Борьба с инакомыслием
В основу официальной пропаганды 1960-1970-х гг. лёг тезис о том, что в СССР построено самое прогрессивное в мире общество развитого социализма. В 1977 г. была принята новая Конституция СССР. В ней нашли отражение международные обязательства страны, связанные с гарантиями прав и свобод граждан. В то же время статья 6-я Конституции закрепила руководящую роль КПСС в советском обществе. Это подразумевало, что на деле правом на свободу слова, собраний и другими могли пользоваться только те, кто разделял идеологию правящей партии.
Во времена Брежнева многие граждане страны начали задумываться над тем, насколько эффективна политическая система, которая сложилась в стране после 1917 г., есть ли гарантии, что не повторятся массовые репрессии и просчёты в экономической политике. Широкое распространение, особенно у части интеллигенции крупных городов, получил так называемый самиздат. Машинописные труды писателей и оппозиционно настроенных учёных, официально не принятые к изданию или вышедшие ограниченными тиражами, размножались кустарными средствами и через знакомых передавались из рук в руки.
В 1960-е гг. очень многие представители интеллектуальной элиты общества, деятели науки и культуры сохраняли веру в преимущества социализма как строя, но были убеждены, что их полному выявлению препятствует верхушка партийно-бюрократической элиты. Особое влияние на изменение духовного климата общества оказала правозащитная деятельность.
Властям уже не удавалось обеспечить единодушного одобрения обществом силовых мер против инакомыслящих. Напротив, эти меры вызывали осуждение.
В 1966 г. писателей А.Д. Синявского и Ю.М. Даниэля, чьи труды оказались опубликованы за рубежом, осудили за агитацию и пропаганду против советской власти. В защиту их выступили известные деятели отечественной культуры — К.И. Чуковский, И.Г. Эренбург, П.Г. Антокольский, В.А. Каверин и др. Они обратились с письмом в адрес XXIII съезда КПСС, отстаивая право автора на свободу творчества. Это коллективное письмо было размножено «самиздатом», но, зная популярность подписавших его людей, власти не решились ответить на него репрессиями.
В 1968 г. группа молодых людей организовала на Красной площади демонстрацию в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию. Все они были репрессированы. В ответ на это 95 человек — учёных, артистов, писателей — обратились с письмом в Верховный Совет СССР. Они выступили против нарушения конституционного права граждан на свободу слова и демонстраций.
В 1970 г. был создан Комитет защиты прав человека, в который вошли учёный-физик академик А.Д. Сахаров, известный математик И.Р. Шафаревич и другие представители интеллигенции.
Власти особенно встревожило, что недовольство существующим строем затронуло армию. В 1969 г. был разгромлен созданный офицерами Балтийского флота подпольный «Союз борьбы за демократические права». В 1975 г. произошло восстание на корабле «Сторожевой» Балтийского флота, команда которого обратилась к народу с призывом подняться на восстание против существующего режима. Корабль был атакован с воздуха, зачинщики беспорядков расстреляны.
Власти вели борьбу с инакомыслящими. Одни привлекались к уголовной ответственности по политическим статьям. За 1967-1974 гг. число таких лиц составило чуть более семисот человек. Других (более 120 тыс. чел. за тот же период) КГБ подвергало различным формам «профилактических действий» (принудительному психиатрическому лечению, задержанию и проведению соответствующих бесед, «проработке» на собраниях общественности и т.д.). Академика А.Д. Сахарова отправили в ссылку в город Горький. Ряд деятелей искусства, не выдержав атмосферы гонений, эмигрировали. Некоторые были лишены советского гражданства и выдворены из страны.
Но лидерам правящей партии не удалось представить диссидентов — людей, не разделяющих господствующую в обществе идеологию, — агентурой внешних противников СССР. Слишком велик был критический настрой в обществе.
Вопросы для самопроверки
1. Дайте сравнительный анализ политики Л.И. Брежнева и Н.С. Хрущёва. Насколько политика Л.И. Брежнева соответствовала требованиям времени?
2. Охарактеризуйте необходимость и сущность экономических реформ 1960-х гг., их результаты. Какие элементы этих реформ уже использовались в экономической политике Коммунистической партии СССР?
3. Каковы были причины застоя в экономике страны? Носили ли они объективный характер?
4. Охарактеризуйте влияние изменений в информационной сфере страны на развитие идеологической оппозиции властям.
5. Сравните методы борьбы с инакомыслием в 1970-х — начале 1980-х гг. и в предшествующие этапы развития Советского государства.
Тестовые задания для закрепления полученных знаний
Какие временные рамки охватывает период «застоя»?
2. Первым секретарем ЦК КПСС в период с 1964 по 1966 год был…
Кто является лишним в данном списке?
Ю. В. Андропов, И. В. Сталин, Л. П. Берия, Л. И. Брежнев.
В каком городе возникла первая Хельсинская группа?
Какую пятилетку назвали «золотой» по причине самых больших успехов в экономическом развитии?
А) седьмую пятилетку;
Б) восьмую пятилетку;
В) девятую пятилетку;
Г) десятую пятилетку.
На что была направлена «косыгинская реформа» была направлена?
А) на совершенствование управления производством;
Б) реформирование системы образования;
В) реорганизацию государственной структуры;
Г) децентрализацию управления.
Кто был автором и идеологом концепции развитого социализма?
Что было характерно для политического кризиса советской модели общественно-политического развития?
А) дефицит товаров;
Б) военные авантюры;
В) бездумная эксплуатация природных ресурсов;
Г) усиление репрессий против инакомыслящих.
Кто из перечисленных ученых руководил созданием первых советских космических кораблей?
Источник
Советские методы борьбы с инакомыслием
Программу ведет Алексей Кузнецов. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Санкт-Петербурге Татьяна Вольтская.
Алексей Кузнецов: Главная тема сегодняшнего утреннего эфира — советские методы борьбы с инакомыслием, насколько они повторяются в условиях сегодняшней российской политической жизни. На эту тему с председателем петербургского отделения ПЕН-клуба писателем Константином Азадовским побеседовала наш корреспондент Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Константин Маркович, вы с женой в свое время были признаны жертвами репрессий со стороны КГБ. Какие методы применялись в советские времена для борьбы с инакомыслящими?
Константин Азадовский: Методов таких было достаточно много. И, вероятно, были специальные подразделения, которые изучали все эти методы во всем их многообразии. Я могу сказать только о тех методах, которые были применены ко мне лично и к моей жене.
Метод, грубо говоря, называется так «подбросить наркотик». Это такая общая формула. Это можно сделать по-разному, и в отношении человека, который вообще никакого отношения к наркотикам не имеет, их не употребляет, это сделать сложно. Во всяком случае, это надо как-то сделать. В моем случае, в случае Светланы, моей жены, это было сделано различно. Это была вообще построена такая операция в несколько ступеней, которая разрабатывалась, потому что просто, когда подходят к человеку, его задерживают по подозрению, допустим, и вынимают у него из кармана наркотики, он говорит, «это не мое», а его уже никто не слушает, ни сотрудники, ни суд впоследствии и так далее. А вот в моем случае они должны были войти в дом, провести обыск, и обязательно дома нужно было найти пакет с пятью граммами анаши. Для этого и была создана многоступенчатая схема. По этой схеме первый удар приняла на себя Светлана, которую задержали якобы по подозрению: «шла женщина по улице, оглядывалась», как было написано в протоколе задержания. До этого она встречалась с одним своим знакомым, иностранцем, который якобы покидает Советский Союз, и он не успевает, просит ее передать лекарства своим знакомым, что она согласилась сделать. С этим лекарством ее и задержали, тоже оказался пакетик с анашой. Это было основанием для того, чтобы прийти ко мне с обыском.
Пришли. Искали, прежде всего, бумаги и книги, разумеется. И вот в процессе обыска на полке с книгами, за книгами один из сотрудников обнаружил этот самый пакет. Я тут же сделал заявление, естественно, что это не мое, услышал ответ, что это все так говорят, ну и началось.
Татьяна Вольтская: Наверное, были еще какие-то способы арестовать неправедного человека?
Константин Азадовский: Валюта могла иметь место и часто имела место. Был способ, вспомним дело Льва Самойловича Клейна, когда человека определенной ориентации. была статья тогда о мужеложстве и эта статья работала очень вяло, но когда нужно было, когда она касалась того человека, который интересовал наши органы, эта статья начинала работать. Так было с нашим замечательным, выдающимся этнографом и ученым Львом Самойловичем Клейном. А, кроме того, вообще, если нужно было человека устранить, то, в конце концов, повод можно всегда придумать.
Источник
Deep Mind State. Борьба с инакомыслием как увертюра к массовому террору
Что происходит в России? А просто — террор.
Сразу террор, полагаете вы? — Полагаю.
Я, как могу, много лет уже предупреждаю,
Там, где был раз, будет больше, чем два и чем три…
Трансформация невнятного посткоммунистического авторитаризма в новую жесткую военную теократию, которую путинская конституционная контрреформа вывела на финишную прямую, близка к завершению. Точка перехода количественных изменений в качественные пройдена, но осмысление произошедшего исторического перелома запаздывает. Так и не состоявшееся российское гражданское общество продолжает метаться в отведенной ему Кремлем резервации как курица с оторванной головой. Но это всего лишь агония «старого доброго авторитарного мира», который никогда уже не вернется в Россию в своем привычном успокаивающе-вегетарианском обличье. Дальше — жесть.
Этот качественный скачок в эволюции режима произошел не на пустом месте, а стал следствием наложения друг на друга двух ранее длительное время развивавшихся параллельно тенденций: создания нового «глубинного государства» (deep state) и формирования новой эффективной технологии манипуляции массовым сознанием из обломков советских и досоветских мифологем (deep mind). В точке пересечения этих тенденций как раз и возникла очередная версии русского «deep mind state», но на этот раз не монолитная, а комбинированная православно-коммунистическая. Насколько такой эклектичный формат тоталитарной системы жизнеспособен, нам предстоит увидеть в ближайшие несколько лет, но инкубационный период он успешно преодолел и готов к быстрой экспансии. Гораздо более быстрой, чем многие ожидают.
Глубинное государство — жупел конспирологов всех мастей и типов — действительно существует, причем везде. Но если в Европе оно расположено ниже ватерлинии государственного лайнера, то в России это подводная часть айсберга. Иными словами, в России глубинное государство — это и есть единственно настоящее государство, а все, что над ним, есть не более чем сияющий ослепительной белизной декор. При большевиках русское глубинное государство оформилось институционально в виде партийно-номенклатурной системы, которая сильно деградировала в годы застоя, что во многом обусловило кризис в СССР. Перестройка неосмотрительно снесла эти руины, в результате чего сияющая верхушка государственного айсберга провалилась в зияющую пустоту криминального хаоса. Однако при Путине этот «вакуум» самоорганизовался, и на месте коммунистической вертикали была выстроена мафиозная вертикаль, скрепленная не столько идеологией, сколько воровскими понятиями.
На протяжении нескольких десятилетий новое «внутреннее» мафиозное государство укреплялось и разрасталось вширь и вглубь, пока метастазы его не проникли буквально в каждую клеточку государственного организма. Как это часто бывает с любой тяжелой болезнью, большую часть времени этот процесс протекал незаметно. Все вроде бы видели, что происходит, но полагали, что процесс развивается где-то рядом, в каком-то параллельном государственном мире, и поэтому впереди по курсу еще маячит финальная битва добра и зла, в которой «истинная государственность» победит «глубинную». Но когда настало время этой битвы, выяснилось, что сражаться некому: созданное Путиным новое глубинное государство полностью захватило и подчинило себе внешнее государство.
Одновременно «понятия», первоначально лежавшие в основании путинской государственности и даже снискавшие ей славу безыдейной («только про деньги»), стали медленно замещаться наспех слепленными из подсобного материала идеологическими конструкциями. В дело шел любой «ценностный мусор», любые обломки старых мифов — самодержавный патернализм, панславизм, культ победы, народничество (глубинный народ), евразийство, левая и правая риторика и так далее. Казалось бы, из этих исторических отходов ничего приличного сварить нельзя, но хороший повар знает: секрет успеха блюда, изготовленного из подтухших продуктов, кроется в остром соусе. Когда все эти изжившие себя «культы и культики» приправили пикантной смесью из версальского синдрома, ксенофобии и православного мессианства, образовалась достаточно стабильная идеологическая субстанция, показавшая высокую эффективность в промывке мозгов сбитого с толку тремя десятилетиями безвременья населения.
Как «Спутник», который, хоть и не так хорош, как вакцина от Pfizer, но, как оказалось, в принципе тоже работает, так и путинизм, хоть и не коммунизм, но пока неплохо «забирает». Людям в основном нравится, причем не только в России — на Западе у Путина много сторонников, и, похоже, его «регистрируют» параллельно со «Спутником» все большее число стран. Как быстро к нему выработается иммунитет, сказать сложно. В отличие от коммунизма или национал-социализма, это не столько доктринальная, сколько «чувственная» система, ориентированная на сиюминутное настроение массы. Под путинизм пока не заведен когнитивный каркас — теоретическая база, обеспечивающая бесперебойное воспроизводство идеологии при смене поколений. Но в пределах одного поколения достаточно и одной эмоции. Так или иначе, проект создания эрзац-идеологии оказался успешным, и на исходе второго десятилетия правления Путина он был выведен на планируемые мощности.
Эти два обстоятельства — завершение формирования тоталитарно-репрессивной инфраструктуры (hardware) и успешная апробация эрзац-идеологии, созданной путем глубокой модернизации устаревших образцов (software) — надо принимать во внимание, оценивая перспективы и тенденции развития путинского режима. Его неизбежное в долгосрочном плане историческое фиаско не исключает возможности резкого укрепления и даже экспансии в краткосрочной и среднесрочной перспективе. При этом режим продемонстрирует свойства и характеристики, которые ранее либо вообще не наблюдались, либо наблюдались как слабо диагностируемая тенденция.
Эти изменения носят латентный характер. Но, как и любой глубинный процесс, они имеют внешние проявления, которые, на первый взгляд, могут казаться малозначительными, но на самом деле отражают саму суть происходящих перемен. Признание любой нелояльности «нежелательным экстремизмом», начавшееся с организаций, ассоциируемых с Навальным и Ходорковским, является одним из таких важнейших индикаторов. Это, безусловно, не локальная инициатива, заточенная под персоналии, а новая формула (modus operandi), которая со временем будет применяться повсеместно и ко всем без исключения. Речь идет о «фазовом переходе» репрессивной политики от подавления «активизма», то есть деятельного проявления несогласия с режимом, к подавлению «инакомыслия», то есть пассивного критического и даже просто нейтрального отношения к режиму. Этот переход — не стилистический, а сущностный, он затронет буквально все стороны общественной жизни в России.
Эта диктатура уже больше никогда не будет такой комфортной для элит, какой она была на «разгонном» отрезке своей исторической траектории. Она вышла на стационарную орбиту и теперь движется к своему зениту. Управляемо спуститься на более низкую орбиту она не сможет — или дальше вверх по пути репрессий, или неуправляемый спуск с приземлением, где придется, если не с полным сгоранием в плотных слоях революционной атмосферы. На этом пути привычные правила существенно изменятся. Это как с европейским и американским футболом — названия похожи, а игра разная. Я не уверен, что все фанаты путинского режима (и не только они) сегодня до конца осознают, какой именно матч им предстоит досмотреть.
Переход от борьбы с активом к борьбе с инакомыслием — штука не механическая. Прежде всего, он предполагает изменение глубины вспашки общественного поля. Придется поменять грабли, которыми прочесывали траву, избавляясь от сорняков, на острый плуг, который будет переворачивать и корежить социальные пласты. И это естественно, потому что меняется масштаб задачи. Если раньше «врагов» в количественном отношении было относительно немного и их можно было «пересчитать», то теперь их неисчислимое множество. Инакомыслие не поддается точному определению, при определенном угле зрения под эту категорию можно отнести практически все население, при этом угол государство может изменять произвольно.
Соответственно, для борьбы с инакомыслием индивидуальный подход, адресные репрессии и прочие относительно «мирные штучки» не эффективны. Здесь работает только логика больших цифр. Когда каждый является потенциальным врагом, для применения индивидуального подхода просто не остается ни времени, ни силового ресурса. Поэтому переход к борьбе с инакомыслием является обязательной увертюрой для массовых репрессий. Немыслимое, казалось бы, оставленное в далеком прошлом, стоит, на самом деле, на пороге и вот-вот готово шагнуть в российскую повседневную жизнь.
Есть много разных косвенных признаков, указывающих на то, что эндокринная система диктатуры начала гормональную перестройку под массовый террор. Упрощение правосудия до уровня «троек», санкционирование внесудебных расправ, восстановление в правах базовых для оправдания массовых репрессий категорий «изменник родины», «антироссийская пропаганда», «экстремист (диверсант)», «иноагент (вредитель)». Восстанавливается исподволь даже экономическая основа массового террора — принудительный труд заключенных на «великих стройках». Мысль о том, что зека должны заместить собою мигрантов, со временем неизбежно разовьется в императив, что зека должно быть не меньше, чем требуется России мигрантов. А то, что хорошо для «Газпрома», «Роснефти» и «Ростеха», тем более хорошо для ФСИН. Если присмотреться внимательней ко всем этим деталям, то можно уверенно сказать, что Россия беременна новым ГУЛАГом.
Но все изменится не только для общества. Режим тоже пока не очень осознает, каковы будут для него самого долгосрочные последствия перехода от точечных к массовым репрессиям, а они, безусловно, будут. Прежде всего будет уничтожена обширнейшая «нейтральная полоса» между режимом и обществом. Резко сократится количество тех, кого это все не касается. Ранее нейтральные общественные частицы начнут быстро поляризоваться. В новом обществе трудно будет оставаться «просто порядочным человеком», оно быстро поделится на жертв и палачей. Но палачей по определению всегда меньше, чем жертв. Соответственно уровень скрытого неприятия системы и сопротивления ей парадоксальным образом по мере нарастания репрессий будет не уменьшатся, а увеличиваться. Это как с налогами: после определенного момента повышение налоговой ставки приводит лишь к снижению их собираемости.
Но самым главным последствием, пожалуй, станет другое. Размытость границ в определении инакомыслия делает практически неизбежным внутриклановые зачистки с целью консолидации власти перед лицом растущих внутренних и внешних вызовов. Масштабные репрессии внутри кремлевского пула практически неизбежны, и это вопрос самого ближайшего будущего. Думаю, что они затронут уже не только «улюкаевых» или «абызовых», но и некоторых людей «ближнего круга», не говоря уже об их «кошельках». Все это постепенно приведет к тому, что ощущение тревоги и опасности будет разделено между абсолютно всеми представителями элиты, а не только между «либеральными лузерами». Мотивация покончить с навязчивыми страхами, порождаемыми массовым террором, будет с каждым месяцем и годом только усиливаться.
В целом непонятно, как практически уже неизбежный новый «большой террор» впишется в современный культурно-исторический ландшафт России. Все-таки с точки зрения своей социально-классовой структуры Россия Путина — это уже не совсем Россия Сталина. Прежде всего, нет более огромной компактной массы патриархального крестьянства, проживающей в сельской резервации и рвущейся в города. Атавизм крестьянского сознания, конечно, не преодолен, но оно теперь равномерно рыспылено по всей социальной поверхности России, а это немного другое. Все-таки поменялись политические и культурные стандарты. И коммунизм, и нацизм при всем том вписывались в жесткую логику своего времени. Не то чтобы это все совсем нельзя было повторить, но сегодня это сделать значительно трудней. Поэтому есть робкая надежда, что второе издание «большого террора» будет его облегченно-пародийной версией, менее кровавой и существенно менее долговечной.
Источник
