Устойчивые способы отношения человека ко всему происходящему с ним это

Устойчивая психика — залог успеха. Как научиться переживать неудачи и быстро адаптироваться к переменам

Всё, что нас не убивает, делает сильнее? Скорее нет, чем да. Чтобы стойко переносить невзгоды, проходить через страшные испытания не обязательно — даже, наоборот, лучше обойти травмы и преграды стороной. Сильнее и устойчивее нас делают благополучные условия, поддерживающая среда и еще несколько полезных привычек.

Реальность действует на нас по-разному. Мы с сочувствием относимся к человеку, которого «жизнь сломала». Может, всё пошло наперекосяк, когда он не поступил в вуз, или расстался с любимой, или проиграл квартиру в казино. И спустя тридцать лет так и не оправился.

И даже если мы в глубине души понимаем, что постоянно бухать — не очень эффективный способ войти в колею, то всё равно в чём-то оправдываем парня. Жизнь жестока, что поделать.

Другие люди каким-то образом восстанавливаются после травмирующих событий. Да, они тоже могут впасть в депрессию, вылететь с работы и полгода раздражать окружающих неизменно унылым лицом. Но потом всё равно начинают работать, ходить на свидания и даже иногда смеяться.

Порой мы расклеиваемся из-за сущего пустяка: поругался с подругой, разбил машину… Тут обязательно возникает какой-нибудь дедушка с демонстрацией былой мощи: «Я в твои годы шел пешком 30 км! Ночью. По льду. С ведром картошки и самострелом! И не плакал!» Это подается как большое достижение — не ныть. Может, наши предки были лучше нас? Они сражались за родину, работали в стройотряде, стояли в очередях, и никому не приходило в голову называть их «поколением снежинок».

Но с точки зрения психологии не плакать — это не значит обладать броней. Сначала ты годами бодро ходишь по морозу с картохой, а потом вдруг впадаешь в истерику оттого, что сломалась спичка. (Дедушке об этом всё же лучше не говорить.)

Психологически устойчивым людям легче справляться с превратностями судьбы, стрессами и спичками. В жизни современного человека это очень важный параметр.

В мире высоких скоростей, безумных перемещений и круглосуточной связи с офисом умение держать удар или быстро приходить в себя, если пропустили хук слева, бесценно.

Что такое психологическая устойчивость

Бедствия, аварии, болезни, финансовые провалы, ночные разговоры с женой и другие стрессовые факторы могут выбивать у нас почву из-под ног — а могут и не выбивать. Наша реакция на опыт (который, как известно, сын ошибок трудных) и служит показателем этой самой устойчивости. Психологи проводят аналогию с физическими свойствами материалов. Представим, что наша психика обладает упругостью, то есть быстро возвращается в исходное состояние после деформации, причем следов и ран на ней не остается. Хоп — и желе опять приняло форму цветочка. Возьмем прочность. В физике (привет, сопромат!) это способность сопротивляться разрушению и распаду под действием внешних нагрузок. Мы взгромоздили на домкрат целый грузовик — а аппарат ничего, работает. Или пластичность, когда физическое тело меняет форму, но не рвется и не ломается. Пластилин теперь не шарик, а лепешка, но своей зеленой вязкой сути не потерял.

Все эти металлы, пластилины и желе просто метафоры, иллюстрирующие поведение нашей психики. Устойчивость тем и хороша: человек противостоит стрессу, сохраняет свои качества и иногда аппетит — или меняется, но так, чтобы не очень страдать и потом иметь возможность опять прийти в форму.

В Американской психологической ассоциации полагают, что все мы в своем роде домкраты, упругое желе или пластилин. Способность спокойно приходить в себя после потерь, нагрузок и потрясений — наше обычное качество, а вовсе не исключительное явление.

Многочисленные примеры массовых потрясений вроде событий 11 сентября, вооруженных конфликтов и революций доказывают, что большая часть тех, кто испытал сильный стресс или у кого произошла трагедия, всё равно возвращается к нормальной жизни. Но это не означает, что люди со здоровой психикой не страдают или переносят бедствия безропотно, с каменным лицом героев боевиков. Эмоциональные переживания, чувство боли, грусть — путь к выздоровлению в любом случае тернист.

Психологическая ассоциация не забывает добавить, что устойчивость — это не отдельно взятая черта характера, вроде легкомыслия, а целый комплекс врожденных качеств, наших внутренних установок, поведенческих особенностей и привычек. Так что улучшить кое-какие исходники можно всегда.

От чего зависит наша способность восстанавливаться

Нейробиологи из Королевского колледжа Лондона, наблюдавшие за тем, как люди реагируют на экстремальные потрясения, развели руками. Если одни преспокойно выходят из горячего ада без всяких следов посттравматического стрессового расстройства, то другие оказываются на пороге психиатрической клиники после малозначительного эпизода с участием велосипеда и собаки. Исследователи предложили такое объяснение: психологическая устойчивость зависит от биологических факторов, — после чего начали сыпать умными словами вроде «гормонов», «нейропептидов», «нейротрансмиттеров», и журналист потерял мысль… Но сам факт не должен вызывать удивление. Посмотрите на старенького преподавателя труда. Буквально два слова — и он уже гоняется за ребятами с рубанком в одной руке и ломом в другой. Тут вам и скорость реакции, и склонность к панике, и темперамент — годы и физиология берут свое.

Но не биологией единой. Другие факторы в большей степени зависят от человека или от его родителей. Например, среда, в которой личность взрослеет, во многом определяет наше поведение в сложных и просто непонятных ситуациях.

Принято считать, что трудности детства закаляют: чем тяжелее тебе пришлось, тем лучше ты подготовлен ко взрослой жизни. Где-то примирился, где-то понял, как бороться, где-то разобрался в стратегиях избегания. Но на деле это не так.

Еще Бруно Беттельгейм в концлагере заметил, что первыми сдаются не избалованные ребята, которым мама под скрипку булочку подкладывала, а крестьянские крепыши, чьи родители в качестве основного педагогического метода практиковали подзатыльники.

Современная наука подтверждает: личные неурядицы, ранние невзгоды, низкий социальный статус — ключевые факторы, на которые можно возложить вину за все последующие беды в жизни. Стрессы имеют свойство накапливаться и в какой-то момент окончательно подкашивают человека, особенно если он начал сталкиваться с ними очень рано. Нормальная устойчивость созревает, как сыр, в подходящих условиях. То есть в здоровой среде, в кругу надежных привязанностей, любящих родных, когда человек чувствует себя полностью защищенным. Самый главный фокус в том, что положительный эффект благополучного детства начинает проявляться не сразу, а спустя десятилетия.

Среда проживания человека тоже важна. Глупо рассматривать психику в отрыве от места, к которому она постоянно адаптируется.

И вновь всё несправедливо в этом лучшем из миров: те, кто своими детскими ножками бегают по зеленым газонам, живут в комфортных условиях и не испытывают серьезных потрясений, впоследствии демонстрируют высокие показатели устойчивости, даже когда сталкиваются с опасностью и происходят мрачные события. А вот у людей, постоянно пребывающих в зоне серьезного хронического беспросветного стресса, зашкаливает уровень психических и физических заболеваний и способность к адаптации снижена.

Что с этим делать

Да, гены мы не выбираем (во всяком случае пока), родителей тоже и иногда даже не можем сменить место жительства или повлиять на принятие нового законопроекта. Что остается? Личные установки и свойства, которые вполне себе развиваются, даже если вам не удалось никуда переехать и вы продолжаете наслаждаться эстетикой рабочих окраин.

По мнению ученых, нашу психическую стабильность определяют следующие качества:

— вовлеченность (стремление быть в центре событий);
— надежная группа поддержки (невымышленные друзья и умение с ними общаться);
— чувство контроля над жизнью (несмотря на политическую повестку), навык успешного решения проблем;
— понимание своей цели (умение строить реалистичные планы);
— ориентация на действие (способность предпринимать шаги для реализации плана из предыдущего пункта);
— оптимизм (ну или хотя бы позитивный взгляд на свои силы и способности).

Это практически пошаговая инструкция, подсказывающая, что в себе культивировать, чтобы не сдаваться, когда пропускаешь гол. Интересно, что, например, стремление к материальному благополучию устойчивым людям несвойственно, — и, наверное, это полезно во время экономических кризисов: доходы падают, а ты взираешь на происходящее со спартанским спокойствием.

Исследователи настоятельно рекомендуют научиться преобразовывать стрессогенные жизненные события в новые возможности. Это не провал, а личный вызов. Я не качусь в пропасть, а получаю новый и очень полезный опыт. Такой незамутненный взгляд — надежный предохранитель для психики.

Вот несколько более конкретных советов:

1) установите дружеские отношения . Это неплохая отправная точка для развития своей устойчивости. Психологи APA верят, что принимать помощь от других — верный способ пополнить запасы сил. Общественные объединения, религиозные вечеринки, клубы рукоделия — всё это только кажется чепухой, а в действительности обеспечивает социальную поддержку;

2) интерпретируйте события в свою пользу . Да, не в наших силах «отменить» печальное происшествие и повернуть время вспять, но мы можем назвать это «крахом всех надежд» — или «досадной случайностью». Вообще тут годятся любые способы, позволяющие почувствовать себя лучше. Ученые не раз говорили о целебной силе положительных эмоций. Назовите всех дураками, посмотрите любимую комедию, устройте странные танцы, заведите кота со смешной мордой. Всё это (особенно кот!) годится в качестве обезболивающего в период жизненных потерь;

3) помните о своей цели . Что? Какой цели? Да-да, у вас есть цель. Надо только вспомнить какая. И желательно, чтобы она была хотя бы немного реалистичной. Это поможет вам начать двигаться к ней. Пусть и небольшими шагами, можно даже микроскопическими — но двигаться;

4) займитесь модными терапевтическими практиками . Наука доказывает, что каждая вторая из них оказывает положительный эффект, повышает сопротивляемость бедам. Хотите отплясывать ирландскую джигу с прискоком или, надев колготки в сеточку, танцевать в стиле вог? Чудесно! Ученые одобряют. Предпочитаете вести дневник? Используйте целительные нарративные практики. На здоровье! Желаете заняться медитацией? Давно пора. Словом, при ближайшем рассмотрении оказывается, что всё, что человек ни делает, идет ему на пользу. То есть повышает психическую устойчивость.

Даже если мы обладаем неплохим запасом прочности, нам всегда стоит работать на опережение. Это нужно, чтобы в случае нежелательного развития событий не слететь с катушек, не выгореть, не впасть в депрессию. Благо получение положительных эмоций — не особенно изнуряющий способ помочь себе.

Источник

Глава 7. ИДЕОЛОГИЯ ПРАКТИЧЕСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

Предмет психотерапевтической деятельности

Описанный нами ранее вариант модели личности можно было бы считать в первом приближении рабочей для телесно-ориентированной психотерапии. Однако сама эта модель не является, тем не менее, предметом психотерапевтической деятельности. Ведь в реальном терапевтическом процессе ни сама энергия, ни ее распределение по трем потокам взаимодействия человека с окружающим миром не могут считаться непосредственно данными психотерапевту. Терапевт имеет дело с другими, более конкретными феноменами, которые в результате анализа могут быть описаны в рамках предложенной модели. И поэтому нам кажется необходимым понять, что же является непосредственно данным психотерапевту предметом его профессиональной деятельности.

Этот предмет мы попробуем описать в виде еще одной модели, вытекающей из уже описанной выше рабочей модели личности.

Исходный поток энергии трансформируется сложившимся в результате внешнего обуславливания способом. Это обозначает, что использование имеющейся у человека энергии постоянно модулируется его представлением о самом себе и обстоятельствах внешнего мира — отчасти представлением реальным, а отчасти сложившимся на основе его личной истории. Проще говоря, и способ получения человеком энергии, и способ ее распределения и использования определяется тем, как человек представляет себе мир и себя в нем. Назовем этот способ видения мира и своего места в нем личностной позицией человека. Эта позиция – в отличие от потока энергии – уже вполне может быть представленной психотерапевту в его взаимодействии с клиентом.

Эта личностная позиция, в свою очередь, налагает свой, строго определенный ее спецификой, отпечаток на личностные паттерны человека. Под личностными паттернами мы понимаем устойчивые способы отношения человека ко всему, происходящему с ним. Они могут иметь чисто интроектное происхождение, а могут основываться на личном опыте человека – адекватном или опять-таки включающем представление о кажущихся непреодолимыми внешних препятствиях. Эти личностные паттерны, являющиеся наиболее общей формой существования личностной позиции человека, также оказываются представленными терапевту в ходе психотерапевтического взаимодействия с клиентом.

На личностных паттернах человека основываются его поведенческие паттерны – то есть устойчивые способы внешнего реагирования на обстоятельства окружающего мира. С этими-то паттернами клиента в первую очередь и взаимодействует психотерапевт во время работы.

И последним звеном в этой цепи последовательно проявляющихся на разных уровнях влияний личностной позиции являются телесные паттерны – то есть устойчивые способы выполнения тех или иных движений человека. С этой реальностью чаще всего имеет дело телесно-ориентированный психотерапевт – но опять же только как с одной из внешних форм существования личностной позиции клиента.

Подытоживая все сказанное, можно сформулировать следующее: предметом психотерапевтической деятельности являются формы существования личностной позиции клиента. Это обозначает, что информацию об имеющихся у клиента личностных нарушений психотерапевт получает из специфики проявлений его личностной позиции, и через воздействие на эти проявления получает возможность участия в процессе конструктивных личностных изменений клиента. Соответственно, и конструирование терапевтической стратегии, и тактика работы должны быть ориентированы именно на эти четыре личностных феномена клиента – его позицию, личностные, поведенческие и телесные паттерны.

Механизмы, обеспечивающие эффективность психотерапии

Господа коллеги, уверены ли вы, что точно представляете себе значение слова «психотерапия»? По многолетнему опыту проведения обучающих семинаров по различным вопросам психотерапии и просто общения с коллегами рискнем предположить, что далеко не все задумывались об этом. Все прекрасно знают, что произошло оно от двух греческих слов – «psyche», что обозначает «душа», и «therapeia», что переводится как «уход, забота, лечение». Но почему-то стало вполне привычным считать, что объединение этих двух корней должно переводиться как «лечение души». Но ведь не переводим же мы «криотерапию» как «лечение холода», а «гирудотерапию» — как «лечение пиявок»! С точки зрения этимологии все слова, имеющие подобную структуру, на первом месте имеют корень, обозначающий средство, а вовсе не его предмет. Для процесса лечения души существует совсем другое слово – «психиатрия». Происходит это слово также от двух греческих корней – «псюхе» и «иатриа», тоже переводящегося как «лечение». Но из аналогии со словом «педиатрия», где корень «педос» обозначает «дитя», становится ясным, что в подобных словах на первом месте стоит корень, подразумевающий именно предмет лечения. Так что придется нам смириться с тем, что психотерапия — это совсем не «лечениедуши», а «ЛЕЧЕНИЕ ДУШОЙ».

Если вы полагаете, что этот этимологический экскурс понадобился нам из чистой любви к словесным построениям, то вы ошибаетесь. Потому что такое понимание самого термина «психотерапия» дает нам, например, возможность сформулировать представление о принципиальном механизме психотерапевтического воздействия – иными словами, определить, каким образом в результате взаимодействия «психотерапевт–клиент» происходит изменение ситуации, которую клиент изначально предъявил как проблемную.

В самом деле, что такого терапевтического имеется в душе психотерапевта, что в итоге ее взаимодействия с клиентом возникает какой-то позитивный результат в жизни последнего?! Попробуем предложить следующее объяснение.

Наверное, наиболее общее деление всех возможных клиентских проблем – это деление их на проблемы в отношениях с другими людьми и проблемы в отношениях с самим собой. Заметим, что речь здесь идет в основном о клиентском видении собственных жизненных затруднений, потому что с точки зрения психотерапевта первопричина любых межличностных проблем все равно будет лежать в области отношений человека с самим собой.

Что происходит в процессе психотерапии, если клиент пришел с жалобой на сложности в отношениях с другими людьми или, иначе говоря, в отношениях с окружающим миром? Мир, окружающий клиента в его реальной жизни, чрезвычайно сложен, многогранен и многослоен; иногда этот окружающий мир «настроен» вступать с ним во взаимодействие, а иногда нет; иногда мир настроен к нему дружелюбно, иногда – недружелюбно, а иногда – и вовсе индифферентно; у этого окружающего мира существуют свои намерения, особенности, интересы и предпочтения – и поэтому разобраться в своих отношениях с этим бесконечно сложным и непредсказуемым окружающим миром становится для клиента просто-таки неразрешимой задачей. Психотерапевт в этой ситуации оказывается для клиента некоей упрощенной моделью окружающего мира – к тому же моделью, изначально нацеленной и настроенной (причем настроенной благожелательно) на взаимодействие именно с ним. Химик не исследует весь имеющийся в мире объем воды, а использует для ее исследования одну или несколько ее молекул. И летчик для обучения своему сложнейшему ремеслу сначала работает на тренажерах, всего лишь имитирующих самолетовождение. И школьнику строение атома объясняют на простейшей схеме, а не посредством использования сложнейшей техники, которая позволила бы ему своими глазами увидеть протоны и нейтроны. Одним словом, речь идет о понимании и освоении сложных процессов на их моделях. В роли именно такой модели окружающего мира, сосредотачивающей в себе его наиболее значимые свойства, и выступает психотерапевт для клиента. Во взаимодействии с такой моделью клиент получает возможность осознавать, осмыслять, анализировать и критически оценивать свои привычные способы взаимодействия с окружающим миром в целом, находить и осваивать новые, более эффективные варианты взаимодействия.

Если же клиент приходит, будучи недовольным своими отношениями с самим собой, психотерапевт опять-таки оказывается моделью – но на этот раз моделью самого клиента. Точнее, моделью той внутренней сущности клиента, которую можно назвать «Я, смотрящий на самого себя со стороны» или, проще говоря, рефлексирующим «Я». Ведь суть процесса рефлексии в том и состоит, чтобы в результате рассмотрения различных вариантов понимания собственных действий, реакций, мотивов, чувств и мыслей находить такой, который позволяет человеку наиболее эффективно выстраивать свою жизненную стратегию. Можно сказать, что одной из причин – возможно, важнейшей – существования проблем в отношениях человека с самим собой и является нарушение самого процесса рефлексии. Оговоримся — не возникновения, а продолжения существования проблем, поскольку совершенно ясно, что большинство внутриличностных проблем человека возникают в том нежном возрасте, когда рефлексии еще и в помине быть не может – просто по уровню развития такая способность человеку еще не положена. Изменению же ситуации в дальнейшем препятствует именно недостаточность способности к рефлексии – если рефлексию понимать не просто как процесс размышлений о себе самом, а как целенаправленный процесс, приводящий к появлению какого-то нового знания. Причем речь идет о таком новом знании, которое позволяло бы человеку совершить адекватное действие, невозможное прежде, до того, как ситуация была им конструктивно осмыслена.

Вот эту-то функцию и помогает осуществлять психотерапевт, предлагающий клиенту различные варианты собственного видения его внутренней ситуации. Самое интересное состоит в том, что такого рода «внешняя рефлексия» оказывается терапевтичной независимо от того, верные ли версии выдвигает психотерапевт. Достаточно того, что у клиента запускается процесс примеривания на себя различных точек зрения на те или иные обстоятельства его внутренней жизни. Изначально болезненность переживаний клиента в основном и обеспечивалась сверхзначимостью единственного ведомого ему видения ситуации. В процессе психотерапии за счет расширения поля возможных точек зрения на ситуацию значимость каждой из них неизбежно снижается, а чисто детский исследовательский интерес к ситуации растет – ведь и в самом деле становится непонятным, какая же точка зрения верная?!

И достигается все это всего-навсего за счет пластичного, естественного, адекватного самой ситуации общения с клиентом способа существования того самого профессионального инструмента психотерапевта – его души, что бы ни понимать под этим понятием.

Эффективность психотерапии

Если уж мы каким-то образом сформулировали собственное представление о том, что, в сущности, делает психотерапию эффективным процессом, то нам нужно выяснить и то, а что же это такое – эффективность психотерапии? Этот вопрос на первый взгляд кажется скорее риторическим – насколько нам известно, еще ни в одном направлении психотерапии не был сформулирован такой ответ, который стал бы хоть сколько-нибудь общепринятым. Мы, разумеется, не рассчитываем, что наш взгляд на эффективность психотерапии окажется столь исчерпывающим и бесспорным, что закроет эту жизненно важную для психотерапевтического сообщества тему. Существует такое количество мнений самых что ни на есть маститых наших коллег на этот счет, что нам в этот звездный сонм теоретиков и соваться-то неудобно, но – приходится. Ведь клиенты-то не только к ним приходят – к нам тоже, и вопрос этот их тоже интересует. А учитывая то, что слово «психотерапия» переводится все-таки как «лечение душой», то неудобно как-то чужие души вместо своей подставлять и давать чужие ответы.

Поэтому позволим себе сделать собственное, на редкость бессовестное допущение на этот счет и сформулировать следующее, на первый взгляд просто возмутительное утверждение: главная задача любого психотерапевта в любом варианте психотерапии – сделать из клиента интересного и комфортного для себя партнера по общению. Обратите внимание: речь не идет о скрытых чисто личных манипулятивных целях психотерапевта – напротив, мы попытаемся доказать, что достижение именно этого результата является необходимым и достаточным критерием успешности психотерапии.

Но для того, чтобы говорить об успешности терапевтического процесса, нам, естественно, сначала необходимо договориться о некоем условном критерии того, что же можно считать гармоничной личностью – ибо к чему, как не к этому стоит стремиться в своих профессиональных занятиях?! Итак, предлагается два простых и очевидных признака истинно гармоничного человека — аутентичность и адаптивность.

Поскольку изначально в мировосприятии каждого человека присутствуют только две сущности – «Я» и «не-Я», то можно предположить, что для гармоничного существования человеку необходимо адекватно выстроить собственные отношения именно с этими двумя сторонами своего бытия. Соответственно аутентичность можно определить как адекватные отношения с сущностью под названием «Я», а адаптивность – с сущностью, именуемой «не-Я». Совершенно понятно при этом, что эти два параметра никак не могут считаться независимыми и изолированными друг от друга, как не могут быть у психически здорового (в данном случае под психическим здоровьем понимается всего лишь отсутствие у человека психических заболеваний) человека абсолютно изолированными друг от друга «Я» и «не-Я». Тем не менее, изначально по своему устройству аутентичность и адаптивность устроены принципиально различно, посему мы с вами будем считать их параметрами до некоторой степени отдельными и различными.

Аутентичность в нашем контексте вполне можно определять как пребывание в контакте все с той же «самостью», собственной сутью и неповторимой уникальностью (кому как нравится). Адаптивность же можно понимать, как умение находить баланс между собственными целями и намерениями, с одной стороны, и внешними условиями – с другой. Проще говоря, адаптивность – это умение соотносить собственные цели с правилами игры.

Теперь вернемся к нашему рискованному определению основной цели психотерапевта в процессе психотерапии. Кстати, следует оговориться, что такая модель может быть верна только при одном исходном условии — когда сам психотерапевт является в достаточной степени аутентичным и адаптивным человеком.

Итак, с чем к нашему аутентичному и адаптивному психотерапевту приходит клиент? Можно априори предположить, что у него в какой-то мере нарушен контакт с собственной, неповторимой и уникальной, сущностью (а, следовательно, и со своими чувствами и желаниями) и в той или иной степени разбалансированы взаимоотношения между целями и внешними условиями.

Наш аутентичный и адаптивный (предположительно…) психотерапевт готов с максимальным интересом отнестись к своему клиенту – уникальному и неповторимому. Однако свою исключительно интересную собственную сущность клиент, естественно, предъявить для общения не может, поскольку сам с ней не в контакте. Вместо этого он предлагает терапевту целый комплекс разнообразных защит, интроектов и привычных стереотипов. А опытный психотерапевт со всем этим комплексом в самых разнообразных его вариантах уже многократно встречался, и ему, как ни ужасно, становится скучно. А для того, чтобы добраться до заманчивой и увлекательной сущности клиента, психотерапевт вынужден сквозь весь этот непробиваемый защитный «скафандр» пробиваться. А когда он достигнет в этом успеха, то неизбежно получит интересного для себя партнера по общению. Это и можно считать критерием достижения некоего относительно оптимального уровня аутентичности.

Аналогично обстоят дела и с адаптивностью. В начале психотерапевтического процесса клиент с очевидностью неспособен (иначе он не был бы клиентом) действовать в соответствии со своей целью – добиться конструктивных изменений в своей жизни, — соблюдая при этом вышеупомянутые правила игры, то есть соотносясь с реальными внешними условиями. С этой точки зрения психотерапевтический процесс и состоит в том, чтобы помочь клиенту эту хитрую науку освоить. И когда, наконец, он научится самостоятельно обеспечивать соответствие каждой сессии своей личной цели, причем делать это с соблюдением сформулированных выше правил игры – он станет для психотерапевта комфортным партнером по общению. Иначе говоря, приобретение клиентом умения выстраивать свое общение с психотерапевтом, пластично и эффективно реагируя на предлагаемые изменения правил игры (то есть формата общения), и будет признаком достижения клиентом относительно оптимального уровня адаптивности.

Как легко заметить, предложенная выше модель на поверку оказывается не такой уж рискованной. Хотя следует еще раз напомнить, что все сказанное срабатывает исключительно в тех случаях, когда у самого терапевта хорошо выстроены отношения с самим собой, и он способен предложить самого себя для полноценного контакта, не теряя при этом из виду собственных интересов. Такой терапевт должен быть в состоянии отслеживать свои эмоции в любой момент контакта, чтобы не пойти на поводу у избыточного сочувствия, неконструктивного страха за безопасность клиента, стремления соответствовать его или собственным представлениям о «хорошем психотерапевте» и т.п. Иными словами, терапевт при таком подходе сам обязан быть интересным собеседником.

Точно так же можно посмотреть на терапевтическую ситуацию с точки зрения адаптивности самого психотерапевта, поскольку изначально именно он выступает в своеобразной роли гаранта четко сформированной структуры общения с клиентом.

Все это точно соответствует широко распространенной точке зрения, согласно которой психотерапевт выступает для клиента в качестве «наглядного образца» того, к чему может привести психотерапия именно с ним. Более подробно речь о том, что мы понимаем под профессионально необходимыми для психотерапевта качествами и умениями, речь пойдет в отдельной главе, посвященной личности терапевта.

Все сказанное выше отнюдь не обозначает, что главная цель психотерапевта – сотворить клиента по своему образу и подобию. Более того – нам кажется, что общаться с точной копией самого себя вовсе не является интересным. Речь идет только о степени аутентичности и адаптивности клиента, делающей его интересным и комфортным партнером по общению. При достижении этого результата процесс психотерапии, на наш взгляд, вполне может быть завершен.

Особенно интересно то, что при соответствии самого терапевта оговоренным критериям аутентичности и адаптивности предложенная нами модель не только задает конечную цель психотерапии, но и формирует конкретную стратегию и тактику в работе. Впрочем, об этом – в следующей главе.

Дата добавления: 2019-01-14 ; просмотров: 153 ; Мы поможем в написании вашей работы!

Источник