Способы политического воздействия это

Средства политического влияния: понятие, виды и функции политического влияния

Под государственной властью понимается в первую очередь государство и власть государства, в то время как под политической властью понимается вся политическая система и вся совокупность её институтов.

Средства политического влияния – это комплекс политических институтов, взаимоотношений и положений, олицетворяющий принятую политическую культуру. Система правления (или совокупность органов власти) выступает механизмом подобного политического влияния.

Требования к власти

Требования, которые чаще всего предъявляются к представителям органов власти:

• справедливое распределение материальных и нематериальных благ (справедливая зарплата и количество рабочих часов, улучшение инфраструктуры и работы транспортной системы);
• гарантирование общественной безопасности и имущественной неприкосновенности;
• усовершенствование системы образования, инфраструктуры, здравоохранения, санитарных условий и др.;
• объективное освещение политических процессов в СМИ (информирование населения относительно принимаемых решений и приоритетах внутренней и внешней политики и др.).

Поддержка политической системы гражданами

Поддержание гражданами и общественными группами позиций чиновников и всей системы государственного управления в целом осуществляется в следующих направлениях:

• материальное обеспечение государства (уплата налогов и остальных обложений, предоставление определённых услуг государственной системе — воинская обязанность, участие в субботниках и др.);
• выполнение законов и государственных директив;
• участие в общественно-политической жизни страны (например, голосование, шествия, демонстрации и др.);
• заинтересованность в официальной информации со стороны государственных СМИ, лояльность, признание официальных государственных символов, участие в государственно-идеологических церемониях.

Функции политического влияния

Реакция политической системы на влияние всевозможных субъектов классифицируют по 3-м ключевым функциям:

• законотворчество (разрабатывание законов, практически устанавливающих правовые способы поведения конкретных групп и индивидов в обществе);
• реализация в жизни принятых законов;
• контроль государства над соблюдением гражданами законов.

К ключевым функциям политического влияния относятся:

• распределительная, означающая способ организации создания и перераспределения материальных и нематериальных ценностей и др.;
• внешнеполитическая, подразумевающая принятие и продвижение обоюдовыгодных взаимоотношений с иностранными организациями;
• программно-стратегическая, которая предполагает формулировку целей и задач, путей социального становления, разработку установленных программ государственной деятельности;
• мобилизационная, подразумевающая вовлечение и формирование человеческих, материальных и других ресурсов с целью осуществления социально значимых задач;
• политической социализации, которая выражается в идеологической интеграции индивидов и общественно-политических групп в единое политическое сообщество, а также вырабатывание общего политического сознания;
• охранительная, означающая защиту установленной формы политических взаимоотношений, базовых изначальных принципов и ценностей, гарантирование государственной и общественной безопасности.

В целом, если система правления реагирует на взаимовлияние разных политических субъектов, то она реализовывает социальные изменения при параллельном поддержании стабильности в обществе. При этом эффективность системы правления зависит от её способности чётко, адекватно и стремительно реагировать на имеющиеся требования, сдерживать политические отношения в границах общепризнанных норм.

Источник

Исторический пример политического манипулирования

(Теория и практика политического манипулирования:
попытка вмешательства Наполеона III в польский вопрос)

В современном мире, в связи с бурным развитием средств массовой информации и коммуникации, всё более актуальной темой обсуждения становится проблема манипуляции массовым сознанием. Наиболее эффективные способы воздействия на массовое сознание, как правило, неразрывно связаны с широким использованием различных манипулятивных стратегий и психологических технологий. В наибольшей мере эти тенденции проявляются в авторитарных и особенно в тоталитарных политических системах. Результативность подобных мероприятий, в том числе осуществляемых посредством системы СМИ, обусловлена тщательным учетом особенностей массовой психологии и умением точно соответствовать подсознательным ожиданиям масс. Поведение людей в их общественной и политической жизни во многом определяется влиянием тех манипулятивных внушений и пропагандистских акций, объектами которых они становятся, часто сами того не желая и даже не подозревая об этом.

Для более точного суждения о конкретных механизмах воздействия на общественное сознание и социальное поведение необходимо четко разграничить понятия пропаганды и собственно манипулирования.

Пропаганда (лат. propaganda – подлежащее распространению) подразумевает под собой деятельность, устную или с помощью средств массовой информации, осуществляющую популяризацию и распространение идей в общественном сознании, превращение их из знаний в убеждения. Под политической пропагандой понимается систематически осуществляемые усилия повлиять на сознание индивидов, групп, общества для достижения определенного, заранее намеченного результата в области политического действия [1].

Многие исследователи обращают внимание на системность и массовость средств пропаганды. Ведь внушение должно дойти до каждого и овладеть сознанием каждого, утвердиться в форме стереотипов и установок поведения. Наиболее видную роль в пропагандистской деятельности занимают СМИ. Посредством каналов массовой коммуникации какие-либо знания и убеждения транслируются на массовую аудиторию, то есть оказывают на нее прямое воздействие, внедряясь в массовое сознание. Из мировой истории хорошо известно, что наибольший вклад в пропаганду противостоящих сторон традиционно вносила пресса.

Как правило, проблема воздействия пропаганды на массовое сознание тесным образом связана с вопросами морали. Эту дилемму отчасти можно разрешить, взглянув на пропаганду как на оружие. Известно, что оружие может быть использовано как с благими, так и с плохими намерениями: «Пропаганда не есть зло и не есть добро. Пропаганда – это всего лишь оружие. Пропаганда является средством распространения идеологии, поддержания собственной идеологии и борьбы с враждебной идеологией» [1].

Эффективность пропаганды зависит от широты и массовости охвата населения единым идейным влиянием. Пропаганда должна быть достаточно простой для усвоения массовым сознанием: «Эффективная пропаганда – это пропаганда, которая на практике осуществляет методические принципы воздействия – системность, популярность и доходчивость, дифференцированный подход к различным социальным группам и слоям населения» [2, с. 152].

Главным объектом воздействия пропаганды и агитации является общественное мнение, которое характеризует отношение массового сознания к тем или иным явлениям действительности. Под общественным мнением подразумевается одна из форм общественного сознания, которая выражает отношение людей к наиболее актуальным вопросам и проблемам повседневности [3, с. 677]. Говоря более откровенно, основной целью воздействия пропаганды является формирование мировоззрения общества, поскольку только при наличии устойчивых взглядов и суждений люди будут придерживаться привитого каналами коммуникации мировосприятия. Кроме того, пропаганда отвечает за информационное оформление различных событий и явлений с целью формирования и корректировки общественного мнения: «Подобная практика создания нужных событий и нужных образов в сознании миллионов людей распространена очень широко. Сегодня без нее не обходится ни одно важное мероприятие. Важно учесть, что эта деятельность повсеместна и длительна, в итоге она позволяет контролировать общественное сознание настолько же эффективно, насколько армия контролирует своих солдат» [4].

Политическая элита, как правило, умело манипулирует общественным мнением в своих корыстных интересах, следствием чего становится утверждение определенных идейных взглядов и установок поведения в массовом сознании. В таком контексте идеологию можно рассматривать как целенаправленную и методичную обработку сознания масс в интересах правящей элиты [5, с. 136]. Управление массовым сознанием позволяет эффективно контролировать поведение и взгляды людей и в ряде случаев способно заставить их действовать против собственных интересов.

Манипуляцию следует рассматривать как составную часть единого сложного механизма внушения идей и взглядов. В отличие от пропаганды, манипуляция носит более скрытый характер, в то время как воздействие пропаганды, как правильно, открыто и прямолинейно. Таким образом, пропаганда убеждает, агитация взывает или призывает, а манипуляция скрыто воздействует на подсознание индивидов, закладывая в нем базовые суждения и установки поведения. Пропаганда, агитация и манипуляция – это три основные тактики психологического внушения. Средства разные, цель одна.

В этой связи очень продуктивным представляется подход А. М. Цуладзе, согласно которому существует два основных пути по управлению народными массами. Первый основывается на тоталитарной модели управления, на жестком контроле и подчинении личности. В этой системе люди организованы в единую монолитную массу, которую неустанно устрашают и идеологически обрабатывают. Второй путь управления содействует атомизации общества и разобщению людей. Пропагандируются индивидуалистические ценности, власть имущие играют на инстинктах и желаниях масс [6]. В конце XIX столетия Гюстав Лебон проницательно заметил: «Истинной тиранией может быть только такая, которая бессознательно действует на души, так как с нею нельзя бороться» [7, с. 258]. Успех манипулятивного воздействия будет определяться той силой убежденности, которой обладают объекты психологического воздействия.

Для внесения ясности в исследование необходимо привести ряд определений манипуляции и обозначить ее важнейшие особенности.

1) «Манипулирование – это способ психологического воздействия, нацеленный на изменение направления активности других людей, осуществляемый настолько искусно, что остается незамеченным ими. Манипулирование в то же время – это такой способ применения власти, при которой обладающий ею влияет на поведение других, не объясняя им, чего он от них ожидает. Манипуляция сознанием – это своеобразное господство над духовным состоянием людей, управление путем навязывания людям идей, установок, мотивов, стереотипов поведения, выгодных субъекту воздействия» [8].

2) «Манипуляция – способ господства путем духовного воздействия на людей через программирование их поведения. Это воздействие направлено на психические структуры человека, осуществляется скрытно и ставит своей задачей изменение мнений, побуждений и целей людей в нужном власти направлении» [9].

Таким образом, манипуляция – это вид психологического воздействия, при котором мастерство манипулятора используется для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент. При этом манипулятор скрывает свои истинные намерения.

Важнейшей задачей политических манипуляций массовым сознанием является поддержание легитимности власти или, по крайней мере, ее видимости. Власть обязана быть легитимной в глазах людей, неустанно демонстрировать свой авторитет, незаменимость и исключительность. Идеология буквально моделирует массовое сознание, направляет и организует его. В результате государство стоит на двух китах – силе и согласии [9].

От рассмотрения теоретических положений перейдем к анализу практических примеров.

Наиболее показательным образцом мастера манипулирования массовым сознанием, наглядным воплощением политика-демагога был в середине XIX в. французский император Наполеон III [10–11]. Высшей власти ему удалось достичь благодаря родству с Наполеоном Бонапартом, которому он приходился племенником. Известно, что В. Гюго уничижительно именовал новоявленного императора Наполеоном Малым, саркастически противопоставляя его Наполеону Великому. Это мнение разделяло и большинство оппозиционно настроенных к Наполеону III современников. Широкое распространение получила такая точка зрения и в России, тем более что для ее возникновения были все основания. Французский император проводил очень недружественную политику в отношении России. Он явился одним из главных инициаторов Крымской войны 1853–1856 гг., а во время Январского восстания в Польше в 1863–1864 гг. вел активную дипломатическую интригу с целью формирования нового антироссийского союза европейских государств, чуть не доведя дела до новой войны. Поэтому совершенно закономерно, что русские политики, общественные деятели и публицисты платили ему в ответ той же монетой.

Разоблачение манипуляторских приемов Наполеона III в области внешней и внутренней политики стало важным элементом содержания как частной переписки, так и публикуемых в периодике многочисленных статей [12–13]. Мы рассмотрим лишь некоторые, наиболее удачные и характерные, ограничив хронологические рамки временем польского восстания, когда противодействие агрессивным акциям Наполеона III достигло в русском обществе наибольшего напряжения.

Начать целесообразно, в качестве пролога, с высказываний одного из немногих русских публицистов, имевших опыт личного общения с властелином Второй империи во Франции. За год до восстания поляков и дипломатического похода на Россию, предпринятого Наполеоном III, аудиенцию у него в Тюильрийском дворце в 1862 г. получил находившийся тогда в Париже С. П. Шевырев, преподнесший французскому императору свою книгу, изданную по-итальянски, об истории русской литературы. Наполеон III, активно разыгрывавший итальянскую карту в своей внешней политике, посчитал полезным для себя оказать милостивый знак внимания автору, популяризировавшему итальянский язык в международной науке. Цель аудиенции, оказавшейся непродолжительной и исключительно формально-этикетной, была очевидной – еще раз продемонстрировать общественности свои симпатии к Италии и заодно расположение к России, с которой у Франции на тот момент не было особых причин обострять отношения.

Ситуации резко изменилась через год, весной 1863 г., когда появился удобный случай ослабить внешнеполитические позиции России, испытывавшей серьезные трудности из-за польского восстания. Наполеон III, заручившись согласием Англии и Австрии, потребовал от русского правительства серьезных уступок повстанцам, грозя в противном случае вмешательством, что могло в конце концов означать только одно – войну. На самом деле военные приготовления имели характер демонстрации, призванной вынудить Россию подчиниться внешнему давлению, что существенно укрепило бы роль Наполеона III во внешнеполитических делах и подняло бы его международный престиж.

Манипуляторская направленность предпринимаемых Наполеоном III мероприятий была очень точно разгадана Шевыревым. О несостоятельности этих попыток он писал из Парижа в Москву 30 апреля 1863 г. своему ближайшему другу и единомышленнику М. П. Погодину: «Война, говорят, будет зимою. Наполеон собирается из Швеции по льду на Кронштадт. Но всё это слухи. Прежде говорили – через Крым. Едва ли, однако, Европа взбеленится. Здешнему опасно. Едет – никто шляпу не снимет, а ура на смотрах только печатается, но не кричится» [14, с. 51]. Немного позднее, 8 июля 1863 г., он в очередном письме тому же адресату вскрыл подоплеку пропагандистской кампании и ее закулисные механизмы: «Войны французы не хотят. В народе сочувствия к полякам нет. Газеты не отголосок мнения народного. Они куплены, по большей части, поляками, или желают европейской катавасии, чтобы как-нибудь свернуть голову Наполеону III» [14, с. 52].

Стоит обратить внимание на констатацию того факта, что именно периодическая печать выполняла ведущую функцию обработки общественного мнения и осуществления на этой основе манипулятивного управлениями массами. Примечательна также зависимость манипулятора от привходящих посторонних обстоятельств – в данном случае от происков политической оппозиции, всегда готовой воспользоваться любым промахом или ошибкой своего противника. Об этом туго сплетенном клубке интриг и взаимных поисков подвохов язвительно высказался Погодин в полемической статье «По поводу новых слухов», датированной 14 апреля 1863 г. и в значительной степени перекликающейся с впечатлениями Шевырева: «Наполеон III играет в большую игру: если бы даже Австрия, Пруссия и Россия не заключили между собою наступательного и оборонительного трактата лет на пяток, то одно проигранное им сражение, где бы то ни было, пробудит деятельные козни в Париже, где г. Талейран оставил по себе ведь много наследников, да и г. Фуше скончался не бездетным. Легитимисты и орлеанисты, а с другой стороны республиканцы и социалисты, не преминут воспользоваться обстоятельствами, и. и. придется поэтам приписать еще куплетец к стихотворному подражанию Штолле, переведенному у нас Жуковским и еще недавно Миллером: “Сыны Франции”.
А эпиграф к похождениям. готов из собрания русских пословиц: повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову положить!» [15, с. 92–93].

Но как только дело коснулось реального приготовления к войне, то вся пропагандистская шумиха, как и следовало ожидать, быстро выявила свою полнейшую несостоятельность и практическую безрезультатность. В письме Погодину 6 октября 1863 г. Шевырев дал краткий критический обзор военных факторов, делавших невозможными развязывание очередной вооруженной кампании Франции против России: «Здесь был слух, что в совете министров и маршалов один только министр иностранных дел желал войны. Маршалы же сказали, что война невозможна. Более в Балтийское море отправить нельзя, как было отправлено в Черное, и более 60-ти тысяч войска высадить не могут. А тогда мы пришлем вдвое или втрое – и французами удобрим поля Курляндии» [14, с. 52].

В распоряжении Наполеона III, не преуспешного в военном запугивании России, осталось другое, внешне прямо противоположное средство, а именно выдвижение инициативы по мирному разрешению конфликта между польскими повстанцами и русскими властями. Император Франции в своей осенней речи на торжественном заседании Законодательного корпуса провозгласил идею созыва в Париже международного европейского конгресса, на котором коллегиально мог бы быть рассмотрен обширный перечень дипломатических вопросов, в том числе и урегулирование польского восстания, с учетом мнения представителей третьих сторон. Роль суперарбитра, которую Наполеон III явно отводил себе на этом конгрессе, заведомо предрекала усиление позиций Второй империи на международной арене, что волей-неволей пришлось бы признать всем остальным государствам-участникам этого Парижского конгресса.

Отличный пример искусно задуманного манипулятивного действия в общеевропейском масштабе! Но, к горькому разочарованию инициатора этой хитрой идеи, его далеко идущий замысел был тотчас же разгадан практически всеми заинтересованными сторонами. 10 ноября 1863 г. Шевырев сообщал из Парижа в Москву Погодину: «Что скажешь о конгрессе, который затеял Наполеон? Народ ему в том не сочувствует и не надеется на успех. А не худо бы тебе в брошюрах дать программу для конгресса на всякий случай» [14, с. 53]. Шевырев предполагал возможность нового сатирико-полемического разоблачения Погодиным лукавой пропагандистской махинации французского императора. Однако осуществлено это было не Погодиным, не имевшим на тот момент в своем распоряжении собственного печатного издания, а редакторами двух влиятельных газет («День» и «Московские ведомости») И. С. Аксаковым и М. Н. Катковым.

В опубликованной 2 ноября 1863 г. передовице «Дня» с названием «По поводу речи Наполеона III 23 октября 1863 г.» Аксаков в иронических тонах изложил историю предыдущего дипломатического фиаско французского императора, так и не сумевшего добиться от России каких-либо уступок в польском вопросе: «Положение его было затруднительно. Безуспешность или, вернее сказать, совершенное поражение, испытанное им в дипломатическом его походе против России, обида, нанесенная Франции Россией совершенным отказом на все предложения Франции и пренебрежением ее угроз, – всего этого не мог допустить Наполеон без ущерба для достоинства наполеоновской Франции и для будущих судеб Наполеоновской династии» [16, с. 5–6].

Дальше ставился риторический вопрос, который на самом деле был жизненно важным для политической системы третьей империи и лично ее главы: «Но как удовлетворить требованию оскорбленной чести, как возместить понесенный ущерб влияния и авторитета?» [16, с. 6]. Вот тут как раз и перед Наполеоном III открывалось просторное поле для искусного манипулирования общественным сознанием в целях устранения неприятных последствий прежних неудачны политических акций: «Положение, казалось, было безвыходное, но нельзя сказать, чтоб Наполеон III не нашел из него исхода, – по крайней мере на первое время и настолько, чтоб произнести во всеуслышание мира речь – поражающую неожиданностью доводов и выводов и исполненную блеска, хотя бы и мишурного» [16, с. 6].

И действительно, коронованный политический авантюрист, как показывает Аксаков, находит оптимальное решение, методы которого оказались целиком позаимствованы из арсенала пропагандисткой риторики и изобретательного интриганства. В интерпретации Аксакова двуличный Наполеон III «с одной стороны, провозглашает, как высоко ценит союз с Россией, – с другой, льстит легко улещающемуся польскому самолюбию, называя польское дело таким популярным во Франции делом, что он решился из-за него подвергнуть риску дорогой для него, Наполеона, союз с Россией; он признает за польским народом наследственное право, занесенное в летописи истории и трактаты» [16, с. 6].

Результаты такой неискренней и лицемерной тактики служат явно не на пользу России: «Мы рады были бы ошибиться, но, увы! едва ли такая всенародная торжественная оценка польского дела в устах императора французов не воспламенит вновь польского безумия несбыточными надеждами и мечтами, не придаст новой нравственной силы мятежу, не вызовет новых крайних изнурительных усилий и новых потоков крови со стороны Польши!» [16, с. 6].

Так хитроумная игра на политическом доверии обманутых манипулятором народных масс привела к трагическим последствиям. Да и само кровопролитие оказалось с польской стороны совершенно напрасным, поскольку ни одно из требований повстанцев не было удовлетворено: ни Царство Польское не получило независимость или хотя бы конституционное устройство, упраздненное после предыдущего восстания, в 1831 г., ни западные губернии России не были возвращены полякам, а в правительственных кругах и в русском обществе окончательно возобладала идущая еще от Н. М. Карамзина концепция об исконной принадлежности этих земель Руси. В результате только усилилось взаимное отчуждение русских и поляков.

Помимо обсуждения и осуждения тактических ухищрений французского императора отдельное рассмотрение Аксаковым вызвал вопрос о стратегических целях многоходовой дипломатической комбинации Наполеона III. На языке политики вопрос о целях обычно сводится к выяснению конкретных выгод, которые должны доставить те или иные действия стороне, эти действия предпринимающей. Аксаков подробно аргументировал свою точку зрения на глубинные причины чрезвычайной выгодности затеянного Наполеоном III Парижского конгресса под собственной эгидой. Не отделяя политику Второй империи от личный действий ее императора, Аксаков убедительно показал, какими мотивами и расчетами руководствовался властитель Франции, столь настойчиво продвигая идею созыва международного конгресса: «Действительно, конгресс выгоден для Франции, – ни для кого так не выгоден, как для нее. Акты нового конгресса заменили бы формально и торжественно акты конгресса Венского, такой тяжелой памяти для французов; они узаконили бы то, что уже успел натворить Наполеон III, и наложили бы узду на опасные для него честолюбивые стремления прочих государств; но самого его эти акты, конечно, никогда не в силах были бы связать, если б только представился ему случай действовать к выгоде Франции и своей собственной, – случай, который он всегда найдет возможным выдать за новый и конгрессом непредвиденный. Одним словом, Наполеон предлагает другим связать самих себя обязательствами, которых узел будет в его руке» [16, с. 9]. А что ж еще требуется умелому манипулятору? Именно это.

Через неделю, 9 ноября 1863 г., возвращаясь в новой передовице «Дня» – «О созвании конгресса по программе Наполеона III», – Аксаков еще раз подчеркнул скрытые цели манипулятора в императорской мантии: «Ему нужен конгресс вовсе не ради действительного умиротворения Европы, но для того, чтоб занять выгодную позицию и уничтожить всякую возможность враждебных ему коалиций» [16, с. 16].

Ничего общего с интересами России эти замыслы Наполеона III не имели, а как раз напротив – шли вразрез с задачами по скорейшему усмирению польского восстания и гарантированию внутренней политики русского правительства от иностранного вмешательства, какой бы вид оно ни принимало, военный или дипломатический, поэтому целесообразность участия российской стороны в проектируемом Парижском конгрессе начисто отсутствовала, о чем Аксаков с полным основанием публично заявил со страниц своей газеты: «Итак, если конгресс состоится, то польскому вопросу придется, так сказать, выносить на своих плечах весь успех наполеоновского маневра. Главные расходы проектируемого Наполеоном умиротворения Европы и собственного возвеличения – должны, по его предположению, пасть на Россию. Россия приглашается в тронной речи императора французов – перенести польское дело на суд “верховного трибунала” Европы, – т. е. явиться как бы подсудимою» [16, с.22].

Еще раньше Аксакова к таким же точно выводам пришел самый авторитетный русский публицист этого времени, редактор «Московских ведомостей» Катков. В цикле своих статей под общим заглавием «О конгрессе, предложенном императором Наполеоном III», печатавшихся в его газете на протяжении конца октября – середины ноября 1863 г., Катков по-своему, в еще более ироничном стиле, развернул этот же самый тезис о том, что великой державе, каковой является Россия, не подобает идти на поводу у корыстного манипулятора и добровольно принимать на себя неуместную роль подсудимой стороны. В противном случае Каткову виделась следующая весьма сомнительная для международного положения России гипотетическая перспектива: «На этих конференциях мы были бы, правда, подсудимыми, – ведь созваны они были бы по поводу польского дела, – но нам было бы лестно видеть, что мы только главные, а не единственные подсудимые: по временам мы меняли бы роль подсудимого на роль судьи и в эти светлые для нас минуты присоединяли бы тяжесть своего мнения к тяжести общественного мнения Европы, оказывающего давление на другие подсудимые государства. Это могло бы утешить нас, а в результате Франция, благодетельница Польши, получила бы ту важную выгоду, что у нас в государстве завелось бы государство, преданное и послушное ей» [17, с. 104].

Очень наглядная и точная демонстрация стратегических намерений политического манипулирования в сфере дипломатии, замышленного Наполеоном III, но, благодаря решительному противодействию российского правительства, а также сопротивления европейских союзников-конкурентов Франции, главным образом британской короны, так в окончательном счете и не реализованного.

Катков, как и Аксаков, указал на преимущественно внутриполитическое значение, которое мог бы иметь конгресс в том случае, если Наполеону III все-таки удалось бы собрать его в Париже. Именно под этим углом зрения рассматривая затею французского императора, Катков совершенно справедливо заключил, что «если тронная речь императора Наполеона произведет на кого-нибудь обаятельное действие, то разве только на французов. В этом, по-видимому, и состоит главная цель тронной речи: она обращена не к Европе, а к Франции, и как нельзя лучше выполнит свое назначение, если убедит Францию, что недавняя неудача французской дипломатии поставит эту державу на недосягаемую высоту величия, могущества и славы» [17, с. 105].

Акцентировал московский публицист внимание и на крупных политических дивидендах, которые стремился заполучить Наполеон III в результате осуществления своего замысла. С точки зрения Каткова, «царственный оратор Франции имел в виду произвести поразительный эффект на своих подданных и подавить заранее все возгласы как против системы внутреннего управления, так особенно против внешней политики, которая в польском вопросе увенчалась таким чувствительным дипломатическим поражением» [17, с. 110].

Не был оставлен без внимания и надлежащей оценки также прием шантажа, преднамеренного интригования против России угрозой якобы ожидающей ее войны с европейской коалицией, вставшей на сторону польских повстанцев. Эта мнимая опасность, оказавшаяся всего лишь блефом, быстро отпала сама собой, как только выяснилось, что Россия на шантаж не поддается и готова дать отпор любому агрессору: «Россия вышла счастливо из дипломатических затруднений, вызванных польским мятежом. Но эти затруднения были не что иное, как мистификация. За польское дело никто в Европе не мог сражаться, а потому, как только был серьезно поставлен вопрос о войне или мире, все затруднения мгновенно исчезли» [17, с. 104].

Затея с конгрессом в итоге так и окончилась ничем. Этот провал попытки манипулирования Россией стал, по мнению Каткова, абсолютно закономерен, поскольку наиболее эффективным средством самозащиты в подобных случаях бывает умение не поддаваться на провокации и спокойно, непоколебимо, в полной боеготовности наблюдать за развитием событий: «Россия не имела никакого повода оспаривать отвлеченную мысль о конгрессе; но она отнюдь не считала возможным ручаться за осуществление этой мысли. Россия предоставила эту мысль собственной судьбе ее, и мысль о конгрессе не продержалась и трех недель на политическом горизонте Европы: император Наполеон III не успел убедить другие державы в практической состоятельности и пользе предложенного им плана» [17, с. 120]. Что и требовалось доказать: отнюдь не всякая манипуляция оказывается удачной, в особенности если она не слишком тщательно рассчитана и слишком поспешно пыталась приводиться в действие. В дальнейшем русская дипломатия, при активной поддержке общественного мнения страны, еще неоднократно пользовалось этой испытанной тактикой в противостоянии внешней политике западных держав.

Данный исторический пример может послужить хорошим практическим уроком, позволив выявить типичные классические приемы политического манипулирования и верно оценить проверенные временем эффективные способы борьбы с ним.

1. Грачев Г., Мельник И. Манипулирование личностью: организация, способы и технологии информационно-психологического воздействия: [Электронный документ]. URL: http://philosophy.ru/iphras/library/manipul.html
2. Скуленко М. И. Журналистика и пропаганда. – Киев: Наукова думка, 1987. – 224 с.
3. Волковский Н. Л. История информационных войн. В 2 ч. Ч. 2. – М.: АСТ, 2003. – 729 с.
4. Бернейс Э. Пропаганда: [Электронный документ]. URL: http://www.klex.ru/9h3
5. Зелинский С. А. Информационно-психологическое воздействие на массовое сознание. Средства массовой коммуникации, информации и пропаганды как проводник манипулятивных методик воздействия на подсознание и моделирования поступков индивида и масс. – М.: Скифия, 2008. – 418 с.
6. Цуладзе А. М. Политические манипуляции, или Покорение толпы: [Электронный документ]. URL: http://www.5port.ru/culadze/polit_manipuliatsii
7. Лебон Г. Психология народов и масс. – СПб.: Макет, 1995. – 316 с.
8. Крысько В. Г. Секреты психологической войны (цели, задачи, методы, формы, опыт): [Электронный документ]. URL:
9. Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием: [Электронный документ]. URL: http://www.klex.ru/65
10. Карл-Людовик-Наполеон Бонапарт (Наполеон III): Его жизнь и сочинения. Составлено по английским, женевским, брюссельским и французским источникам XIX века. – М.: Либроком, 2011. – 336 с.
11. Смирнов А. Ю. Империя Наполеона III. – М.: Эксмо, 2003. – 288 с.
12. Ратников К. В. Русская публицистика против европейской русофобии (Полемические статьи М. П. Погодина и С. П. Шевырева в газете «Le Nord») // Знак: Проблемное поле медиаобразования. – 2012. – № 1. – С. 89–95.
13. Ратников К. В. Свобода слова по-европейски: Оценка С. П. Шевыревым итальянской и французской прессы начала 1860-х гг. // Известия высших учебных заведений. Уральский регион. – 2012. – № 3. – С. 78–83.
14. Погодин М. П. Воспоминание о Степане Петровиче Шевыреве. – СПб.: Печатня В. Головина, 1869. – 60 с.
15. Погодин М. П. Вечное начало. Русский дух. – М.: Ин-т рус. цивилизации, 2011. – 832 с.
16. Аксаков И. С. Собрание сочинений. В 7 т. Т. 7. Общеевропейская политика. Статьи разного содержания. 1860–1886. – М.: Тип. М. Г. Волчанинова, 1887. – 864 с.
17. Катков М. Н. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2. Русский консерватизм: Государственная публицистика. Деятели России. – СПб.: Росток, 2011. – 896 с.

Май 2013
(Статья написана в соавторстве с А. А. Белоусовым)

Источник