Способы достижения камилло кавур

Истории успеха

Мировые истории успеха

Камилло Кавур

24 июня 1859 года австрийская армия потерпела от италь­янцев поражение под Сольферино, в результате чего очерта­ния Италии на географической карте приобрели практически свой нынешний вид. Это были последние годы Рисорджименто – периода борьбы за единство и независимость Италии, в ходе которого о себе за­явили такие яркие личности, как Гарибальди или Мадзини. В этой блестящей когорте выделяется один тучный господин, который не участвовал ни в одном бою, любил поесть и вы­пить, а также женщин и карты. Речь о графе Камилло Бенсо ди Кавуре, который не был ни народным вождем, ни генера­лом, но зато обожал бизнес и политэкономию, а потому сыг­рал ключевую роль в создании современной Италии.

Человек, которому было суждено объединить Италию, родился 10 августа 1810 года в Турине – в те годы столице Сардинского королевства, извес­тного также под названием Пьемонт, самого неитальянского государства на территории совре­менной Италии. Помимо областей вокруг Турина и Генуи в состав королевства входили так­же франкоязычные Савойя и Ницца, а Женева была чем-то вроде ближнего зарубежья, так что пьемонтцев можно было считать в той же степени итальянцами, в какой французами и швейцарцами.

Камилло Бенсо ди Кавур всю жизнь был везучим человеком. В первый раз ему повезло, когда он родился в одной из самых богатых и родовитых семей Пьемонта: его род вел свою историю от рыцаря Хуберта, который сражался под знаменами Барбароссы, а отец, маркиз Михеле ди Кавур, ссужал деньги самому королю. Зато Камилло не повезло в дру­гом – земли и титул должны были достаться старшему сыну маркиза Густаво, а потому по семейной традиции Кавура-младшего ждала военная карьера. Впрочем, благодаря высокому происхождению и богатству она обещала быть стремительной.

Юный Камилло Кавур, которого определили в Туринскую военную академию, казалось, имел все данные для того, чтобы стать блестящим офицером: он был практичен, педанти­чен, смел и совершенно лишен фантазии.

Однако Кавур выбрал другой путь. Его привле­кала молодая наука, обещавшая полностью изменить жизнь человечества, даровав ему бо­гатство и процветание. «Среди всех гуманитарных наук есть лишь одна, которую я глубоко изучил, – политическая экономия», – писал Камилло одному из своих приятелей. И с года­ми его страсть к ней неуклонно росла.

Маркиз ди Кавур выхлопотал для сына престижную должность пажа при дворе короля Карла Альберта, однако с придворной карьерой у Камилло не заладилось. В армии ему то­же не понравилось. В 1831 году Кавур оставил военную службу в чине младшего лейтенан­та инженерных войск и никогда не жалел о своем решении. Круг интересов молодого чело­века в те годы составляли вино, женщины, лошади и прежде всего карты. При этом Камилло не за­бывал бравировать своими либеральными взглядами.

Утомленный консервативным Турином, Кавур пред­почитал путешествовать по Франции, свободолюбием которой искренне восхищался. В Париже он продолжал сорить деньгами, играл в вист и сделался любовником бывшей пассии Александра Дюма-старшего поэтессы Мелани Вальдор. Но все это не мешало ему зани­маться самообразованием – молодой пьемонтский аристократ серьезно изучал экономику и политическую систему Франции.

Однако куда больше Кавура порази­ла переживавшая экономический бум Англия, где он побывал в 1835 году. Камилло посещал английские доки, фабрики и даже тюрьмы, в которых заключенных содержали в чистых комфортабельных камерах и обу­чали чтению и письму. Он увидел реальные результаты применения политэкономической теории, и ему не тер­пелось самому применить полученные знания на прак­тике. Такая возможность ему вскоре представилась.

На родину Кавур вернулся законченным англома­ном, причем с годами эта его привязанность только уси­ливалась: уже будучи премьер-министром, Кавур выпи­сывал Times , Economist и Morning Post , а об учебнике английской истории говорил, что эта книга «возбужда­ет, как завтрак с бокалом шампанского».

В 1835 году маркиз ди Кавур получил должность вика­рия Турина. Название должности звучало несколько по-церковному, но на практике это означало, что отец Камилло становился начальником политической поли­ции королевства, а значит, должен вылавливать либе­ралов и реформистов, то есть как раз таких, как его не­путевый отпрыск. Маркиз вызвал Камилло из Англии и поручил ему управлять поместьем Лери, до которого ни у самого маркиза, ни у его старшего сына Густаво руки не до­ходили. Наконец-то Камилло получил возмож­ность экспериментировать с настоящим хозяйствую­щим субъектом!

Поместье располагалось в 25 милях к северо-востоку от Турина, в сырой, нездоровой местности. На 3 тыс. ак­ров лесистой и заболоченной земли находились четыре фермы, которые надлежало превратить в образцовые прибыльные хозяйства. К своей задаче жаждущий нас­тоящего дела Кавур-младший подошел с величайшей серьезностью. Правда, опыта поначалу катастрофичес­ки не хватало.

Однако опыт – дело наживное, а немалые семейные капиталы позволяли Кавуру рисковать. Для начала он улучшил ирригационную систему и свел не­нужные леса. Но душа его требовала масштабных перемен. В биз­нес-план Кавура входила переориентация хозяйства на производство сахарной свеклы с последующим строи­тельством сахарного завода, однако эксперимент не увенчался успехом: ввозить свеклу из колоний оказа­лось дешевле.

Решив, что вокруг достаточно сыро для того, чтобы выращивать рис, Кавур перешел к возде­лыванию этой культуры и наконец-то добился неплохих результатов. Рис с полей шел на откорм свиней и коров, а также на продажу. Разводить скот Кавуру понрави­лось, и он даже выписывал овец из Англии и Испа­нии. Прогресса будущий объединитель Италии не боял­ся: он первым в округе стал ввозить из Америки удобре­ние гуано (разложившийся в особых условиях птичий помет) и, убедившись в его эффективности, стал с боль­шой выгодой перепродавать заморское чудо-средство окрестным хозяйствам.

За эти годы Кавур абсолютно уверился в своей эко­номической гениальности и начал играть на бирже: всякий раз, когда появля­лись признаки плохого урожая, он за­купал большие объемы зерна.

Великих барышей это не принесло, и вскоре Кавур заинтересовался транспор­том. В 1839 году он вошел в совет директоров Савойской компании, которая собиралась соединить железной до­рогой долину Роны и Женеву. Компа­ния вскоре лопнула, но Кавур не собирался отступать: он занял денег и скупил акции разорившегося предпри­ятия. Более того, уговорил многих состоятельных зна­комых тоже вложить средства в это дело. Камилло решил сде­лать ставку на инновационные технологии, а потому на­нял молодых инженеров, которые обещали оснастить его паровозы каким-то необыкновенным новым двига­телем. Но тот оказался далеко не таким хорошим, как это поначалу казалось, и Савойская компания вновь обанкротилась. Кавур, как честный человек, попытался возместить убытки всем своим инвесторам, но даже его состояния для этого не хватало.

В этой ситуации Камилло поступил, как и подобает бывалому картежнику: поставил все на одну карту. В 1840 году в воздухе в очередной раз запахло войной между Англией и Францией из-за неурегулированных ближневосточных дел. Парижскую биржу залихоради­ло, один лишь Кавур оставался спокоен, ведь в его распоряжении был инсайдерский источник информа­ции – любовница английского посла в Париже, с кото­рой он установил более чем доверительные от­ношения. Дама была уверена, что война будет, и Кавур сделал соответствующие распоряжения, хотя брокер его и отговаривал.

Войны не случилось, и перед Камилло замаячила реальная перспектива полного разорения. Маркиз ди Кавур разобрался с долгами сына, но взамен взял с него слово впредь заниматься только сельским хо­зяйством. Формально Камилло Кавур сдержал слово, поскольку химический завод, в который он вскоре вло­жился, производил удобрения, а те потом попадали на поля в Лери, однако фактически все закончилось, как и раньше: завод пришлось закрыть как убыточный.

Несмотря на все старания, Кавур так и не разо­рился, поскольку семейные капиталы были слишком велики, чтобы испариться из-за пары провальных ин­вестиционных проектов или какого-нибудь карточного долга. Кроме того, у семьи были неплохие связи по всей Европе. Когда старинный деловой партнер Кавуров швейцарский банкир Эмиль де ла Рюэ в 1848 году осно­вал банк в Турине, Камилло вошел в совет директоров.

Добиться серьезного положения в обществе Кавуру помогла не столько политэкономия, сколько умение интриговать, а богатство принесли не инвестиции, а своевременная смерть родственников, которые оставили ему весьма приличное наследство: в 1846 году во Франции умерла его тетя Виктория, а в 1850-м скончался отец.

Камилло Кавур приобрел репутацию едва ли не единственного грамот­ного экономиста в королевстве, и его амбиции менед­жера росли день ото дня. К концу 40-х годов Кавур, по слухам, был самым богатым человеком в Пьемонте, и ему уже хотелось поуправлять чем-то большим, нежели поместьем, состоящим из четырех ферм.

Премьер от сохи

Общественная деятельность интересовала Кавура не меньше, чем бизнес, однако его благородное стремление перестроить Пьемонт по англо-французскому образцу натыкалось на сопротивление консерваторов.

Репрессивный режим в королевстве тоже мало по­ходил на установленные Парижем и Лондоном свободы. В итоге Кавур решил бороться за перемены, а когда он что-нибудь решал, отговорить его бывало весьма трудно. В 1842 году Камилло Кавур стал одним из основате­лей Аграрной ассоциации – лоббистской организации, которая защищала интересы крупных земельных собственников. Трибуну ассоциации он использовал для пропаганды своих экономических взглядов.

Но, к большому неудовольствию Кавура, многие его принципы были отвергнуты, причем не только его не­вежественными соотечественниками, но и просвещен­ными французскими аграриями. В одной из своих статей Кавур констатировал, что, «судя по действиям большинства правительств, политэ­кономия, утверждая свое влияние в интеллектуальном мире, утрачивает позиции в политике». И далее он с горечью восклицал: « Прискорбно видеть, как нации следуют путем, противоположным тому, ко­торый им был указан их интеллектуальными светила­ми!». Что касается пьемонтцев, то они не спешили сле­довать за Камилло Кавуром, а потому светилу пришлось заняться журналистикой, а затем и политикой, чтобы разъяснить неразумным, как и в чем они заблуждаются.

Статьи Кавура печатали газеты Пьемонта, Швейца­рии, Англии и Франции, однако настоящая журналис­тская известность пришла к нему в 1847 году, когда он начал сотрудничать с газетой графа Бальбо, которая на­зывалась II Risorgimento («Возрождение»). В 1848 году он уже был ее главным редактором и мог высказывать­ся по любым вопросам, гарантированно имея достаточ­но широкую аудиторию. Впрочем, газета не пользова­лась особой популярностью, поскольку для консерва­торов была слишком либеральной, а для революционе­ров и демократов – консервативной. Кроме того, II Risorgimento приносила сплошные убытки, но это нисколько не смущало Кавура, который не собирался ради какого-то там коммерческого успеха отказывать­ся от своего политического кредо – «золотой середины».

По Кавуру, суть этого принципа состояла в готов­ности проводить реформы, но лишь в том случае, если без них нельзя обойтись. При том, что одна часть об­щества мечтала вернуться чуть ли не во времена инкви­зиции, а другая жаждала построить социалистическую республику, вербовать сторонников Кавуру было не­легко.

Между тем к 1848 году Италия все больше напоминала пороховую бочку с подожженным фити­лем, и Кавур не преминул окунуться в политику. Перед Италией в ту пору стояли две главные задачи – изгна­ние иностранных оккупантов и политическое объеди­нение. На территории современной Италии в те време­на существовало несколько государств, самыми круп­ными были Пьемонт на северо-западе, Неаполитанское королевство на юге и Папская область со столицей в Ри­ме. Они были независимыми, хотя и не играли самосто­ятельной роли в мировой политике. Парма же, Модена и в меньшей степени Тоскана находились в прямой зависимости от Австрии, которой принадлежала вся северо-восточная часть Ита­лии, включая Милан и Венецию. Любая попытка про­вести либеральные реформы или начать объединение страны неминуемо блокировалась ультраконсерватив­ной Австрией. Светлые головы в Италии не сомнева­лись, что прогрессивные реформы невозможны без обретения независимости, а независимость, в свою очередь – без военной победы над Австрией.

В освободительном движении ведущая роль принад­лежала организации «Молодая Италия» во главе с Джузеппе Мадзини, которая добивалась создания единой де­мократической Итальянской республики. Кавур предпо­читал не говорить о единой Италии, его больше прельща­ла идея создания великого Пьемонта. К тому же об Ита­лии южнее Пармы он имел крайне расплывчатое пред­ставление, так как никогда там не бывал и даже не очень интересовался, что там происходит. Политика же Пьемонта Кавура весьма занимала. А поскольку его ви­дение будущего страны чаще всего совпадало с королев­ским, политическая карьера Кавура пошла на взлет.

В 1847 году король Карл Альберт объявил, что хочет отказаться от абсолютизма, что, естественно, породи­ло бурю восторга в либеральном лагере. В январе 1848 года на собрании журналистов Камилло Кавур сообщил, что стране нужна конституция, а революция не нужна. Король был с этим вполне согласен, и 4 мар­та того же года Пьемонт получил конституцию. Став депутатом парламента, Кавур потребовал воевать с Австрией, заручившись поддержкой Франции. Карл Альберт снова его послушался и уже в 1849 году пошел войной на ав­стрийцев, однако был ими бит и благо­родно отрекся от престола. Новый король, Виктор Эм­мануил II , тоже благоволил Кавуру, и в октябре 1850 года лучшему экономисту королевства досталось министерство торговли и сельского хозяйства, а в 1852-м он получил пост премьер-министра и с не­большим перерывом оставался главой кабинета до са­мой своей смерти в 1861 году.

Кавур, безусловно, любил власть, однако власть ему была нужна как инструмент для достижения своих це­лей, а главной целью он считал реванш в противостоя­нии с Австрией, ведь часть вины за прошлые пораже­ния лежала и на нем. Чтобы победить австрийцев, Сар­динскому королевству требовалась сильная армия и международная поддержка. И то и другое было недос­тижимо без экономического процветания, и Кавур взялся за дело.

Новый премьер считал необходимым повышение де­ловой активности в стране, а для этого было нужно раз­вивать коммуникации. Кавур начал со связи: уже в 1852 году за счет правительственных субсидий была построена телеграфная линия между Турином и Генуей. В ту пору многим в Пьемонте казалось, что телеграф ляжет непосильным грузом на госбюджет, однако, как выяснилось, новые средства связи могли приносить до­ход, и вскоре телеграфное строительство развернулось по всему королевству. Кавур пошел на удешевление поч­товых марок, что сначала сделало государственную поч­ту убыточной, но вскоре количество корреспонденции возросло, и почта начала давать прибыль.

Наконец-то исполнилась давняя мечта Кавура – он начал строить сеть железных дорог, что дало мощный тол­чок всей экономике. За годы пребывания Кавура у власти их протяженность в королевстве выросла почти в десять раз, и к концу 50-х годов в Пьемонте было около 1 тыс. км железнодорожных путей.

Правительство Кавура урезало таможенные тарифы, что привело к временному падению доходов казны, од­нако торговля оживилась, и налоги компенсировали уменьшение таможенных сборов. На пользу деловой ак­тивности пошло и некоторое сокращение налогов, кото­рое коснулось, прежде всего, предпринимателей, помещи­ков и других крупных собственников. При этом прави­тельство оставалось верным принципу невмешательства в рыночную экономику: даже в неурожайные годы власти не шли на фиксирование цен на продовольствие.

Чтобы финансировать свои проекты, Кавур брал кре­диты у Ротшильда и Лафита, а также выпускал внутрен­ние займы. В результате к концу 50-х годов националь­ный долг королевства вырос в десять раз, однако прави­тельство расплачивалось аккуратно, и кредитный рей­тинг Пьемонта только увеличивался. Государственные об­лигации стали надежным средством аккумулирования сбережений, а сами граждане выказывали доверие госу­дарству, вкладываясь в его ценные бумаги.

Годы проб и ошибок в бизнесе не пропали для Кавура даром. Он управлял экономикой весьма эффективно, что позволило Пьемонту выйти на первое место в Италии по уровню экономического развития. Кавур отказался от непродуманных действий со ставкой на удачу и вел себя

уже не как азартный игрок в казино, но как дальновид­ный стратег.

Настоящего прорыва удалось достичь во внешней поли­тике. Камилло Кавур прекрасно понимал, что без под­держки со стороны Франции и как минимум нейтрали­тета Англии с Австрией справиться не получится. Меж­ду тем союза с Пьемонтом никто из великих держав не искал, поскольку эта страна имела одновременно силь­ного врага, слабую армию и непомерные амбиции. Слу­чай заручиться поддержкой Запада представился в 1854 году, когда Англия и Франция вступили в войну против России. Несмотря на протесты весьма влия­тельных особ, Кавур, отправил 15 тыс. солдат на осаду Севас­тополя. После войны состоялся Парижский конгресс, на который поехал и Кавур. Кавур потребовал наградить Пьемонт Пармой и Моденой или еще какими-нибудь территориями в Италии, однако по­лучил отказ. Тем не менее, на конгрессе стало ясно, что император Франции Наполеон III не против союза с Ту­рином, а Россия на Пьемонт почти не сердится.

Особую проблему для Кавура представляли отноше­ния с королем. Виктор Эммануил был достаточно эк­сцентричен и порой вел себя скорее как провинциаль­ный аристократишка, а не европейский монарх. Так, Кавур с трудом уговорил короля не ездить в Крым, ког­да тот решил помахать саблей под Севастополем. И это был не единственный случай, когда премьеру приходи­лось гасить неумеренную воинственность своего госу­даря. Король то утверждал, что Австрия – его естес­твенный союзник в борьбе против революционеров, то заявлял, что пойдет на нее войной. В Париже пьемонтский монарх говорил, что казнит Мадзини, а королеве Виктории рассказывал, что вот-вот «изничтожит» ав­стрийцев и «перебьет попов» в своей стране.

Другой проблемой были революционеры. Камилло Кавур являлся сторонником умеренных перемен и конституционной монархии, а потому не собирался покупать единство Италии ценой революции. С сорат­никами Мадзини Кавур поступал так: активистов «Мо­лодой Италии» грузили на корабли и отправляли в США на вечное поселение. Однако со временем пьемонтский премьер решил, что революционерами мож­но неплохо манипулировать, используя их против глав­ного врага – Австрии.

В 1856 году Кавур заключил союз с Джузеппе Гари­бальди, на счету которого бы­ли подвиги в Латинской Америке, героическая оборо­на Рима, аресты, побеги и путешествия. Этот человек был кумиром всех подростков Европы и имел неп­ререкаемый авторитет среди итальянских револю­ционеров. Кавур обещал Гарибальди негласную под­держку оружием и деньгами при условии, что тот бу­дет воевать против австрийцев, не раскрывая своей связи с пьемонтским правительством. Таким образом, революционеры занялись полезным делом, однако для решительной схватки с Австрией нужен был союзник посильнее.

В 1858 году некий Орсини совершил покушение на императора Франции Наполеона III . Теракт получился кровавым – бомба взорвалась в толпе зевак, а импе­ратор остался цел. На допросе Орсини заявил, что яв­ляется членом итальянского подполья, а Наполеона III хотел убить, потому что тот мешает воссоединению Италии. Кавур сумел убедить французскую сторону, что он, с одной стороны, способен контролировать тер­рористов, а с другой, не несет ответственности за их спонтанные действия. Вот если бы Франция помогла ему объединить Италию на здоровых монархических началах, с терроризмом было бы покончено, но до тех пор, пока Франция ничего не делает для Пьемонта, су­ществует опасность, что Италию объединят револю­ционеры, республиканцы и террористы вроде Орси­ни, Мадзини и Гарибальди.

Дипломатия Кавура дала результат – он тайно встретился с императором Наполеоном III во француз­ском Пломбьере, и Франция с Пьемонтом заключили оборонительный союз против Австрии. В случае напа­дения последней и победы союзников Пьемонт должен был получить всю Северную Италию, уступив при этом Франции Ниццу и Савойю. Оставалось только сделать так, чтобы Австрия напала первой.

После заключения тайного союза с Францией Кавура словно подменили. Казалось, он собрался пе­рессорить все мировые державы. «Мы, итальянцы, – говорил он, – однажды уже завоевали мир и снова смо­жем это сделать».

Кавур откровенно «сливал» всем возможным шпио­нам информацию о своих агрессивных намерениях, при этом велись реальные приготовления к войне, кото­рые не могли не заметить иностранные разведки.

В Пьемонте появился Гарибальди, к которому стали сте­каться добровольцы. Естественно, подразумевалось, что добровольцев будет очень много. Сам Кавур писал в мемуарах, что «Гарибальди должен стать приманкой для волонтеров, должен появляться и исчезать». Наконец нервы австрийцев не выдержали, и 23 апреля 1859 года Вена предъявила Турину ультиматум с требованием сок­ратить армию до численности мирного времени и ра­зогнать войско Гарибальди. Разумеется, Кавур ультима­тум отверг, Австрия начала войну, и верная союзничес­кому долгу Франция пришла на помощь Пьемонту.

Австрийцы воевали неудачно, причем после сраже­ния при Сольферино 24 июня поражение Австрии в войне стало неминуемым. В результате Пьемонт полу­чил Ломбардию, отдав, как и планировалось, Франции Савойю и Ниццу, а Вена окончательно утратила кон­троль над большей частью Италии. На этом возмож­ности Пьемонта легально расширять свою террито­рию были исчерпаны, и тогда Кавуру пригодился союз с Гарибальди.

В апреле 1860 года на Сицилии началось восстание под лозунгом присоединения к Пьемонту, а уже в мае на острове высадилась так называемая «тысяча» – от­ряд боевиков-«краснорубашечников» под командова­нием Гарибальди. Официально Пьемонт не имел ни­какого отношения к вторжению, но, когда Гарибальди вступил в Неаполь, Кавур послал войска на юг Италии, которые оккупировали провинции, еще не занятые пьемонтцами. После этого Гарибальди передал власть над югом Италии Виктору Эммануилу. Так коварство и деловая сметка Камилло Кавура помогли объедине­нию Италии.

14 марта 1861 года Виктор Эммануил был провозгла­шен королем нового государства – Италии, а 29 мая Ка­вур слег с неизвестной болезнью и уже 6 июня скончал­ся. Одним из последних изречений премьера было зна­менитое «Мы создали Италию, теперь должны создать итальянцев».

Граф Камилло Кавур не был героем в том смысле, в каком им был тот же Гарибальди. Кавура можно назвать талантливым менеджером, который умел выдвигать смелые идеи и реализовывать их. Пока другие взрывали бомбы, он создал экономический фундамент для будущего государства и ушел из жизни в зените вполне заслуженной славы.

Источник