Спор о соотношении негаторного и виндикационного иска: что скажет ЕСПЧ?
Март-2020 запомнится многими событиями. Хотя вряд ли что-то может сравниться по воздействию на общественную жизнь с эпидемией коронавируса, поправками в Конституцию, обнулением президентских сроков и заключением Конституционного Суда по поправкам, я хочу вернуться к более давней теме для обсуждения, классической проблеме гражданского права со своей драматургией и историей. Речь о соотношении исков о признании права собственности отсутствующим (негаторный иск) и об истребовании имущества из чужого незаконного владения.
В конце ноября 2019 г. Европейский Суд по правам человека коммуницировал Правительству РФ жалобу Krasnoperovy v. Russia (N 52487/18). Согласно фабуле жалобы, у заявителей в собственности находились несколько земельных участков, и прокуратура предъявила иск о признании их права собственности отсутствующим в связи с тем, что на части данных земельных участков находился водный объект, и данные участки не могли находиться в собственности частных лиц. По утверждению заявителей, это водоем искусственного происхождения (пруд-копань). Иски прокуратуры были удовлетворены и поддержаны всеми национальными инстанциями.
Европейским Судом, в частности, были поставлены следующие вопросы перед Правительством:
Соответствует ли признание права собственности отсутствующим ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции?
Какова правовая природа вмешательства [в право собственности/владения]? Соответствует ли она требованию «качества закона», предусмотренного ст. 1 Протокола 1?
Должны ли были государственные или муниципальные власти произвести продажу имущества с передачей собственникам вырученной суммы — в порядке ст. 238 ГК РФ?
Был ли соблюден при применении данной меры баланс между требованиями общего интереса и частного интереса заявителей, учитывая, в том числе, что уполномоченными органами государственной власти было зарегистрировано право собственности заявителей и запись о нем была внесена в реестр без указания на какое-либо несоответствие закону?
Сама проблема предъявления исков о признании права собственности отсутствующим (в доктринальном плане — соотношения негаторного и виндикационного иска) хорошо известна и многократно обсуждалась в российской юридической публицистике.
Напомню, что данный способ защиты прав собственника объекта недвижимости (как правило, государства) был предложен еще в совместном постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29.04.2010 № 10/22.
Согласно абз. 4 п. 52 постановления, в случаях, когда запись в ЕГРП нарушает право истца, которое не может быть защищено путем признания права или истребования имущества из чужого незаконного владения, оспаривание зарегистрированного права может быть осуществлено путем предъявления иска о признании права отсутствующим.
Далее уже Верховный Суд в Обзоре судебной практики № 2 (2018) подтвердил, что требование о признании права собственности на недвижимое имущество отсутствующим может быть удовлетворено, если оно заявлено владеющим собственником в отношении не владеющего имуществом лица, право которого на это имущество было зарегистрировано незаконно, и данная регистрация нарушает право собственника, которое не может быть защищено предъявлением иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения.
По смыслу положений ст. 301 и 304 ГК РФ и их квазинормативного толкования высшими судебными органами, иск о признании права собственности отсутствующим (негаторный иск) предназначен для защиты прав собственника в ситуации, когда его право владения сохраняется. Для тех случаев, когда имущество выбывает из владения собственника, должен использоваться иной способ защиты — иск об истребовании имущества из чужого незаконного владения (виндикационный иск).
Еще одним условием предъявления и удовлетворения иска о признании права собственности на недвижимое имущество отсутствующим — это невозможность предъявления иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения ( п. 3 Обзора судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2018)). В силу общих положений процессуального законодательства, бремя доказывания такой невозможности лежит на лице, обращающемся с иском о признании права отсутствующим.
В доктрине уже неоднократно писали о границах между виндикационным и негаторным иском (в том числе — иском о признании права собственности отсутствующим).
Однако судебная практика пошла по иному пути, и иск о признании права собственности отсутствующим активно используется государственными органами (включая прокуратуру). Причины применения такого способа защиты вместо виндикации хорошо понятны: на него не распространяется течение срока исковой давности, поэтому зачастую негаторный иск предъявляется именно для того, чтобы этот срок обойти. Так было и в деле Красноперовых, коммуницированном Европейским Судом российским властям.
В тех случаях, когда с иском о признании права собственности на недвижимое имущество (земельные участки) отсутствующим обращается публично-правовое образование (в том числе прокурор в защиту интересов такого субъекта), вопрос о фактическом владении земельным участком, как и вопрос о возможности предъявления виндикационного иска, зачастую вообще не исследуется судами.
Один из ключевых теоретических вопросов в делах о признании права собственности отсутствующим касается толкования понятия «владения». По смыслу постановления 10/22 и последующих разъяснений Верховного Суда, негаторный иск может быть предъявлен только при отсутствии владения лица, к которому предъявлен иск, на спорный объект. В судебной практике не редкость (и дело Красноперовых — лишь один из многочисленных тому примеров) предъявление и удовлетворение негаторного иска к лицам, которые фактически владеют земельным участком (то есть проживают на нем, отгораживают его от других участков, осуществляют строительство и землепользование на данном участке).
Еще один проблемный вопрос касается возможности применения срока исковой давности к требованиям, формально заявленным как негаторные, но по сути предполагающими истребование имущества из чужого владения (абз. 5 ст. 208 ГК РФ). Не секрет, что зачастую предъявление негаторного иска, в особенности органами публичной власти, вместо виндикации, связано именно с пропуском срока исковой давности.
В правоприменительной практике сложилось необоснованно широкое понимание условий предъявления требования о признании права собственности отсутствующим. Это приводит к произвольной подмене установленных законом способов защиты прав. Иски о признании права на объекты недвижимого имущества отсутствующим предъявляются в тех случаях, когда должны предъявляться иски об истребовании имущества из чужого незаконного владения, для изъятия имущества у приобретателей, право собственности которых возникло с соблюдением всех предусмотренных законом процедур. Даже если речь идет об участках, на которых находятся объекты, ограниченные в обороте (такие, как водные объекты или лесные угодья), по смыслу положений гражданского законодательства в таких случаях должны предъявляться требования, предусмотренные ст. 238 ГК РФ о прекращении права собственности лица на имущество, которое не может ему принадлежать. Данный способ защиты, предусмотренный законом, обеспечивает баланс публичных и частных интересов. На необходимость применения ст. 238 ГК в подобных случаях обратил внимание и ЕСПЧ в коммуницированном деле, а также в ряде других дел со схожей фабулой.
Вопрос о соотношении негаторного и виндикационного исков как способов защиты заявители пытались поставить и перед Конституционным Судом. Ими оспаривались, в частности, конституционность статей 301 и 304, а также абзаца 5 статьи 208 ГК РФ (в их истолковании в сложившейся правоприменительной практике). Однако КС воздержался от рассмотрения жалобы по существу, указав, что статьи 301 и 304 ГК не допускают предъявления негаторного иска, если требования истца по сути направлены на истребование имущества из владения ответчика, а абз. 5 ст. 208 ГК о неприменении срока исковой давности не распространяется на требования, не являющиеся негаторными; правильность же их применения судами и оценки фактических обстоятельств в деле заявителей не входит в компетенцию КС.
Европейский Суд в вопросах, поставленных перед Правительством в коммуникации по делу, сделал акцент на другом: даже если режим земельных участков не предполагал их передачу в собственность частному лицу, были ли использованы государством механизмы, предусмотренные ст. 238 ГК по выкупу участков, рассматривался ли вопрос о выплате заявителям компенсации за данные участки, право собственности на которые было признано отсутствующим?
Дела с похожими проблемами Европейским Судом уже рассматривались. Во-первых, это известное постановление по делу «Gladysheva v. Russia» (N 7097/10, постановление от 06.12.2011). Фабула этого дела, напомню, была несколько иной и касалась признания недействительной цепочки сделок с квартирой, которая была приватизирована с нарушениями. Однако в данном деле ЕСПЧ сформулировал ряд важнейших позиций, в частности, о том, что «ошибки или просчеты государственных органов должны рассматриваться в пользу заинтересованных лиц, особенно в отсутствие иных конфликтующих частных интересов». ЕСПЧ также рассматривал дело с фабулой, практически идентичной делу Красноперовых: «Fakhrutdinova v. Russia» (N 5799/13, постановление от 16.10.2018), где прямо указал, что, даже если земельные участки, приобретенные в собственность, не могли находиться в собственности частного лица, например, в силу того, что на них находятся водные объекты, государство должно было осуществить их выкуп, руководствуясь ст. 238 ГК РФ. В отсутствие какой-либо компенсации изъятие участков представляет собой явное нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции (уважение права собственности). Было еще несколько постановлений ЕСПЧ с похожей фабулой и сходными выводами Суда относительно значения и последствий государственной регистрации для обеспечения прав собственников недвижимости (Anna Popova v. Russia, N 59391/12, 04.10.2016; Zhidov and others v. Russia, N54490/10, 16.10.2028). В то же время, ЕСПЧ в этих делах детально не исследовал аргументы, связанные с подменой исков об истребовании имущества негаторными исками, а также с обходом правила о сроке исковой давности. В деле Красноперовых эти вопросы были поставлены, поэтому есть шансы ожидать, что данным вопросам в обозримом будущем будет дана оценка Европейским Судом.
Источник
О задавненной виндикации
Выдержка из апелляционного определения Московского городского суда по делу N 33-33361/2020:
«Департамент городского имущества обратился в суд с иском, в котором просит истребовать из чужого незаконного владения земельный участок, признать отсутствующим права собственности ответчика на этот земельный участок. Исковые требования мотивированы тем, что спорный земельный участок выбыл из владения собственника помимо его воли путем хищения.
К искам об истребовании недвижимого имущества из чужого незаконного владения применяется общий срок исковой давности, исчисляемый со дня, когда публично-правовое образование в лице уполномоченных органов узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права. Судом были проверены и признаны несостоятельными доводы истца о том, что к спорным отношениям не применяется срок исковой давности, поскольку данный иск не относится к негаторным искам, а потому положения ст. 208 ГК РФ не применимы по настоящему спору.
Суд не усмотрел оснований для удовлетворения иска о признании отсутствующим права собственности ответчика на спорный земельный участок, указав, что иск о признании зарегистрированного права отсутствующим, является исключительным способом защиты, который подлежит применению лишь тогда, когда нарушенное право истца не может быть защищено посредством предъявления специальных исков, предусмотренных действующим гражданским законодательством. …Фактическим владельцем спорного земельного участка является ответчик, право собственности которого зарегистрировано, при рассмотрении настоящего дела установлено отсутствие оснований для истребования спорного земельного участка из его незаконного владения по причине пропуска истцом срока исковой давности. … Невозможность защиты нарушенного права истца обусловлена не наличием государственной регистрации, а выбытием имущества из его владения, которое подлежит защите посредством предъявления виндикационного иска. Истцом заявлены взаимоисключающие требования о признании права отсутствующим и истребовании имущества из чужого незаконного владения, поскольку истребование имущества из чужого незаконного владения предполагает, что данное имущество выбыло из владения истца и находится во владении ответчика, в то время как признание права собственности ответчика отсутствующим возможно только при наличии у истца права собственности, владении им имуществом и неосновательной регистрации права собственности за ответчиком, который этим имуществом не владеет. Доводы апелляционной жалобы направлены на то, что у ответчика отсутствуют доказательства законного приобретения права собственности на спорный земельный участок, однако, данные доводы не могут служить основанием к отмене решения, поскольку как было указано выше, суд отказал истцу в иске только по основанию пропуска срока исковой давности, что является самостоятельным основанием к отказе в иске, а обстоятельства приобретения ответчиком спорного участка он не проверял».
1. Прежде всего: совершенно верно, что задавненность виндикационного требования, то есть невозможность воспользоваться механизмом виндикации, не приводит к возможности прибегнуть к иску о признании зарегистрированного права отсутствующим.
2. Интересно, что делать ответчику дальше. Его добросовестность судом не обсуждалась (суд специально подчеркнул: «суд отказал истцу в иске только по основанию пропуска срока исковой давности, что является самостоятельным основанием к отказе в иске, а обстоятельства приобретения ответчиком спорного участка он не проверял»), да и это не имеет значения, поскольку имущество выбыло из владения истца помимо его воли. Таким образом, приобретение права собственности по правилам ст. 302 ГК для истца невозможно.
В соответствии с п. 4 ст. 234 ГК течение срока приобретательной давности в отношении вещей, находящихся у лица, из владения которого они могли быть истребованы в соответствии со статьями 301 и 305 ГК, начинается не позднее момента государственной регистрации права собственности добросовестного приобретателя. То есть в случае добросовестности приобретателя ему остается подождать несколько лет – и участок его. Оправданно ли требование такого ожидания? Проигравший виндикацию собственник имущество правомерно забрать уже не может, так для чего «заморозка имущества»? Специально отмечу: удлинять срок исковой давности для виндикации никаких оснований не вижу. В современных условиях трех лет для собственника, узнавшего о нарушении своего права, совершенно достаточно, чтобы прибегнуть к иску. Ему уже не нужно, как в 1 веке н.э., простившись с родными, отправляться на хрупком суденышке в опасное морское путешествие, допустим, из Бригантия в Херсонес Таврический, откуда он получил письмо о захвате его виллы.
А если, допустим, суд отказал владельцу в признании права собственности по давности, указав на его недобросовестность? Нынешняя редакция п. 4 ст. 234 ГК, требующая непременной добросовестности приобретения, замораживает существование «квиритского» и «бонитарного» собственника навсегда? Раньше-то владелец мог рассчитывать на приобретение права собственности на основании п. 18 Пленума 10/22: «В п. 4 ст. 234 ГК РФ предусмотрено специальное основание для начала течения срока приобретательной давности, которое не ограничено условиями п. 1 указанной статьи. Если основанием для отказа в удовлетворении иска собственника об истребовании имущества из чужого незаконного владения является пропуск срока исковой давности, с момента его истечения начинает течь срок приобретательной давности в отношении спорного имущества».
Можно ли сохранить этот подход при новой редакции п. 4? Возможно, это и было бы оправданным, так как иначе имущество выбывает из полноценного оборота – собственник не может забрать вещь, владелец не имеет права на нее. В условиях зафиксированного судом пропуска срока исковой давности по виндикации вопрос требует решения.
Источник
