Способы рифмовки стихотворений есенина

Ритмическое своеобразие лирики С. Есенина (на примере «Персидских мотивов» и лирики 1924—1925 гг.)

Л. В. Шарапова
Кафедра русской и зарубежной литератур Университета дружбы народов им П. Лумумбы

Исследуя творчество Сергея Есенина, почти все ученые обра­щают внимание на необыкновенную музыкальность, своеобраз­ную мелодичность его произведений. В статьях, посвященных мастерству Есенина, отмечается неподражаемый есенинский ритм, тонкость звукового восприятия, то, что создает это поэти­ческое чудо — есенинский стих. И все же очень мало указывает­ся на подлинное новаторство Есенина в области формы стиха. Ведь то, что литературоведы называют перестройкой старых на­родных и классических форм, является также и созданием форм совершенно новых, индивидуальных, неповторимых в руках мастера, обогащающих поэзию в целом.

В данной работе исследуется довольно узкая область поэти­ки — ритмика. Цель статьи — показать, в чем проявилось но­ваторство Есенина на примере наиболее зрелых образцов его лирической поэзии — на стихах цикла «Персидские мотивы»

Ритмический рисунок стихотворений, вошедших в цикл, очень интересен и сложен. Ко времени написания «Персидских мотивов», к 1924 г., Есенин уже выработал свой собственный, неповторимый ритмический строй стиха, который в пределах обычных классических размеров варьировался, не повторяя ни одного другого поэта.

Любимым размером Есенина к тому времени стал хорей, размер песенный и элегический. Именно хореем написано 11 из 15 стихотворений цикла «Персидские мотивы». Выбор размера здесь не случаен, поскольку этот цикл — лирическая исповедь поэта, и сюда как нельзя более подходит размер задушевных на­родных песен и классических элегий.

Применение Есениным песенного хорея анализируется в статье проф. В. М. Сидельникова «Музыка есенинского стиха» [3, с. 60—64], в которой автор приводит интересные примеры использования Есениным некоторых песенных мотивов при создании своих произведений. Эти наблюдения очень важны для понимания основ есенинской ритмики.

Особенностью есенинского хорея является использование поэтом строф, осложненных пиррихиями. Мы почти не встреча­ем в стихотворениях С. Есенина чисто хореических строф, а в «Персидских мотивах» их и вовсе нет. «Преобладание пеонических ходов определяет напевность и задушевность этих стихов. Вообще пеоничность — основная черта есенинского хорея»,— пишет Л. Бельская в статье «Из наблюдений над ритмами Есе­ниина» [1,с.110].

В цикле «Персидские мотивы», главным образом, используется пятистопный хорей с необыкновенным разнообразием ритмических рисунков пеонических форм: ПХХХХ, ХПХХХ, ХХПХХ, ХХХПХ, ПХПХХ, ПХХПХ, ХПХПХ, ХХППХ. Для примера про­анализируем ритмический рисунок первой строфы стихотворения «Улеглась моя былая рана. ».

Здесь каждая строчка имеет свой особый ритмический ри­сунок, причем строка «Пьяный бред не гложет сердце мне» ло­жится тяжелыми отрывочными ударами полного хорея, выде­ляясь из общего ритма убыстренностью и отрывочностью, меж­ду тем как строка, свидетельствующая о лучших надеждах лирического героя — «Синими цветами Тегерана» — имеет рису­нок, осложненный двумя пиррихиями, и наиболее плавный ритм.

На этом примере мы видим, как ритм изменяет мелодию стиха в пределах одной строфы и одного размера, углубляя содер­жательность и эмоциональность произведения. И. Сельвинский в своей книге «Студия стиха» говорил, что «под той или иной формой метра, как вода подо льдом, протекает, не разрушая этих форм, глубокая струя иной музыкальности», поэтому «в классическом стихосложении ритм есть такое движение стиха, которое внешне строго подчиняется метру, но внутренне все время нарушает его» [2, с. 22—23].

Значительное разнообразие ритмических рисунков в пределах одной строфы встречается у Есенина не всегда, и это свя­занно с песенной основой его ритмики. При анализе ритмической структуры данного цикла обнаружена интересная закономерность: стихотворения с большим разнообразием ритмических рисунков обычно носят повествовательный или разговорный характер. Например, стихотворение «Улеглась моя былая ра­на. » —сюжетно-событийное, повествовательное, «Я спросил сегодня у менялы…» — пересказ разговора, «Золото холодное луны. » и «Быть поэтом. » — рассуждения о смысле бытия, о смысле поэтического творчества.

Иные стихотворения ー «В Хороссане есть такие двери…», «Никогда я не был на Босфоре. », «Руки милой — пара лебедей…», «Отчего луна так светит тускло. », «Голубая да веселая страна. », «Голубая родина Фирдоуси. » — строятся по одному принципу. Написанные от первого лица, они передают личные, интимные переживания самого автора, сокровенные движения его души и звучат как исповедь, как лирическая песня. Напри­мер, в стихотворении «Никогда я не был на Босфоре. » ислользовано всего три вида ритмического рисунка (ПХХХХ, ПХХПХ, ХХХПХ), причем появление пиррихиев возможно лишь в начальной и предпоследней стопе. Стихотворение имеет песенную ос­нову, поэтому строфы строятся однотипно, как отдельные куп­леты песни.

Интересно отметить, что мелодия данного стихотворения по­вторяет мелодию лермонтовской элегии «Выхожу один я на до­рогу. »:

В. М. Сидельников подметил ту же особенность и в стихо­творении «Письмо матери» Есенина: «Пятистопным хореем сло­жена известная элегия М. Ю. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу. »,о которой историк В. О. Ключевский сказал, что она «своим стихом почти освобождает композитора от труда подби­рать мотивы и звуки при ее переложении на ноты». Это же мож­но сказать и о есенинском «Письме матери». В нем тот же ритмический рисунок, оно элегично и само ложится на музыку. Нам кажется, что «Письмо матери» написано Есениным не без влияния лермонтовской элегии. Вспомните строки из этого сти­хотворения «Что ты часто ходишь на дорогу». Они перекликаются с начальной строкой элегии Лермонтова «Выхожу один я на дорогу» [3, с. 60一64].

Особенность есенинского хорея — отсутствие ударения на первых стопах, что дает возможность поэту перенести основной акцент на последние слова строк, усилить их смысловую нагруз­ку. Л. Бельская отмечает: «. Для Некрасова и Блока характер­но ударное начало строк; любимыми некрасовскими хореиче­скими формами были 一 ХХПХХ и ПХХПХ. а блоковскими — ХПХПХ и ХХПХХ. У Есенина мы наблюдаем иную картину: он избегает ударения в первой стопе, так же как и полноударной формы, что придает стихам задумчивость, меланхоличность» [1,с.108—109]. Это видно и на примерах, приведенных выше. А из анализа стихотворений цикла мы видим, что наиболее распространенный рисунок строки у Есенина 一 ПХХХХ и ПХХПХ (в восьми стихотворениях из одиннадцати строки с подобным рисунком преобладают). Например, второе стихотворение цик­ла 一 «Я спросил сегодня у менялы. », написанное также пяти­стопным хореем. Здесь использовано до шести различных рит­мических фигур, которые чередуются, создавая особый плавный, разговорный ритм стихотворения. Посмотрим рисунок первой строфы:

Здесь мы видим строки с одним, двумя и даже тремя пиррихиями. Причем поэт вводит одну шестистопную строку с тремя пиррихиями, которая за счет того, что количество ударений в ней сохраняется такое же, как и в пятистопной строке, не выделяется из общего ритмического рисунка, но придает речи большую свободу, легкость, разговорность, как будто живая человеческая речь, не укладываясь в рамки метра, ломает его границы.

Удлиненные строки мы встречаем и в других стихотворениях «Персидских мотивов», но не более двух. Таким образом, это не специальный ритмический прием, когда употребляется чередова­ние разностопных строк для создания определенного ритма, а передача разговорного характера стиха.

Посмотрим на употребление удлиненных строк в других сти­хотворениях цикла.

Как видно из этих примеров, отмеченные нами строки вос­производят разговорную речь, не выделяясь ритмически и мело­дически. Такое разнообразие ритмических рисунков придает произведению особую задушевность, мы как будто слышим го­лос поэта, повествующего о своих мыслях и впечатлениях.

Повествовательно-разговорный характер стихотворений соз­дается императивными формами и интонациями, а также чисто разговорньїми выражениями («Угощай, хозяин, да не очень. », «Заглуши в душе тоску тальянки. », «Расскажи мне что-нибудь такое про свою веселую страну. » и т. д.), лексическим строем, как, например, в стихотворении «Я спросил сегодня у менялы. » (слова «я спросил. », «и ответил мне меняла. » — как бы уст­ный пересказ).

Стихотворение «Никогда я не был на Босфоре. » заслужива­ет особого внимания. Оно имеет песенную основу (мы встреча­ем всего три вида ритмических фигур, и строфы строятся однотипно), и поэтому шестистопная строка здесь нарушает общий ритм стихотворения.

Употребление шестистопных строк в произведениях, написан­ных пятистопными размерами, отмечается и в других произведениях того периода: «Письмо к женщине», «Собаке Качалова», «До свиданья, друг мой, до свиданья. ». Обычно они используются в строфах, передающих взволнованную человеческую речь, большой накал чувств.

В цикле «Персидские мотивы» мы находим и стихотворение, написанное четырехстопным хореем: «Ты сказала, что Саади. ».

Надо отметить, что в этом стихотворении тема Родины, вначале лишь едва заметная, начинает звучать в полный голос и уже в стихотворении «Шаганэ, ты моя Шаганэ. » выходит на первое место. Мы отмечаем это, чтобы понятнее было использо­вание Есениным необычного для «персидских» стихов ритма — ритма народной частушки.

Интересно и то, что частушки часто строились по принципу диалога, словесной перепалки между парнем и девушкой. Аналогичный же принцип положил в основу своего стихотворения и Есенин. Первые две строки — слова Шаганэ, две другие — ответ лирического героя. Такая форма стихотворения «персидского» цикла наводит на мысль, что ритмика здесь играет роль своеобразного продолжения темы Родины в данном произведении. Возражая любимой, поэт говорит: «Ну, а я ведь из Рязани. », подчеркивая, что и на Востоке он остается прежде всего русским и новые восточные мотивы звучат у него на свой рус­ский лад.

Хорей — не единственный размер, которым пользуется Есенин при создании цикла. Несколько стихотворений написаны трехсложными размерами: дактилем — «Воздух прозрачный и синий. » и «Глупое сердце, не бейся. », анапестом — «Шаганэ, ты моя Шаганэ. » и «Свет вечерний шафранного края. ». Эти размеры Есенин также использует по-своему, изменяя ритмиче­ский рисунок в зависимости от содержания и эмоционального настроя произведения. В несколько однотонный, размеренный ритм трехсложных размеров он включает укороченные стопы // или //, вследствие чего количество ударений в строке становится больше, ритм убыстренным, более отрывочным. Причем включение этих укороченных стоп всегда бывает в словах, имеющих особую смысловую значимость в стихотворении, убы­стрение темпа придает дополнительный акцент на слова данной строки, выделяя их из общего ритма. Тем самым избегается однообразие ритма.

Рассмотрим ритмический рисунок стихотворения «Глупое сердце, не бейся. », обращая внимание на строки с укороченными стопами:

Приведены только строфы с укороченными стопами и первая строфа для сравнения. Именно IV и VI строфы выделяются наибольшим смысловым и эмоциональным накалом. В них основное содержание произведения. То же наблюдается и в стихо­творении «Воздух прозрачный и синий. », где последняя и пред­последняя строфы ключевые, в них сконцентрирована основная мысль и отмечается большое напряжение чувств.

Если с этой же точки зрения рассматривать стихотворение «Свет вечерний шафранного края. », то увидим, что здесь опять выделяется последняя строфа, содержание которой имеет «клю­чевое значение не только для данного стихотворения, а и для развития тем всего цикла в целом. В строках, казалось бы не­посредственно не связанных с темой стихотворения, создан об­раз Родины, так дорогой сердцу поэта, Родины, песен о которой он не может не слагать.

В заключение хотелось бы отметить, что изучение основ есенинской ритмики имеет большое значение для более глубокого понимания идей и тем лирики поэта. Каждый компонент формы произведений Есенина несет в себе дополнительный смысловой оттенок, что является результатом тонкого проникновения по­эта в тайники человеческой души, в тайники прекрасного. К 1924 г. форма есенинских произведений достигла той классической простоты, за которой скрывается блестящее владение тех­никой стиха, тонкое чувство звука, ритма, музыки каждого от­дельного слова в произведении. Именно это характерно для позднего творчества Сергея Есенина и прекрасно отразилось в цикле «Персидские мотивы».

1. Бельская Л. Из наблюдений над ритмами Есенина. — «Филологический сборник». Вып. 4. Алма-Ата, 1965.
2. Сельвинский И. Студия стиха. М., «Советский писатель»,1962.
3. Сидельников В. М. Музыка есенинского стиха. — В сб.； «Фило­логические этюды». Вып.1.Ростов, 1974.

Источник

Сергей Есенин

Русский советский поэт Сергей Александрович Есенин родился 3 октября (21 сентября) 1895 г в селе Константинове, Рязанской губернии (ныне Есенино Рязанской области) в зажиточной крестьянской семье. Его отец, Александр Никитич, вышел из крестьянского сословия, перебрался в Москву и стал приказчиком купца. Мать, Татьяна Федоровна Титова, также уходила в город на заработки. С малолетства воспитывался у деда по матери, человека предприимчивого и зажиточного, знатока церковных книг. Окончил четырехклассное сельское училище, затем церковно-учительскую школу в Спас-Клепиках. После окончания школы в 1912 году поэт переехал в Москву, где служил у купца его отец. Работал в книжном магазине, затем поступил в типографию товарищества И. Сытина — это давало будущему поэту возможность читать различные книги.
В Москве Есенин посещал Суриковский литературно-музыкальный кружок, опекавший талантливых выходцев из народа, на собраниях которого читал свои стихи.
В 1913 г. поступает учиться на историко – философское отделение Московского городского народного университета. В этом же году Есенин вступил в гражданский брак с Анной Изрядновой, которая в конце 1914 г. родила сына Юрия.
Впервые стихи Есенина появились в московских журналах в 1914 году. В 1915 году он едет в Петроград, знакомится там с А. Блоком, С. Городецким, Н. Клюевым и другими поэтами. Восторженно принятый литературной средой тогдашней столицы как посланец русской деревни, русских полей, Есенин быстро приобрел громкую славу. В 1916 году вышел первый сборник его стихов — «Радуница».
Это была пора стремительного духовного роста и совершенствования мастерства поэта. Короткое время Есенин служил в царской армии. Сотрудничал в эсеровских изданиях, напечатав в них поэмы «Преображение», «Октоих», «Инония».
В марте 1918 года поэт снова поселился в Москве, где выступал как один из основателей группы имажинистов. Меньше чем через год, в апреле 1918 г Есенин перебирается в Москву, ставшую литературным центром России. В мае выходит в свет второй поэтический сборник Есенина «Голубень» со стихами 1915-1916 гг. В декабре поэт становится членом московского профессионального Союза писателей. В Москве же он знакомится с А. Мариенгофом и В. Шершеневичем. Результатом этого явилось создание «Ордена имажинистов», в который вошли также Рюрик Ивнев, Г. Якулов и Б. Эрдман. Есенин активно участвует в издаваемых «Орденом» коллективных сборниках, в организации имажинистского издательства. В этот период вышло несколько сборников стихов поэта — «Трерядница», «Исповедь хулигана» (1921), «Стихи скандалиста» (1923), «Москва кабацкая» (1924), поэма «Пугачев». Не только Есенин имажинизму, но и имажинизм Есенину дал немало — как в образном плане, так и в отношении рифм и ритма.
Осенью 1921 г. в мастерской Г. Якулова Есенин познакомился с известной американской танцовщицей Айседорой Дункан, которая в мае следующего года стала его женой.
После свадьбы Есенин с Дункан уехали в Европу, а осенью прибыли в Америку. Возвратился поэт в Россию только в августе 1923 г. В газете «Известия» были опубликованы очерки Есенина об Америке «Железный Миргород».
В августе 1924 г. творческие разногласия и личностные мотивы (ссора с Мариенгофом) побудили Есенина порвать с имажинизмом.
Осенью поэт вновь отправляется в путешествие — в Закавказье. Впечатления от этой поездки отражены в сборнике стихов «Персидские мотивы» (1925). Последний год жизни Есенина (была еще одна неудачная женитьба — на внучке Л. Толстого Софье) прошел в болезнях, метаниях, пьянстве.
23 декабря 1925 г. он «сбежал» из Москвы в Ленинград, где остановился в № 5 гостиницы «Англетер».

ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ЖИЗНИ С. ЕСЕНИНА

* «С бухты-барахты не след идти в русскую литературу, — поучал он своего друга и соратника по имажинизму Анатолия Мариенгофа. — Искусную надо вести игру и тончайшую политику. Трудно тебе будет, Толя, в лаковых ботиночках и с проборчиком волосок к волоску. Как можно без поэтической рассеянности? Разве витают под облаками в брючках из-под утюга? Кто этому поверит? Вот смотри – Белый. И волос уже седой, и лысина величиной с Вольфовского однотомного Пушкина, а перед кухаркой своей, что исподники ему стирает, и то вдохновенным ходит. А еще очень не вредно прикинуться дурачком. Шибко у нас дурачка любят… Каждому надо доставить свое удовольствие. Знаешь, как я на Парнас восходил. Тут, брат, дело надо было вести хитро. Пусть, думаю, каждый считает: я его в русскую литературу ввел. Им приятно, а мне наплевать. Городецкий ввел? Ввел. Клюев ввел? Ввел… Знаешь, и сапог-то я никогда в жизни рыжих таких не носил, и поддевки такой задрипанной, в какой перед ними предстал. Говорил им, что еду бочки в Ригу катать. Жрать, мол, нечего. А в Петербург – на денек, на два, пока партия моя грузчиков подберется. А какие там бочки – за мировой славой в Санкт-Петербург приехал, за бронзовым монументом… Ну, а потом таскали меня недели три по салонам – похабные частушки распевать под тальянку. Для виду спервоначалу стишки попросят. Прочту два-три – в кулак прячут позевотину, а вот похабщину хоть всю ночь зажаривай…»

* «Сходство Есенина с кустарной игрушкой производило на присутствующих неуместно-маскарадное впечатление…» – вспоминали современники, но ко времени, когда он уже достиг небольшой локальной известности и признания, маскарадом можно было пренебречь. Поэт одевался по последней американской моде, а вскоре вообще приобрел себе самый что ни на есть буржуазный цилиндр. В пролетарской России это так поражало умы обывателей, что милиционеры на улице все время требовали предъявить документы.

* Неудивительно, что Есенин очень стеснялся визитов своих деревенских родственников. Денег в деревню посылал мало, скупо, всегда при этом злясь и ворча. Никогда – по своему желанию, а только после настойчивых писем, жалоб и уговоров. Иногда из деревни приезжал отец. Робко говорил про нужду, недороды, про плохую картошку и сгнившее сено. Крутил реденькую конопляную бороденку и вытирал грязной тряпицей слезящиеся красные глаза. Есенин слушал речи отца недоверчиво, сердился: «Знать вы там ничего не желаете, а я вам, что мошна: сдохну – поплачете о мошне, а не по мне». В конце концов, Есенин все же давал денег, чтобы только поскорей выпроводить старика из Москвы: вдруг увидит кто! Долго не мог решить, как быть с сестрами – брать в Москву учиться или нет. Потом решил, что не стоит: к его цилиндру, смокингу и черной крылатке никак не шли зипуны и ситцевые платки сестер.

* Однажды поэту представился очень удобный случай, чтобы мгновенно завоевать популярность. К счастью, он им не воспользовался. Судьба свела его с молодой дочерью
прославленного в ту пору Шаляпина. «Слушай, Толя, — говорил он после Мариенгофу, — а ведь как бы здорово получилось: Есенин и Шаляпина… А? Жениться, что ли. »

* Первой женой Есенина стала Зинаида Райх. У них сразу родилась дочь, но чем дальше – тем больше ширилось непонимание. В конце концов, поэт заявил, что снова влюблен, и жене с дочерью пришлось уехать в провинцию. От Райх у Есенина родился и второй ребенок – сын. Но поэт отказался даже взглянуть на него: «Не пойду. Не желаю. Нечего и незачем мне смотреть».
— Скажите Сереже, что я еду с Костей. Он его не видал. Пусть зайдет, взглянет. Если не хочет со мной встречаться, могу выйти из купе.
После долгих уговоров Есенин согласился посмотреть на сына. Увидев, тут же брезгливо поморщился: «Фу! Черный. Есенины черные не бывают…» Больше они не встречались.

* Однажды театральный режиссер Мейерхольд сказал Есенину:
— Знаешь, Сережа, я ведь в твою жену влюблен… В Зинаиду Николаевну… Если поженимся, сердиться на меня не будешь.
Есенин шутливо поклонился Мейерхольду в ноги:
— Возьми ее, сделай милость… По гроб тебе благодарен буду.
На том и порешили.

* Пресловутое есенинское хулиганство – главным образом изобретение литературной критики, а затем уже читателей и толпы. Поэт впоследствии просто вынужден был следовать придуманному образу, поскольку чувствовал его притягательность. Критика надоумила Есенина создать свою хулиганскую биографию, пронести себя хулиганом в поэзии и в жизни. Однажды кто-то написал оскорбительную заметку, назвав его стихи «литературным хулиганством», но поэт не обиделся, а тут же сочинил: «Плюйся, ветер, охапками листьев, я такой же, как ты, хулиган». Стихотворение пользовалось огромным успехом у публики, и Есенин совершенно трезво и холодно решил, что это очень удачный, как бы сейчас сказали, «промоушн». Маска становилась для него лицом, а лицо – маской. Вскоре появилась поэма «Исповедь хулигана», за нею книга того же названия и вслед, через некоторые промежутки – «Москва кабацкая», «Любовь хулигана» и т. д. во всевозможных вариациях.

* Позже Есенин настолько вжился в роль, что уже не мог вести себя прилично. Часто его экзотическое поведение вызывало восторг, как в случае с его возлюбленной Айседорой Дункан. «Ruska lubow!» — воскликнула она, когда Есенин оттолкнул ее неожиданно грубо. Впоследствии он стал ее господином, ее повелителем. Она, как собака, целовала руку, которую он заносил для удара, и глаза, в которых чаще, чем любовь, горела ненависть к ней.

* Но бывали и крайне неприятные эпизоды. Однажды он, не дочитав стихотворения, схватил со стола тяжелую пивную кружку и опустил ее на голову своего приятеля. Повод был такой ничтожный, что его никто не помнит. Обливающегося кровью, с рассеченной головой этого человека увезли в больницу. У кого-то вырвалось:
— А вдруг умрет?
Есенин сказал:
— Меньше будет одной собакой!

* Художник Юрий Анненков вспоминает, как встретил Есенина в ресторане «Альгамбра».
— В горы! Хочу в горы! – кричал ему пьяный поэт. – Вершин! Грузиночек! Курочек! Цыплят. Айда, сволочь, в горы?!
Притерпевшийся Анненков не обижался, и друзья заказывали «пробку»: так они называли бутылку вина, потому что, как только она пустела – тут же билась вдребезги, а «в живых» оставалась лишь пробка. «Я памятник себе воздвиг из пробок, из пробок вылаканных вин!» — тут же написал Есенин.

* В самый разгар застолья поэт принялся ругать без запинки так называемый «Малый матерный загиб» Петра Великого (37 слов), с его диковинным «ежом косматым, против шерсти волосатым», а затем – «Большой загиб», состоящий из 260 слов, который, кроме Есенина, знал только «советский граф» и крупнейший специалист по петровской эпохе Алексей Толстой. «Настоящее художественное творчество начинается тогда, когда художник приступает к битью стекол, — писал Анненков в оправдание Есенина. — Вийона, Микеланджело, Челлини, Шекспира, Мольера, Рембрандта, Пушкина, Верлена, Бодлера, Достоевского и всех подобных – можно ли причислить к людям, соответствующим правилам хорошего тона?»

* Есенин обладал прекрасным вкусом. Многие стремились прочесть ему свои стихи. Вспоминают историю о приват-доценте Московского университета Шварце, человеке больших знаний, тонкой культуры и своеобразной мысли. Двенадцать лет он писал свое «Евангелие от Иуды» и, наконец, рассчитывая на громкий успех, решил прочесть его имажинистам. После чтения Есенин дружески положил Шварцу руку на колено:
— А знаете, Шварц, ерунда-а-а. Такой вы смелый человек, а перед Иисусом словно институтка. Помните, как у апостола сказано: «Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам»? Вот бы и валяли. Образ — то какой можно было закатить! А то развел патоку… да еще «от Иуды».
Той же ночью Шварц отравился.

*Мариенгоф вспоминает свою последнюю встречу с Есениным в психиатрической больнице.

— Мне здесь очень хорошо… — говорил поэт. — Только немного раздражает, что день и ночь горит синенькая лампочка… Знаешь, заворачиваюсь по уши в одеяло… лезу головой под подушку… и еще – не позволяют закрывать дверь… все боятся, что покончу самоубийством.
По коридору шла очень красивая девушка. Голубые, большие глаза и необычайные волосы, золотые, как мед.
— Здесь все хотят умереть… эта Офелия вешалась на своих волосах.
Потом Есенин повел в приемный зал. Показывал цепи и кандалы, в которые некогда заковывали больных, рисунки, вышивки и крашеную скульптуру из воска и хлебного мякиша.
— Смотри, картина Врубеля… он тоже был здесь…
Есенин улыбнулся.
— Только ты не думай – это не сумасшедший дом… сумасшедший дом у нас по соседству. Вон то здание!
Сквозь белую снежную листву декабрьского парка весело смотрели освещенные стекла гостеприимного помещичьего дома.

* 31 декабря 1925 года на Ваганьковском кладбище в Москве вырос маленький есенинский холмик.

«Поэт погиб потому, что был несроден революции, — писал в «Правде» Лев Троцкий. — Но во имя будущего она навсегда усыновит его…» Ну, что же, у каждого свои взгляды на поэзию. К счастью, время всех рассудило, и все поставило на свои места.

Днём накануне смерти Есенин написал прощальное стихотворение:

До свиданья, друг мой, до свиданья,
Милый мой, ты у меня в груди,
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,
В этой жизни умереть не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

Есенин передал это стихотворение своему ленинградскому другу, поэту Вольфу Эрлиху, который вспоминал:
«Есенин нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи. Говорит, складывая листок вчетвером и кладя его в карман моего пиджака: «Тебе». Устинова (приятельница Эрлиха) хочет прочесть. «Нет, ты подожди, останется один – прочитает…» Простились. С Невского я вернулся вторично: забыл портфель. Есенин сидел спокойный, без пиджака, накинув шубу, и просматривал старые стихи. На столе была развёрнута папка. Простились вторично».
Стихотворение осталось в кармане у Эрлиха, но прочитал он его только на следующий день, когда Есенина уже не было в живых.
Утром 28 декабря 1925 года поэта нашли повесившимся в номере ленинградской гостиницы «Англетер». Был вызван участковый, и на свет появился первый документ, связанный со смертью Есенина.

28 декабря 1925 года составлен настоящий акт мною, уч. надзирателем 2-ого от. Л.Г.М. Н. Горбовым в присутствии управляющего гостиницей Интернационал тов. Назарова В. Мих. о повесившимся гражданине в номере гостиницы. Прибыв на место мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина в следующем виде, шея затянута была не мёртвой петлёй, а только правой стороны шеи, лицо обращено к трубе, и кистью правой руки захватила за трубу, труп висел под самым потолком и ноги были около 1, 5 м около места, где обнаружен повесившийся. Лежала опрокинутая тумба, и канделябр стоящий на ней лежал на полу. При снятии трупа с верёвки и при осмотре его было обнаружено на правой руке повыше локтя с ладонной стороны поре на левой руке на кисти царапины, под левым глазом синяк, одет в серые брюки, ночную рубашку, чёрные носки и чёрные лакированные туфли. По предъявленным документам повесившимся оказался Есенин Сергей Александрович, писатель, приехавший из Москвы 24 декабря 1925 года».
За понятых под этим «Актом» расписались Всеволод Рождественский, П. Медведев, М. Фроман и В. Эрлих (все — литераторы).
Друг Есенина поэт Иван Грузинов пишет о том, что в той же гостинице жил видный партиец, литературный функционер Георгий Устинов, который «Есенина просто обожал и как поэта, и как друга. Сергей стучался к нему перед тем, как повеситься. Георгия Устинова не оказалось дома. Если бы завязалась беседа, не завязалась бы петля, и не написалось бы несколько провинциальное предсмертное стихотворение».
Смерть поэта потрясла современников. «Сотни людей спрашивали меня: « Почему он сделал это?» — пишет друг Есенина Анатолий Мариенгоф и в своих мемуарах пытается найти ответ на этот вопрос.
« Где-то, когда-то мне довелось прочесть биографию шотландской принцессы 15 века. Если память не изменяет, её звали Маргаритой.
Умирая, принцесса сказала:
— Плевать на жизнь!
Ей было девятнадцать лет. Никто не слышал последних слов Есенина. Да и вряд ли в унылом номере петербургской гостиницы «Англетер» в последнюю минуту он разговаривал с собой. Этой дурной театральной привычки я никогда не замечал за ним. Но с 1923 года, то есть после возвращения из свадебного заграничного путешествия (с Айседорой Дункан), весь смысл его существования был тот же, что и у шотландской принцессы:
— Плевать на жизнь. »
«В последние месяцы своего трагического существования, — продолжает Мариенгоф, — Есенин бывал человеком не больше одного часа в сутки.
От первой, утренней рюмки уже темнело его сознание. А за первой, как железное правило, шли – вторая, третья, четвёртая, пятая…
Время от времени Есенина клали в больницу, где самые знаменитые врачи лечили его самыми новейшими способами. Они помогали так же мало, как и самые старейшие способы, которыми тоже пытались его лечить
…К концу 1925 года решение «уйти» стало у него маниакальным. Он ложился под колёса дачного поезда, пытался выброситься из окна, перерезать вену обломком стекла, заколоть себя кухонным ножом.
А накануне Есенин был в гостях у Николая Клюева.
Среди теплящихся лампадок читал стихи своему «старшему брату» в поэзии. Клюев сидел на некрашеной дубовой лавке под иконой Миколы Чудотворца.
— Ну, как? – тихо спросил Есенин. – Стихи – то?
Старший брат троекратно облобызал его:
— Чувствительные, Серёженька, Чувствительные стишки. Их бы на веленевой бумаге напечатать, с виньеточками: амурчики, голубки, лиры. И в сафьян переплесть. Или в парчу, И чтоб с золотым обрезом, Для замоскворецких барышень… Помнишь, как Надсона-то переплетали? А потом Северянина Игоря, короля поэтов. Вот бы, Серёженька, и твои стихи переплесть так же.
После этих слов Есенин заплакал.
Это была его последняя встреча…»

А выводы Мариенгофа таковы:
«Есенинская трагедия чрезвычайно проста. Врачи это называли «клиникой» Он и сам в «Чёрном человеке» сказал откровенно:
Осыпает мозги алкоголь.
Вот проклятый алкоголь и осыпал мозги, осыпал жизнь».
В 1990 году вокруг смерти Есенина развернулась очередная дискуссия. На этот раз на основе посмертных фотографий поэта, снятых в гостинице, во время судебно-медицинской экспертизы. На похоронах была поставлена под сомнение добровольность ухода его из жизни. На этих фотографиях, утверждает сторонница версии о насильственной смерти, видна « чёрная круглая пробоина, помимо раны на лбу. Иногда меня пытались уверить, что это просто гематома. Специалисты по судебно-медицинской экспертизе, к которым я обратилась, полагают, что это похоже на след от пули или удара».
Другой адепт этой версии также ссылается на найденные в архивах фотографии, в частности, на такую, где «Есенин лежит на диване… волосы взлохмачены, верхняя губа опухшая, правая рука в окоченении повисла в воздухе. На ней следы пореза. И сколько я не всматривался в фотокарточку, признаков наступления смерти от удушения не видел. Не было высунутого изо рта языка, придающего лицу висельника страшное выражение Да, и удивлял сам факт, что труп положили на диван, ведь у повешенных ослабевают мышцы мочевого пузыря и другие мышцы».
Вышеуказанные доводы опираются лишь на фотографии, которые, как известно, могли быть отретушированы. Пока не найдены негативы, доводы эти будут оставаться достаточно сомнительными.
Кроме того, есть свидетельства людей, видевших Есенина после смерти. Так Иван Грузинов писал о похоронах поэта: « В гробу лежало чужое лицо. Всегда пышные кудри были зачёсаны гладко назад. Это делало лицо чужим и парикмахерским. Исчезло всё озарявшее выражение. А лицо мы помним не по его чертам, а по выражению глаз и губ.
Я стоял в голове: были видны плохо замазанные ссадины на лице. Это Серёжа бился о паровое отопление, уже вися».
Впрочем, сторонники версии о насильственной смерти выискивают и иные доказательства.
Итак, спор продолжается.

Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М. , 1990.
Россия молодая. 1990. № 8
Московский литератор. 1990. 13 апреля. С.2.
Хроники Харона. Александр Лаврин. Московский рабочий. 1993 г.

Да, спор продолжается. В газетах и журналах периодически появляются всё новые и новые статьи о предполагаемой насильственной смерти Сергея Есенина. Вот одна из таких статей.

Убийство Сергея Есенина
“Мир новостей” продолжает публикацию сенсационных подробностей гибели Сергея Есенина. До сих пор официального расследования в рамках уголовного дела по факту смерти поэта не проводилось. Есть ли доказательства убийства? Попробуем ответить на этот вопрос. Однако окончательное слово за Генпрокуратурой РФ. Россия имеет право узнать подлинные обстоятельства гибели ее величайшего поэта.

В момент гибели Есенина в Москве шел XIV съезд ВКП(б). Не только судьба страны, но и судьба поэта решалась на этом драматическом съезде. Есенин попал в политический треугольник: Троцкий-Киров-Зиновьев. Троцкий имел все основания не любить поэта и как человека, дерзко отказавшегося сотрудничать с ним, и как автора поэмы “Страна негодяев”. Достаточный ли это мотив для приказа о физическом устранении поэта? Положение самого Троцкого было непрочным: у страны победившей революции не могло быть двух лидеров. Есенину покровительствовал не менее могущественный Киров, за которым стоял набиравший силу Сталин. На съезде Зиновьев и Каменев дали бой Сталину и потерпели поражение. На их место был назначен Киров. Именно в расчете на его покровительство и прибыл Есенин 24 декабря в Ленинград, где поэт ждал приезда Кирова. Но сторонники Зиновьева и Каменева, в частности, из числа пролетарских писателей, не собирались сдавать позиции.
27 декабря 1925 года Сергей Есенин погиб. Съезд закончился 31 декабря. Потом Киров будет с горечью сожалеть о том, что не задержал на несколько месяцев Есенина в Баку. Но в те дни ему было не до Есенина. В стране делили власть. И борьба была жесткой. Одной из жертв которой и стал величайший поэт России. С Есениным расправились так быстро потому, что надо было успеть до приезда Кирова. На вопрос: “Как вы относитесь к версии, что именно Троцкий “заказал” Есенина?” — режиссер фильма “Дорогие мои! Хорошие!” Владимир Паршиков отвечает: “У Троцкого самого под ногами горело — Сталин шел во всю мощь. Гораздо сильнее можно воспринимать Зиновьева. Все происходило на XIV съезде”. “Троцкий мог санкционировать убийство?” — уточняю я. Паршиков: “Мог. Но в физическом устранении больше были задействованы пролетарские литераторы, большинство из которых сотрудничали с “органами”. Есенин представлял для них угрозу как литератор и общественный деятель”.
20 января 1925 года заведующий столом дознания Вергей на основании двух непрофессионально составленных актов Н. Горбова и А. Г. Гиляревского принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела по пункту 5 статьи 4 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР — за отсутствием состава преступления. Один из них — акт Горбова — основан на лжесвидетельстве. Свидетели не видели погибшего в петле, однако подписали документ, в котором говорится о повешении. Акт составлен тоже с нарушениями законодательства, о которых сказано выше, к тому же должен был быть составлен не акт, а протокол. Другой — акт Гиляревского — составлен тоже с нарушением законодательства. Судмедэксперт должен был присутствовать на месте происшествия по вызову следователя. Он должен был произвести описание места происшествия в своем акте. В присутствии ассистентов зарегистрировать акт в специальном журнале, присвоив ему номер. Таким образом, отказ Вергея в возбуждении уголовного дела в рамках УК РСФСР 1923 года являлся незаконным. Никаких следственных действий в рамках законодательства не проведено до сих пор.
В 90-х годах бывший старший следователь Эдуард Хлысталов провел частное расследование. По его данным, было составлено два акта, подписанных Гиляревским. Существует выписка о смерти С. А. Есенина, выданная 29 декабря 1925 года в столе ЗАГСа Московско-Нарвского совета. 29 декабря туда для получения свидетельства о смерти было представлено медицинское заключение Гиляревского под номером 1017. А не тот широко известный акт без номера, подписанный Гиляревским, но составленный не им, на основании которого было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела. Однако само — подлинное — заключение Гиляревского не найдено. Оно бы могло прояснить многое. Возможно, Гиляревский специально составил столь непрофессиональный акт, чтобы дать понять потомкам, что все дело сфальсифицировано. Поразительно, и то свидетельство о смерти Есенина № 1017 в ЗАГСе Ленинграда на руки выдали не родным поэта, а Вольфу Эрлиху.
В 1927 году Сварог писал: “Мне кажется, этот Эрлих что-то ему подсыпал на ночь, ну. может быть, и не яд, но сильное снотворное. Не зря же он “забыл” свой портфель в номере Есенина. И домой он “спать” не ходил — с запиской Есенина в кармане. Он крутился не зря все время неподалеку, наверное, вся их компания сидела и выжидала свой час в соседних номерах. Обстановка была нервозная, в Москве шел съезд, в “Англетере” всю ночь ходили люди в кожанках. Есенина спешили убрать, поэтому все было так неуклюже и осталось много следов. Перепуганный дворник, который нес дрова и не вошел в номер, услышал, что происходит, кинулся звонить коменданту Назарову. А где теперь этот дворник? Сначала была “удавка” — правой рукой Есенин пытался ослабить ее, так рука и закоченела в судороге. Голова была на подлокотнике дивана, когда Есенина ударили выше переносицы рукояткой нагана. Потом его закатали в ковер и хотели спустить с балкона, за углом ждала машина. Легче было похитить. Но балконная дверь не открывалась достаточно широко, оставили труп у балкона, на холоде. Пили, курили, вся эта грязь осталась. Почему я думаю, что закатали в ковер? Когда рисовал, заметил множество мельчайших соринок на брюках и несколько в волосах. пытались выпрямить руку и полоснули бритвой “Жилетт” по сухожилию правой руки, эти порезы были видны. Сняли пиджак, помятый и порезанный, сунули ценные вещи в карманы и все потом унесли. Очень спешили. “Вешали” второпях, уже глубокой ночью, и это было непросто на вертикальном стояке. Когда разбежались, остался Эрлих, чтобы что-то проверить и подготовить для версии о самоубийстве. ”. Свидетельства Сварога в нарушении законодательства к делу не приобщили.
К числу открытых врагов Есенина относится и Лев Сосновский, возглавивший травлю поэта в московских изданиях.

В 1992 году была создана комиссия Всероссийского писательского Есенинского комитета по выяснению обстоятельств смерти поэта под председательством Ю. Л. Прокушева. Прокушевская комиссия обратилась за помощью в бюро Главной судебно-медицинской экспертизы Минздрава России и привлекла судмедэкспертов для работы. Несмотря на массу нарушений и неувязок официальной версии, по итогам работы прокушевской комиссии в 1993 году представители Генпрокуратуры РФ неофициально сделали вывод о соответствии дознания по смерти поэта С. А. Есенина действовавшему уголовно-процессуальному законодательству от 1923-го. Отметив все-таки “неполноту и низкое качество документов”. И, признав отсутствие оснований для вывода об убийстве поэта и эксгумации его останков для проведения судебно-медицинского исследовании, дала заключение: “Постановление народного следователя 2-го отделения милиции г. Ленинграда от 23.01.26 о прекращении производства дознания по факту самоубийства С. А. Есенина является законным”.
На вопросы: “Как вы относитесь к компетентности комиссии Прокушева? Имели ли право сотрудники Генпрокуратуры, не возбуждая уголовного дела, давать подобное заключение?” — Владимир Паршиков отвечает: “В соответствии с выводами адвоката Виктора Фомина, ни один из экспертов этой комиссии не давал подписку о даче ложных заключений. То есть эти специалисты свою деятельность исполняли не как судмедэксперты в рамках официально заведенного уголовного дела. Соответствующей закону процедурой было бы заведение уголовного дела в рамках УК РФ и работа следователей и судмедэкспертов в соответствии с законодательством РФ. С признанием родных поэта потерпевшими”.
В конце 90-х С.П. Есенина, Э.А. Хлысталов и А.С. Прокопенко обратились в Генпрокуратуру с просьбой о возбуждении уголовного дела и были приняты А.В. Белоусовым — помощником Генпрокурора РФ Юрия Скуратова. Светлана Есенина говорит, что нашла у Белоусова понимание, и уголовное дело по факту гибели Сергея Есенина могло быть заведено. Пока этот вопрос решался, в апреле 1999 года сам Юрий Скуратов был отстранен от должности Генпрокурора, а в апреле 2000 года Советом Федерации был снят с нее.
Светлана Есенина и другие заявители обратились в Генеральную прокуратуру. На их жалобу 28 января 2008 года последовал ответ, что “каких-либо вновь открывшихся обстоятельств, подлежащих проверке следственным путем, не обнаружено”. Таким образом, Генпрокуратура в очередной раз показала нежелание заниматься этим делом.
Однако за почти десять лет, прошедших с момента обращения к Юрию Скуратову, появились новые факты, ставящие под сомнение как законность выводов официальной версии, так и ее юридическое основание. Они собраны в резюме, подготовленном адвокатом Виктором Фоминым. В том числе удалось определить, что фотография с места преступления является зеркальной копией оригинала, а две идущие на расстоянии не более диаметра трубы отопления в номере располагались слева. Доказано, что при таком расположении глубокая впадина на лбу погибшего поэта не может быть объяснена соприкосновением с трубами. Она могла быть следствием удара тяжелым предметом. Свидетели, первыми попавшие в номер после гибели поэта, не упоминают о том, что в номере горел свет. Но Есенин не мог совершить самоубийство в темноте. Список фактов и нарушений законодательства в действиях официальных лиц в момент гибели Есенина — несколько десятков пунктов.
В январе 2008 года будущий президент России Дмитрий Медведев назвал Россию “страной правового нигилизма”.
Светлана Есенина: “Я обращаюсь к президенту России с просьбой указать Генпрокуратуре РФ на необходимость соблюдения ею законности в установлении истины по делу гибели Есенина. Давно пора снять с него клеймо самоубийцы”.
Миллионы россиян считают, что пора, наконец, рассекретить связанные с гибелью Есенина документы из архивов ЦК КПСС И КГБ. Народ России имеет право узнать обстоятельства этой национальной трагедии.

ГОРИ, ЗВЕЗДА МОЯ, НЕ ПАДАЙ.

Гори, звезда моя, не падай.
Роняй холодные лучи.
Ведь за кладбищенской оградой
Живое сердце не стучит.

Ты светишь августом и рожью
И наполняешь тишь полей
Такой рыдалистою дрожью
Неотлетевших журавлей.

И, голову вздымая выше,
Не то за рощей — за холмом
Я снова чью-то песню слышу
Про отчий край и отчий дом.

И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.

Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.

Погаснет ласковое пламя,
И сердце превратится в прах.
Друзья поставят серый камень
С веселой надписью в стихах.

Но, погребальной грусти внемля,
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.

Источник