• Репрезентация концепта. Методы концептуального анализа
Концепт репрезентируется в языке: лексемами и фразеосочетаниями; свободными словосочетаниями, текстами и совокупностями текстов (при необходимости экспликации содержания сложных, абстрактных или индивидуально-авторских концептов). Выделяют также синтаксические концепты, которые выражаются структурными и позиционными схемами предложений, несущими типовые пропозиции [Попова, Стернин 2001: 38-39,48].
Концепт богаче по содержанию, чем имеющиеся лексические средства, и каждое из них раскрывают какую-то его часть; только в совокупности они могут достаточно полно передать содержание концепта в речи.
Можно ли говорить о совершенно новых методах исследования в когнитивной лингвистике? Пожалуй, это только метафорический анализ, предложенный Дж. Лакоффом и М. Джонсоном. Они постулируют метафору в роли фундаментальной когнитивной операции, обеспечивающей перенос образных схем из одной концептуальной сферы в другую. Среди других «новых» методов — некоторые методы психологии и нейролингвистики.
Чрезвычайно важно для концепта ассоциативное поле, с которым он связан, поэтому выявление ассоциативных комплексов является основной задачей описания концепта (русское горе давит, а совесть гложет и т. д.). [Попова, Стернин 2001]
Поскольку концепт имеет «слоистое» (по определению Ю. С. Степанова) строение и разные слои являются результатом культурной жизни разных эпох, то и метод изучения концепта должен быть совокупностью нескольких методов, точнее, методик.
Концептуальный анализ Е. С. Кубрякова в общем видит следующим образом: «аналитику необходимо пройти путь от обозначения к структуре знания, за ним стоящей, соотнести элементы этой структуры со способами их выражения, а во всех этих действиях разложить концепт на его составляющие. Сказанное означает, что по воле аналитика сами составляющие могут быть описаны в разных терминах и, конечно, для решения разных задач [Кубрякова 2004: 317-318].
З. Д. Попова и И. А. Стернин в «Очерках по когнитивной лингвистике» [Попова, Стернин 2001] сделали попытку выявить основные методики анализа концепта. Представим некоторые из них: 1) «анализ словарных толкований ключевого слова по возможно большему числу словарей. Из толкований делается выборка всех возможных характеристик концепта»; 2) «изучение многозначности слов в процессе ее развития. Анализ очередности появления новых значений слов позволяет установить определяющие это развитие черты изучаемого концепта» [Попова, Стернин 2001: 14]; 3) анализ пословиц и поговорок, в которые входит изучаемое ключевое слово; 4) построение и изучение различных полей (деривационного, лексико-грамматического, лексико-фразеологического) ключевого слова; 5) эксперименты (свободный ассоциативный, заключающийся в предъявлении испытуемым слов — стимулов, в фиксации и дальнейшем анализе реакций на эти слова-стимулы, и рецептивный — «экспериментальное исследование знания (понимания) значения языковых единиц носителями языка») [Попова, Стернин 2001: 117]
Оригинальную и обоснованную методику анализа концепта абстрактного имени предлагает Л. О. Чернейко [Чернейко 1997]. «Концепт — это конструкт, репрезентирующий ассоциативное поле имени, но не равный ему. Концепт — это парадигматическая модель имени, включающая и логическую структуру его содержания, и сублогическую. Эти структуры выводятся соответственно и из свободной сочетаемости имени, и из несвободной, то есть из синтагматических отношений имени, фиксированных в тексте», — отмечает Л. О. Чернейко.
При анализе концепта используются разные методы, но общий принцип исследования заключается в том, что после выбора ключевого слова, наиболее полно отражающего интересующий нас концепт, мы обращаемся к языковому материалу. Источниками языкового материала могут быть разговорная речь, художественный текст, словари (или, как в нашем случае, комплекс источников). Ключевое слово должно быть связано с лексемами, представляющими поле концепта, общими семами. После сбора языкового материала мы проводим анализ его семантики, выявляя содержание концепта. После этого возвращаемся к семантике ключевого слова, дополняя ее новыми данными, собственно моделируем концепт. Такую методику условно можно назвать «челночной» — от понятия к языковому материалу, затем снова к понятию на новом уровне [Трипольская 1999, Трипольская 2005]. Как отмечает О. В. Гофман [Гофман 2003: 214-215], «концептуальный анализ следует отличать от семантического анализа слова. При всей внешней близости их содержательных задач и целей, они в определенном смысле противоположны друг другу. Лексическая семантика идет от единицы языковой формы (лексемы) к семантическому содержанию, а концептуальный анализ — от единицы смысла (понятия, образа, концепта) к языковым формам их выражения». При этом концептуальный анализ не отвергает признаков, носящих недифференциальный характер, и если семантический анализ связан с разъяснением слова, то концептуальный анализ идет к знаниям о мире.
Источник
1.2.4. Структура и способы репрезентации концепта
Однако модель представления знания о фрагменте действительности не является полным аналогом структуры концепта. Концепт – явление разноуровневое, одновременно принадлежащее логической и интуитивной, индивидуальной и социальной, сознательной и бессознательной сферам. Понятно, что в описании подобных единиц невозможно избежать несоответствий между логическим статусом и их содержанием [Межкультурная коммуникация: 39]. Но именно слияние и сосуществование в концепте всех противоречий дает возможность исследовать его структуру.
Концепт всегда представляет собой часть целого, несущую на себе отпечаток системы в целом. Известный специалист по системным исследованиям Э.Г. Юдин подчеркивает, что при исследовании объекта, являющегося элементом системы, этот элемент описывается не «как таковой», а с учетом его «места» в целом» [Юдин 1977: 141].
Многие ученые описывают модель концепта метафорически. Так, Г.В. Токарев, вслед за Л.С. Выготским, использует образ облака, а З.Д. Попова и А.И. Стернин представляют концепт как некий плод, в котором базовый чувственный образ будет выглядеть как косточка плода, а дополнительные признаки образуют мякоть плода [Попова, Стернин 2002: 61].
Наличие у концепта структуры признается и лингвистами-когнитологами, и учеными-культурологами [Красавский 2000: 18-28], однако, вопрос о строевых элементах концепта находится в стадии разработки.
З.Д. Попова и А.И. Стернин предлагают полевое описание структуры концепта – в терминах ядра и периферии. К ядру будут относиться прототипические слои с наибольшей чувственно-наглядной конкретностью, первичные, наиболее яркие образы; более абстрактные признаки составляют периферию концепта. Авторы подчеркивают, что «периферийный статус того или иного концептуального признака вовсе не свидетельствует о его малозначности или маловажности в поле концепта, статус признака указывает на меру его удаленности от ядра по степени конкретности и наглядности образного представления» [Попова, Стернин 2002: 60]. Условно можно представить полевую модель концепта следующим образом:
В ядре – прототипический образ ( он может быть как общенародный, так и групповой и индивидуальный);
Базовые слои, обволакивающие ядро, в последовательности от менее абстрактных к более абстрактным;
Интерпретационное поле концепта, содержащее оценки и трактовки содержания ядра концепта национальным, групповым и индивидуальным сознанием [там же: 64].
И хотя можно выявить и описать все слои концепта, но «моделировать концепт как структуру … невозможно» [там же: 61].
Задаваясь вопросом о том, в какой мере концепты существуют для людей данной культуры, Ю.С. Степанов формулирует исходную гипотезу, которая, по сути, созвучна идеям о ближайшем и дальнейшем значении (по А.А. Потебне); о концепте-минимум и концепте-максимум (по А. Вежбицкой), о ядре, периферии и интерпретационном поле концепта (А. И. Стернин, З.Д. Попова): «концепты существуют по-разному в разных своих слоях, и в этих слоях они по-разному реальны для людей данной культуры» [Степанов 1997: 44-45]. Ю.С. Степанов выделяет три слоя в структуре концепта: 1) актуальный слой; 2) дополнительный, пассивный слой; 3) этимологический слой.
В актуальном слое концепт существует как средство коммуникации для всех пользующихся данным языком (языком данной культуры). Именно этот слой включает концепт в структуры общения и в мыслительные категоризации, связанные с коммуникацией.
В дополнительном слое содержатся так называемые «пассивные» компоненты содержания концепта, которые актуальны лишь для некоторых групп носителей языка.
Говоря о концептах как об элементах культуры, Ю.С. Степнов считает необходимо учитывать и диахроннай аспект. Третий «слой» концепта – его этимология — открывается «лишь исследователям и исследователями». Но это не значит, что для рядовых носителей языка этот слой содержания концепта вообще не существует. «Он существует для них опосредованно, как основа, на которой возникли и держатся остальные слои значения» [Степанов 1997: 45].
Эта часть концепта оказывается самой объемной, многомерной; чтобы реконструировать ее, необходимо исследовать 1) исторический слой, 2) ментальную схему, в виде которой существует концепт в сознании носителя языка, 3) мотивированность именования концепта в языке культуры.
Исторический слой концепта содержит информацию о внеязыковых факторах: о духовных, социальных, бытовых стимулах формирования концепта. Эта информация отражает национально-культурные предпосылки возникновения, развития и трансформации концепта в культурном континууме.
Ментальная схема отражает коллективное представление об артефакте, формирующем концепт. Ю.С. Степанов выделяет концепты с «плотным ядром» и «рамочные» концепты (ср. «фреймы»), причем к последнему типу, как правило, относятся концепты, сформировавшиеся на базе того или иного общественного явления [Степанов 1996: 70].
Мотивированность именования концепта может быть выявлена во взаимосвязи с культурой и содержанием когнитивного пространства данного языкового коллектива. Для выявления мотивированности именования конкретного концепта данной языковой единицей, необходимо провести семантический анализ, т.е. подвергнуть анализу толкования основной репрезентации концепта в различных толковых словарях; к словарным материалам могут быть добавлены примеры из разнообразных текстов, которые позволяют иногда скорректировать словарные толкования основной репрезентации, являющейся именем концепта; проводится диахронный анализ с привлечением этимологических данных, сведений о развитии и становлении значения «ключевой» языковой единицы [Тришина 2000: 57-58] В дополнение к этому, анализируется синонимический ряд основной языковой репрезентации концепта, что позволяет установить и акцентировать дифференциальные признаки концепта, выявляющиеся в сопоставлении основной репрезентации с близкими по значению словами [Лукашкова 2001: 84-85].
Разработанный Ю.С. Степановым метод структурного исследования концепта, учитывающий как синхронный, так и диахронный аспекты, служит надежной методологической базой для исследования стадий формирования культурно-значимых концептов, вследствие чего данный метод снискал множество последователей, по-своему интерпретирующих и прилагающих его к исследуемым концептам [см. Конькова 2001: 3-7; Кругликова 2001: 7-11; Буянова 2001: 32-34; Сергеева 1998: 126-130; Токарев 2001: 16-21 и др.].
Так, Г.В. Токарев выделяет следующие слои в структуре концепта: универсальный, национальный, групповой и/или личностный [Токарев 2001: 17]. В универсальный слой концепта входят кванты знаний, общие для всего человечества, в национальный – являющиеся продуктом ментальной деятельности нации или народности, в групповой и личностный – являющиеся продуктом ментальной деятельности группы или отдельной личности соответственно [там же].
Данная классификация слоев концепта, допускающая наличие в структуре концепта как универсальной, «наднациональной», так и национально-специфической долей представляется нам оправданной по следующим причинам.
Интенсивные культурные связи и контакты, возникающие в процессе экономического, политического и научного сотрудничества нескольких стран, приводят к «некоей унификации окружающей действительности» и, как следствие, к почти одновременному появлению в нескольких культурах «интернационального» понятия, на базе которого формируются концепты со «следами» определенной культуры [Максименко 2004: 40]. «Интернационализмами для какого-либо языка могут быть лексические и фразеологические единицы этого же языка, если культура, обслуживаемая этим языком, создала такие ментальные конструкты и институты, которые перенимаются другими культурами» [там же: 72]. Некоторые исследователи выделяет даже ареалы интернационализмов [см. Акуленко 1972: 18], основным критерием определения которых является неограниченность сферы их распространения и бытования рамками одного государства.
При таком подходе некоторые формы организации человеческой деятельности такие как, например, институт убеждающей деятельности «Связи с общественностью», созданный Американской культурой, и выражение Public Relations, зародившееся в американской лингвокультуре и адаптированные другими культурами (например, Британской), могут быть отнесены к разряду интернационализмов, а, следовательно, в концепте PR, включающем знания о данной деятельности, может быть выделена и интернациональная доля.
Мы придерживаемся точки зрения, что культуры различных народов – американцев и британцев, рассматриваемые внутри всеобщего культурного континуума и в контексте близкого взаимодействия в пределах определенного ареала, могут иметь общую культурную долю. Поэтому исследование концепта PR как лингво-культурного знака предполагает, прежде всего, определение в нем доли общего, интернационального. Соответственно, в универсальный, интернациональный, слой концепта входят кванты знаний, общие для этих культур.
В национальном слое хранятся знания, являющиеся продуктом ментальной деятельности нации или народности. Национальный слой также структурирован: первый его компонент – объективный – включает в свой состав ощущения, восприятия, представления; второй – аксиологический (рациональный) – отражает аксиологическую систему и обусловленные ей культурные установки; третий компонент – модусный, результат соотнесения объективного компонента с рациональным – включает оценку, эмотивность, ассоциации [Токарев 2001: 17]. Таким образом, выступая обособленной долей, национальный слой позволяет рассмотреть с культорологической точки зрения особенности языковых единиц, представляющих разные слои концепта, т.е. языковые репрезентации.
В групповой или личностный слой входят знания, являющиеся продуктом ментальной деятельности группы или отдельной личности соответственно [там же]. А.А. Леонтьев считает, что «смысл в значительной мере связан с профессиональной, социальной и вообще групповой принадлежностью данного человека» [Леонтьев 1970: 342]. Компоненты содержания концепта, которые актуализируются при общении людей внутри профессиональной группы между собой, а не с другими группами, хотя и являются «пассивными» признаками по отношению к признакам концепта, репрезентированным в национальном слое, они не менее значимы.
На уровне профессионального слоя также существует возможность выявления национально-культурной специфики концепта путем анализа единиц профессионального подъязыка
, служащего средством коммуникации для представителей того или иного профессионального социума, например, юридической терминологии [см. Максименко 2004]. Профессиональный подъязык, отражающий специфику той или иной деятельности, характерной для данной страны или двух и более стран, помимо общего фонда номинаций, в которых не выявляется различий ни в семантике, ни в способе образования, и которые согласно классификации И.Э. Клюканова считаются равноэквивалентными, всегда содержит национально маркированные элементы, которые могут быть отнесены к разноэквивалентным и безэквивалентным единицам [Клюканов 1999: 20].
Такие номинативные единицы принято делить на те, в которых культурно-значимая информация содержится в денотативном аспекте значения (артефакте культурной, духовной или производственной деятельности), и те, в которых культурно-значимая информация концентрируется в коннотативном аспекте значения (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, А.С. Мамонтов, Г.Д. Томахин, В.В. Ощепкова, Ю.А. Воробъев и др).
Такой подход согласуется с принципами когнитологии, применяемыми при описании семантики слова или фразеологической единицы, т.е. денотативный аспект значения рассматривается как типовой образ класса предметов или явлений в сознании носителей языка. Коннотативный аспект значения при таком подходе – это интерпретация или дополнение денотативного аспекта разнообразными сведениями: ассоциативно-фонового, эмпирического, культурно-исторического или мировоззренческого характера (В.Н. Телия).
Семантическое пространство и отдельные элементы двух лингвокультур могут содержать несовпадающие элементы, определенную национально-специфическую информацию, актуальную только для данной национально-культурной общности людей. Национальная специфика семантики лексической и фразеологической единицы обеспечивается содержанием в ней национально-культурных семантических долей, т.е. тех признаков, которые формируются, складываются в границах определенной этнокультурной и национально-языковой общности (см. Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров, Г.Д. Томахин, А.С. Мамонтов, В.В. Ощепкова, В.Н. Телия и др.).
Национально-семантические доли могут присутствовать в области семантической периферии, т.е. знаний и ассоциаций, сопряженных с данным предметом или явлением в сознании носителей данного языка и связывающих восприятие объекта с «системой социально детерминированных значений, то есть с содержанием всего социального опыта» [Максименко 2004: 17]. В этих случаях понятийно-тождественные единицы обладают расхождениями в коннотативном аспекте значения.
Национально-культурные семантические доли могут входить в само понятие, и такое слово или фразеологизм рассматриваются как обозначение реалии, характерной только для данной исторической общности. Эти единицы отражают пробелы в выражении экстралингвистической реальности в том или ином языке. Появление таких пробелов обусловлено различными интересами, устремлениями народов, процессами их исторического, политического и экономического развития. В такой номинации культурно-значимая информация содержится в денотативном аспекте значения (артефакте культурной, духовной или производственной деятельности).
Несмотря на определенную замкнутость, специальный подъязык постоянно взаимодействует с общеупотребительным языком, который благодаря «своей гибкости способен передавать глубину высоко абстрагированной мысли» [Тимофеева 2003: 94]. В профессиональных номинациях отражается личный опыт, ассоциации, оценки людей, осуществляющих PR-деятельность и формирующих в рамках своего профессионального социума своеобразную концепцию своего мира. Это своеобразное видение мира несет следы как универсальных, так и национально-специфических представлений об окружающей действительности. В состав практически любого специального подъязыка входят наименования, которым присущи образность, коннотативная заряженность как следствие «эффекта тропа»
, в которых бросающийся в глаза признак принимает форму образно осмысленного по внешнему сходству «прежнего запаса мысли» [см. Потебня 1990].
Многие исследователи отмечают, что понимание образной лексики и фразеологии профессиональной сферы требуют особых фоновых знаний, поскольку они имеют национально-культурную окраску (ср. напр. объяснение происхождения и национально-культурной специфики юридических номенов White Book, yellow dog contract, green card, green paper и др. [Максименко 2004: 93-101].
Таким образом, мы считаем, что профессиональный язык, репрезентирующий фрагменты профессиональной деятельности, например деятельности Public Relations, открывает доступ к выявлению национально-культурного компонента в профессиональном слое концепта.
Классификация слоев концепта на универсальный, национальный и групповой (профессиональный) закладывает основу комплексного подхода к исследованию национально-культурной специфики тех концептов, которые зарождаются и развиваются в профессиональном социуме, из профессиональной концептосферы переносятся в общенациональную концептосферу, а также, в силу своей значимости во всеобщем культурном континуме, присущи одновременно нескольким культурам.
Однако, данная последовательность этапов исследования концепта не учитывает еще одного важной стороны концепта — его базовую (концептуальную) метафору, которую некоторые исследователи (напр. [Ефимова 2000]) включают в перечень обязательных ступеней исследования структуры концепта. Исследовательский интерес в данном случае сосредоточен на анализе глубинной семантической структуры концептов, отразившихся в зеркале метафор.
Метафора уже давно перестала рассматриваться лингвистами только как стилистическая фигура или троп. Она пронизывает концептуальную систему человека, существуя не только и даже не столько в области языка, сколько в области мысли и действия [Кубрякова 1991; Todorov 1982: 222-246; Faucоnnier, Sweester 1994; Quinn 1991; Gentner 1982; Howe 1987; Rohrer 1991; 1995; Ungerer, Shmid 1996 и др.].
Метафора отражает универсальную человеческую способность связывать различные области на основе ассоциаций различного рода, далеко не столь очевидных, как в классических примерах “arm – direction”. Теория метафоры как когнитивного феномена позволяет исследовать явления в их связи с сознанием. Основополагающей посылкой этой теории является представление о том, что сознание есть абстрактный механизм, перерабатывающий сырые данные, его внутренняя структура коррелирует с воспринимаемыми объектами и явлениями и потому зависит от них [Searle 1983]. Человеку свойственно понимать одну область через призму другой, т.е. осуществлять перенос из области-источника (source) в область-мишень (target) и отражать это в языке (ср. области ‘Trigger’ и ‘Target’ по Фоконьер и Свистер) [Fauconnier, Sweester 1994: 24].
М. Джонсон и Дж. Лакофф утверждают, что концептуальная система «играет центральную роль в определении наших каждодневных реалий» [Фундаментальные направления современной американской лингвистики: 345-355]. Ученые пришли к выводу о том, что «метафора пронизывает нашу повседневную жизнь, и не только язык, но и мысль и действие … наша обычная концептуальная система, в терминах которой мы думаем и действуем, является метафорической по своей природе» [Lakoff, Johnson 1980: 3].
Данные взгляды разделяются и отечественными лингвистами. Так, например, Е.С. Кубрякова, анализируя концепт «память», выявляет такие компоненты его когнитивной структуры, связанные с представлениями о хранилище, вместилище, складе, кладовой, библиотеке, емкости, отпечатке, следе, которые на языковом уровне эксплицируются образными средствами языка [Кубрякова 1991].
Исследование процессов метафоризации фрагментов картины мира и способов отражения концептуальных метафор в языке дает возможность сделать вывод о существовании более или менее универсальных метафор, проявляющихся в разных языках и культурах, и метафор, которые являются культурно специфическими. Например, метафора «ЛЮБОВЬ – ЭТО ПУТЕШЕСТВИЕ» встречается в разных культурах и языках, но метафора «ЛЮБОВЬ – ЭТО ИГРА В БЕЙСБОЛ» характерна для Северной Америки (см. выражение I really struck out with my date. ‘Мне просто не повезло (букв.: я выбит) на свидании.’, которое употребляет тот, кто вернулся с неудачного свидания). Культурная модель брака в США также является специфичной. Например, одна из схем американской модели брака состоит в том, что брак прочен. Эта схема отражена в таких метафорах, как «БРАК – ЭТО ПРОЧНАЯ СВЯЗЬ» (см. We’ve cemented together; Our relationship gelled) и « БРАК — ЭТО ПРОМЫШЛЕННЫЙ ПРОДУКТ » ( см . We worked hard at making our marriage strong; Our marriage was built to last) [ Фундаментальные направления современной Американской лингвистики : 354-355].
Изучение системы концептуальных метафор (‘conceptual metaphors’) в языке приводит исследователей к выводу о том, что наиболее фундаментальные культурные ценности согласованы с метафорической структурой основных понятий данной культуры и существует глубокая связь метафор с мировосприятием лингвокультурной общности [Rohrer 1991: 163-181].
Однако следует учитывать и то, что избранный метафорический образ обеспечивает лишь частичное понимание рассматриваемой сущности — концепта, и сам выбор одной из метафор в качестве центральной для конкретного концепта высвечивает лишь один из его аспектов, оставляя остальные возможные на периферии области исследования. Как бы глубоко ни укоренились такие метафоры как “время – деньги”, “спор – война”, первый компонент каждой пары может интерпретироваться и через другой метафорический образ.
Применительно к нашему исследованию очень важно положение, согласно которому вся информации об окружающем мире структурирована сознанием, структуры эти носят метафорический характер и могут быть реконструированы по данным языка. Таким образом, исследуя языковые метафоры, можно приблизиться к пониманию специфики восприятия явления носителями языка — то есть описать ментальное (концепт) через материальное (язык).
С другой стороны, можно интерпретировать языковые единицы, принимая во внимание их корреляцию с определенным концептом, т.е. исследовать материальное (языковую единицу) через ментальное (концепт и его метафору/метафоры).
Постулируя метафоричность всей концептуальной системы, а также учитывая тот факт, что все метафоры находятся в отношениях корреляции с человеческим опытом, который может быть представлен в виде идеализированных когнитивных моделей, можно утверждать, что для определенного типа концептов (например таких, которые сформировались в результате деятельности, направленной на преобразование окружающей действительности) сложился конкретный метафорический образ. Именно область концептуальных метафор может стать ареной исследования соотношения языкового фактора в мышлении и проявления различных аспектов мышления в языке.
Основываясь на классификации слоев концепта, предложенные Ю.С. Степановым и Г.В. Токаревым, а также учитывая необходимость выявления концептуальной метафоры концепта, мы уточняем рассмотренные выше классификации, и выводим следующую методику, которой и будем придерживаться в нашем исследовании:
а) Экстралингвистические факторы формирования концепта;
б) Мотивированность именования концепта;
в) Ментальная схема концепта;
г) Базовая метафора концепта.
2. Универсальный слой.
3. Национальный слой.
4. Профессиональный слой.
Приблизиться к пониманию специфики восприятия явления носителями языка — это описать ментальное (концепт) через материальное (язык и его единицы). Когда концепт получает языковое выражение, то те языковые средства, которые использованы для этого, выступают как средства «вербализации, языковой репрезентации, языкового представления, языковой объективации концепта» [Стернин, Попова 2002: 38]. Языковой знак является средством доступа к концептуальному знанию и позволяет подключить к мыслительной деятельности разнообразные концептуальные признаки, которые могут и не быть названными непосредственно данным языковым знаком. Нередко его уподобляют «включателю» — он включает концепт в сознании, активизируя его в целом и «запуская» его в процессе мышления [там же: 39].
Согласно З.Д. Поповой и И.А. Стернину, средствами доступа к концептуальному знанию являются:
— номинативные средства языка – лексемы, устойчивые номинации, фразеологизмы, фиксирующие то или иное членение объектов национальной действительности, а также лакунарность разных типов;
— функциональные средства языка, т.е. наиболее частотные, коммуникативно релевантные языковые средства (лексические и фразеологические единицы), которые избираются лингвокультурным сообществом на фоне всего корпуса единиц языковой системы;
— образные средства языка – национально-специфическая образность, языковые метафоры, особенности развития переносных значений и др. [Стернин, Попова 2003: 6-7].
У исследователей не вызывает сомнений тот факт, что средством языковой репрезентации концепта, структурирующим элементом языковой модели мира [Филоненко 2003: 87] являются, наряду с лексическими единицами, и единицы фразеологического состава языка. Фразеология является фрагментом языковой картины мира, каждая фразеологическая единица выполняет определенные функции в описании реалий окружающего мира [см. Дорошенко 1999; Ковшова 1999; Смоленцева 2002; Телия, 1996, 1999; Чибышева 2002; Чернейко 2001; Шаховский, Панченко 1999; Powel 1995 и др.].
В меру выполнения номинативной функции по отношению к предмету, явлению, свойству, действию и т.п. ФЕ относится к «неклассическим типам номинативных единиц», называющих и обозначающих фрагменты действительности как целостные внеязыковые объекты [см. Kendall 1998, 1997; Powel 1995; Савицкий 1993: 56-59; Телия 1999: 57].
Доказано и то, что фразеологическое единицы реализуются в виде тех же когнитивных структур, что и лексемы, т.е. наряду с лексическими концептами существуют концепты фразеологические [Бабушкин 1996]. Между концептами обоих типов не существует резко очерченных границ, они носят коллективный характер, что объясняется единством мира, постигаемого индивидуальным сознанием носителей языка.
Фразеологические единицы признаются наиболее релевантными для выявления этнической, культурной специфики концептов, поскольку в них эксплицитно отражены особенности познавательного и эмоционального опыта того или иного этноса, специфика распредмечивания человеком мира [см. Федуленкова 1995; Постовалова 1999; Алефиренко 1999; Алефиренко, Золотых 2001 и др.]. Система образов, закрепленная во фразеологическом составе языка, связана с материальной, социальной или духовной культурой данной языковой общности, и поэтому может свидетельствовать о ее культурно-национальном опыте и традициях [Телия 1996: 215]. Анализ лежащих в основе единиц вторичной номинации образных гештальт-структур, которые представляют собой «типовые для данного народа представления о каком-то свойстве человека, о состоянии или действии, о качественном или количественном признаке» [там же: 86], дает возможность выявить национальную и культурную маркированность, специфичность языковых репрезентаций концептов.
В данной работе фразеологическая единица (ФЕ) является основным языковым материалом для исследования национальной специфики репрезентации концепта.
Определение понятия ФЕ в лингвистической литературе неоднозначно, однако можно выделить ряд признаков, которые выдвигаются большинством ученых в качестве основных, характеризующих ФЕ как специфическую единицу языка [см. Архангельский 1964: 102-125; Виноградов 1946; Балли 1961: 19, 110; Копыленко, Попова 1989; Михалев 2000: 37-38; Телия 1996 и др.]:
семантическая целостность ФЕ, т.е. соответствие “единице мысли – конкретному представлению или абстрактному понятию” [Балли 1961: 110];
цельность номинации, т.е. направленность значения всей ФЕ, но не ее отдельного элемента, на означаемое [Архангельский 1964: 105];
переносный характер значения ФЕ;
устойчивость, понимаемая как объем различных типов микроустойчивости: 1) устойчивость употребления; 2) структурно-семантическая устойчивость; 3) семантическая устойчивость; 4) лексическая устойчивость; 5) синтаксическая устойчивость [Кунин 1972: 6-8].
Основными признаками формальной стороны ФЕ всеми исследователями выделяется сверхсловность и раздельнооформленность.
На основании этих признаков мы сформулируем рабочее определение ФЕ, которое послужит нам основой для выделения ФЕ — репрезентантов национально-культурной специфики концепта. Под фразеологической единицей мы понимаем относительно устойчивое, традиционно воспроизводимое в речи сверхсловное, раздельнооформленное лексико-грамматическое образование, обладающее целостным, частично или полностью переосмысленным значением, номинирующее фрагмент действительности как целостный внеязыковой объект.
Поскольку фразеологический фонд языка неоднороден, как с точки зрения их формальных, структурных характеристик, так и с точки зрения их когнитивной основы, выявляемой путем семантического анализа, структурная классификация [Архангельский 1964], [Виноградов 1946] подразделяет ФЕ на единицы, имеющие строение 1) словосочетания (субстантивного; адъективного; адвербиального; глагольного); 2) предложения (двусоставного; односоставного).
Семантическая классификация ФЕ [Балли 1961; Шанский 1963; Диброва 2001 и др.] основывается на компонентном составе значения ФЕ: ее идиоматичности (смысловой неразложимости ФЕ на значения слов-компонентов, ее составляющих), мотивированности, наличии/отсутствии внутренней формы (первоначального денотативного значения, вытекающего из суммы реальных значений слов-компонентов) и образа (целостного, непосредственного представления, раскрывающего в наглядном виде отношение к изображаемой действительности), выраженности коннотаций (экспрессивности и эмотивности) и оценок. С точки зрения семантики можно выделить следующие типы ФЕ:
Фразеологические сращения, обладающие такими семантическими признаками, как 1) идиоматичность, 2) немотивированность (to show the white feather; a fishy story).
Фразеологические единства, характеризующиеся наличием: 1) идиоматичности, 2) мотивированности значения ФЕ значением слов-компонентов, 3) внутренней формы и, как правило, 4) экспрессивно-эмоциональной окрашенности и оценочности (win a parcel, dig a pit for smb).
Фразеологические сочетания, один из компонентов которых обладает фразеологически связанным значением и, как правило, может быть заменен словом со свободным значением (white day, bee line). Выбор сочетаемости зависит от семантики опорного, свободного слова, которая раскрывает его мотивационные способности, разрешающие /запрещающие ту или иную связь.
Фразеологические выражения, состоящие из слов со свободным значением, однако обладающие качественно-определенным устойчивым значением (men of good will; political correctness). В ряде случаев стабильное значение ФЕ такого типа сопровождается экспрессивно-эмоциональной окрашенностью и оценочностью, что обусловлено наличием внутренней формы (store is no sore; the world, the flesh and the devil).
Первые два типа ФЕ входят в состав идиом – косвенно-номинативных единиц языка, обладающих слитным фразеологическим значением, возникшим в процессе метафоризации (интеракции двух систем признаков: признаков объекта, вошедших в номинативный замысел обозначить предмет, свойство, процесс, состояние и т.п., и подобных признаков сущности, уже названной в языке).
Основание метафорического смысла идиом воспринимается носителями языка как образная гештальт-структура (изобразительное или умозрительное образование, служащее стимулом для положительного или отрицательного эмоционального отношения, переживаемое в форме «чувства-отношения» к тому подобию, через призму которого воспринимается обозначаемое [Телия 1996: 150]. Поскольку процесс метафоризации непосредственным образом связан с когнитивной деятельностью сознания, а так же ввиду того что метафоры обладает свойством адаптироваться к различным способам представления знаний, идиомы можно классифицировать по когнитивному признаку, т.е. по доминации в ее образовании одной из типов метафор – идентифицирующей или концептуальной [Телия 1996: 131-154]. Такую классификацию будем называть когнитивно-семантической, в рамках которой мы выделяем следующие типы единиц:
Идиомы, в основе которых лежит идентифицирующая (индикативная) метафора (подобие именуемых сущностей предметам материального мира и артефактам). В идентифицирующих метафорах постоянно присутствует модус фиктивности (постоянно ощущается отсылка к предмету подобия). Эти единицы направлены на именование уже существующей реалии, а не на создание нового объекта в мире идеального (step by step (шаг за шагом, постепенно), say good-buy to smth (распрощаться, расстаться с ч.-л.)).
Идиомы, в основе которых лежит концептуальная метафора (создание нового идеального объекта). Реализовав функцию сравнения на образно-ассоциативном уровне, референция к предмету подобия в концептуальной метафоре исчезает. Идиомы, образованные таким образом, «заполняют лакуны в номинативном инветнаре» [Телия 1996: 81] (dog’s breakfast (не просто «беспорядок», а полная неразбериха), kick the bucket (не просто «умереть», а «окочуриться», умереть недостойной человека смертью, либо от безысходности (слово bucket может означать перекладину, на которую подвешивают на бойне свиную тушу, либо ведро, которое отталкивает ногами самоубийца, собирающийся повеситься [АРФС: В-1036]).
Итак, подводя некоторые итоги обзора существующих в современной науке толкований понятия «концепта», мы пришли к следующим выводам:
Концепт – ментальная сущность, идеальный объект, существующий в психике человека, категория сознания, хранящая информацию о том или ином фрагменте действительности.
Концепты – ключевые элементы культуры; своего рода сценарии культуры, в которых слово и жест, речь и невербальное поведение соединяются в неразрывное целое, что позволяет считать их единицами культурной коммуникации; свернутые в сжатую форму или схему, концепты определяют стереотипы поведения, в том числе и поведения речевого.
«Содержание концепта» в сознании носителей языка можно реконструировать путем анализа совокупности языковых средств выражения концепта, а так же текстов, в которых он значимо употребляется. Концепт, выступая в роли ментальной репрезентации культурно-значимого феномена в массовом сознании, фиксируется в лексикографических толкованиях имени концепта, составляя содержательный минимум концепта, в его синонимических связях, в образных переосмыслениях, в ассоциативных реакциях, в паремиологии и неклишированных текстах.
Эти определения не противоречат, а, напротив, являются дополнением друг другу, поскольку представляют разные аспекты одного явления: лингвистический, когнитивный, культурный и прагматический. Это фазы единого психо-ментального процесса: сложение языковой единицы и ее значений, включение ее в культурный контекст, актуализация ее в акте коммуникации.
Классификационные аспекты являются в данной работе вспомогательными, поскольку изучение концепта на материале фразеологии предполагает выявление тех внутриязыковых особенностей, которые придают фразеологизмам способность к культурной референции и тем самым – к отображению в их знаковой форме черт культуры того или иного языкового коллектива, а также требует обращения к различным типам экстралингвистических предпосылок, соотносимых с предметной областью культуры, которая является «второй природой» для человека [Телия 1999: 13].
Источник
