственности. В нашем законодательстве о находке постановляется, что находчик обязан представить найденную вещь полицейскому ведомству, которое объявляет о ней ко всеобщему сведению; если до третьей публикации явится хозяин вещи и докажет, что она действительно принадлежит ему, то вещь отдается потерявшему, но он, в виде вознаграждения находчика, обязан уплатить ему треть цены вещи; если же лицо, потерявшее вещь, не явится, несмотря на сделанное объявление, или, явившись, не докажет, что вещь действительно принадлежит ему, то она обращается в собственность находчика[709]. Но в этих определениях законодательства нет никакого указания на приобретение находкой вещи, никому не принадлежащей; напротив, указывается, что приобретается вещь, принадлежащая другому лицу: требуя объявления о находке и распоряжения полиции об отыскании потерявшего лица, законодательство именно подчеркивает, что оно не признает потерю прекращением права собственности и найденную вещь не числит за находчиком. И в самом деле, нет необходимости с потерей вещи связывать прекращение права собственности по этой вещи, ибо с потерей сопрягается только затруднение в осуществлении права собственности, но не устраняется всякая возможность осуществления этого права: не признается же право собственности прекратившимся, если вещь затеряна в доме самого хозяина. Равным образом, если законодательство устанавливает право на вознаграждение за находку, то этим высказывает, что оно не признает находчика собственником: иначе вещь должна бы оставаться в его руках. Правда, в случае неявки лица потерявшего или непредставления с его стороны доказательств принадлежности вещи находчик получает ее в собственность, но до последнего момента срока явки вещь считается собственностью потерявшего, так что право собственности переходит к находчику от хозяина потерянной вещи. Не следует увлекаться тем, что в большей части случаев о находке не объявляется полиции и не делается розысков о ее хозяине, а всего чаще найденная вещь остается у находчика. Но и в этом случае находка делается как бы собственностью находчика не потому, что он нашел ее, а потому, что владеет вещью и никто не доказывает, что находчик не собственник, никто не оспаривает его предполагаемого права собственности[710].
Юристы наши, кажется, увлекаются еще римским правом, в котором occupatio (завладение вещью бесхозяйной) является способом приобретения права собственности, и полагают, что если римское право допускает такое состояние вещи, в котором она не принадлежит никому, то и в нашем юридическом быту можно найти такое состояние. Они принимают, что вещь потерянная не принадлежит никому, найденная же становится собственностью находчика и что, таким образом, находка есть способ приобретения права собственности, и притом первообразный. Но в нашем юридическом быту нет вещей бесхозяйных, так как по ст. 406 Свода вещи, не принадлежащие никому в особенности, принадлежат государству. В древнем юридическом быту, конечно, как и у нас, были вещи бесхозяйные; но с той поры, как установилось это правило, юридические определения обнимают весь мир вещей, находящихся на территории Российского государства, и нет такой вещи, которая подлежала бы юридическим определениям и не составляла чьей-либо собственности. Напрасно указывают на находку клада как на доказательство, что и у нас есть вещи бесхозяйные, впервые приобретаемые: под кладом разумеется имущество, когда-то закопанное в землю; но по нашему законодательству собственник земли есть и собственник клада, находчик же его в одних местностях по закону, в других – по обычаю получает только вознаграждение[711].
Ловля диких животных[712] и рыбы, по нашему законодательству, ведет к приобретению права собственности на пойманного зверя и выловленную рыбу, точно так же, как и охота за птицей, ведет к праву собственности на убитую птицу. Но все-таки ни ловля, ни охота не представляются в нашем юридическом быту первообразными способами приобретения права собственности. Дело в том, что право собственности на поземельный участок, по определению нашего законодательства, обнимает все находящееся в недрах земли и на ее поверхности, и на этом основании собственник лесного поземельного участка есть также собственник водящихся на нем животных, а собственник реки, озера и пруда есть также собственник рыбы, которая водится в их воде: дикие животные, птицы и рыбы также рассматриваются как принадлежности поземельного участка[713].
Итак, если собственник сам производит охоту за животными, находящимися на его земле, или ловлю рыбы, находящейся в его воде, то он не приобретает права собственности на пойманное животное, а только осуществляет его. Что собственник не во всякое мгновение господствует над животным, находящимся на его поземельном участке, что собственник, быть может, и не знает о его существовании – это происходит от самого свойства принадлежности; но нет сомнения, что все животные, находящиеся на поземельном участке, составляют принадлежность участка, подлежат праву собственности его хозяина. И если бы ловля представлялась только в таком виде, то не вздумали бы считать ее самостоятельным, и притом непосредственным, первообразным способом приобретения права собственности.
Но приверженцы такого воззрения на юридическую природу ловли увлекаются тем, что ловля (в особенности охота. – А. Г.) нередко производится на чужом поземельном участке и ловец становится собственником добычи и представляют себе, что живность, добываемая охотой или ловлей, до поимки никому не принадлежит и впервые становится собственностью ловца. Ловец действительно становится собственником животного, отловленного на чужом поземельном участке, но не потому, чтобы ловля была способом приобретения права собственности по вещи, никому не принадлежащей, а по другим основаниям. При ловле могут иметь место два случая: или она производится с соизволения собственника поземельного участка, или без его соизволения. В первом случае, когда ловля производится с согласия собственника, это согласие обнимает и предоставление ловцу права собственности на пойманное животное, следовательно, здесь, очевидно, переход права собственности, а не первоначальное его приобретение. Во втором, когда ловля производится без согласия собственника поземельного участка, также должно различать два случая: или ловля производится без согласия хозяина, потому что согласие его не было испрошено, или она производится вопреки его несогласию. В первом случае ловец вовсе не становится собственником пойманного животного, а только незаконным его владельцем и лишь предполагается собственником как владелец движимого имущества, пока настоящий собственник животного, хозяин поземельного участка, не докажет противного[714].
Но обыкновенно право собственности над диким животным, зверем или птицей не представляет значительного интереса; поэтому не возникает и спора о праве собственности ловца, а фактическое владение его представляется равносильным собственности. Можно даже сказать, что именно по отсутствии в большей части случаев значительного интереса к ловле и охоте и представляется отсутствие согласия землевладельца: потому и не испрашивается его согласие, что нет сомнения в нем, и поэтому-то у нас отсутствие прямого запрещения ловли и охоты со стороны хозяина поземельного участка обыкновенно считается равнозначащим дозволению. Но когда ловля (или охота) производится вопреки явному несогласию землевладельца, она составляет прямое нарушение его права собственности и влечет за собой все те же последствия, какие сопровождают нарушение всякого другого права собственности.
Итак, во всех случаях ловли, во-первых, есть хозяин животного, и нет мгновения, когда дикое животное было бы вещью бесхозяйной; во-вторых, ловец приобретает право собственности над животным или на основании какой-нибудь сделки с хозяином поземельного участка, или на основании предполагаемого отречения хозяина от преследования своего права собственности. Мысль, будто дикое животное есть вещь бесхозяйная, основывается на том, что дикое животное меняет свое местожительство и нет возможности за ним уследить, а с тем вместе нет возможности уследить и за правом собственности по животному. Но это воззрение ошибочно. Если юридический быт допускает понятие о бесхозяйных вещах, то дикое животное, пожалуй, можно считать бесхозяйным, на том основании, что юридическое отношение хозяина леса к находящемуся в лесу животному чуждо сознанию хозяина. Но если юридический быт отвергает понятие о бесхозяйных вещах, то как бы ни было затруднительно определение права собственности, оно может и должно быть определено.
В большей части случаев, конечно, юридические отношения собственника поземельного участка к находящимся на нем животным останутся без определений; но когда представится интерес определить их, они должны быть определены по соображению права собственности того поземельного участка, на котором животные находятся. Справедливо, что зверь, быть может, беспрестанно переходит с одного поземельного участка на другой, птица перелетает с одного места на другое, но за этой беспрестанной переменой пребывания следует только беспрестанная перемена права собственности относительно зверя и птицы, а не их безхозяйность. Поэтому-то дикие животные и называются собственностью переходящей (propriété ambulante). По мнению некоторых юристов, это особый вид права собственности: особенность, представляющаяся в праве собственности по дикому животному или птице, состоит в беспрестанном прекращении одного права собственности и возникновении другого; но природа права собственности определяется не временем его продолжения, а существом самого права – например, господство А над вещью одинаково, будет ли оно продолжаться 10 минут или 10-летия.
Военная добыча, имущество, захваченное у неприятеля, также неправильно принимается за первоначальный способ приобретения права собственности. Известно, что при неприязненных отношениях двух государств армии, занявшей неприятельскую территорию, предоставляется захватывать имущество неприятеля, которое и становится собственностью государства, к которому армия эта принадлежит. Это правило, общее всем законодательствам, существует и у нас[715]: таким образом, военная добыча и в нашем юридическом быту представляется способом приобретения права собственности, но не первообразным. Юристы, принимающие военную добычу за первоначальный способ приобретения собственности, полагают, будто во время войны между двумя государствами каждая из воюющих сторон признает неприятеля не имеющим никаких прав и поэтому каждую вещь, находящуюся у неприятеля, рассматривает как бесхозяйную и, следовательно, подлежащую праву собственности первого захватившего: военная добыча, таким образом, составляет вид завладения, occupatio, и отличается от него только тем, что при завладении действительно нет хозяина вещи, а при добыче есть хозяин вещи, но его право собственности не признается.
Но это воззрение неверно в приложении к современному общественному быту. По античному взгляду, неприятель действительно не имеет прав, и вещи, находящиеся у неприятеля, юридически не числятся за ним, а рассматриваются как res nullius и становятся собственностью первого оккупанта. Сообразно этому античному взгляду, военная добыча представляется первообразным способом приобретения права собственности. Но далеко от античного взгляда современное воззрение на международные отношения: христианскому воззрению чуждо отрицание прав за неприятелем, и хотя учреждение добычи удерживается и в настоящее время, однако взгляд на это значение изменился. В настоящее время добыча допускается только по необходимости как одно из средств лишить неприятеля способов к продолжению войны, тем более что предметы добычи сами собой состоят в вещах, которыми ведется борьба. Но если законодательство допускает добычу, то это еще не значит, что оно не признает за неприятелем права собственности, а значит только, что право собственности неприятеля по вещам, отнятым у него, прекращается.
Точно так же, как общество требует от каждого своего члена, чтобы он, в случае надобности, отказался от какого-либо интереса, права, чтобы он на общую пользу принес свое достояние, оно допускает, что неприятеля, приносящего вред государству, можно лишить известных вещей и тем, быть может, предуготовить прекращение самой войны. Таким образом, при добыче, по нашему мнению, прекращается право собственности для неприятеля и возникает это право для другого лица – для государства воюющего, поэтому и сама добыча как способ приобретения права собственности представляется способом приобретения производным, а не первообразным.
Давность считается первоначальным способом приобретения права собственности на том основании, что в ней выражается отречение собственника от вещи, будто давностью потому приобретается право собственности по вещи, что она бесхозяйная и вследствие того становится собственностью оккупанта. Но это воззрение ложно и противоречит действительности: для того, чтобы давность можно было признать первоначальным способом приобретения права собственности, нужно, чтобы между прекращением права собственности хозяина вещи и приобретением этого права со стороны давностного владельца существовал такой промежуток времени, в который вещь никому не принадлежала бы, но такого промежутка нет: до последнего момента давностного срока вещь, состоящая в давностном владении, считается собственностью ее хозяина[716]. Следовательно и давность представляется производным способом приобретения права собственности: и при давности право собственности по вещи от одного лица-собственника переходит к другому – давностному владельцу точно так же, как переходит право собственности от одного лица к другому на основании какой-либо сделки.
Наконец, за первообразный способ приобретения права собственности выдается приращение. Но это несправедливо: по приращению действительно приобретается иногда право собственности на вещь, которая прежде никому не принадлежала, но не принадлежала или потому, что ее вовсе не было, или хотя она и существовала, но была вне круга юридических определений. Например, по приращению хозяин животного становится собственником приплода[717]: здесь право собственности приобретается впервые, но не по безхозяйной вещи, а по такой, которая до того времени, как она стала собственностью, вовсе не существовала, по крайней мере самостоятельно. Или по приращению прибрежный поземельный владелец приобретает право собственности на поземельный участок, образовавшийся от наплывшего песка, наноса ила; и здесь право собственности возникает впервые; но до возникновения поземельного участка были только отдельные земляные частицы, находящиеся вне юридических определений; по крайней мере нет никакого интереса в юридическом определении отдельных земляных частиц. Итак, ни один из указываемых первообразных способов приобретения права собственности не выдерживает критического рассмотрения, и мы отвергаем самое разделение этих способов на первообразные и производные.
[708] Классификация Cвода законов не относится, правда, исключительно к праву собственности, а обнимает способы приобретения имущественных прав вообще, однако же главным образом имеет в виду право собственности и способы его приобретения.
[712] В юридическом отношении дикое животное характеризуется свободой перехода с места на место: хотя и дикие звери обыкновенно имеют свои более или менее постоянные логовища, берлоги, норы, но тем не менее, так сказать, юридическое их жительство не связано с определенным местом.
[714] Ст. 534. Заметим, однако, что наши землевладельцы, говоря вообще, почти нисколько не дорожат правом охоты и не вступаются, когда охота производится сторонним лицом без их разрешения, а охраняют лишь право ловли рыбы в своих водах. Только там, где звери или птицы имеют особую экономическую ценность, встречаются случаи охранения права охоты, например, в окрестностях столиц.
[715] Ст. 145; Положение о заготовлениях по военно -сухопутному ведомству (Пол. о заг. по в.в.), ст. 27 (по П.с.з.); Положение о морских призах (Пол. о морск. пр,), ст. 410 (по Св.уз. 1895 г., № 149, ст. 1156).
Источник
