Чужой царь — Петр III
Немало в русской истории личностей, которые своими действиями заставляют потомков (а в некоторых случаях и даже их современников) удивлённо пожимать плечами и задаваться вопросом – «Принесли ли люди этой стране хоть какую-то пользу?».
К сожалению, среди подобного рода деятелей попадаются и люди, которые в силу своего происхождения попадали на самую верхушку русской государственной власти, внося своими действиями сумбур и разлад поступательному движению государственного механизма, а то и откровенно нанося вред России в масштабах развития страны. К таким людям можно отнести и российского императора Петра Фёдоровича, или попросту царя Петра III.
Деятельность Петра III на посту императора была неразрывно связана с Пруссией, являвшейся в середине ХVIII века крупной европейской державой и игравшей немаловажную роль в крупном военном конфликте того времени – Семилетней войне.
Семилетнюю войну вкратце можно охарактеризовать как войну против чересчур усилившейся после раздела австрийского наследства Пруссии. Россия участвовала в войне в рамках антипрусской коалиции (состоявшей из Франции и Австрии согласно Версальскому оборонительному союзу, и примкнувшей к ним в 1756 году России).
В войне Россия отстаивала свои геополитические интересы в Прибалтийском регионе и северной Европе, на территории которых устремила свой алчный взгляд Пруссия. Недолгое царствование Петра III из-за его чрезмерной любви к Пруссии пагубным образом отразилось на российских интересах в этом регионе, и как знать – как бы сложилась история нашего государства, если бы он задержался на троне подольше? Ведь вслед за сдачей позиций в практически выигранной войне с пруссаками, Пётр готовился к новому походу – против датчан.
Петр III Фёдорович был сыном дочери Петра I Анны и герцога Голштейн-Готторпского Карла Фридриха (который был сыном сестры шведского короля Карла XII и это создавало известный парадокс для царствующих домов двух держав, поскольку Пётр являлся наследником как русского, так и шведского престола).
Полное имя Петра звучало как Карл Пётр Ульрих. Последовавшая через неделю после его рождения смерть матери оставила Петра фактически сиротой, поскольку беспорядочная и разгульная жизнь Карла Фридриха не позволяла ему проводить воспитание сына должным образом. А после смерти отца в 1739 году его воспитателем стал некий гофмаршал О. Ф. Брюммер, старой закалки суровый солдафон, подвергавший мальчика всяким наказаниям за малейшую провинность, и прививавший ему идеи лютеранской кротости и шведского патриотизма (что говорит о том, что Петра готовили первоначально всё-таки к шведскому престолу). Пётр рос впечатлительным, нервным человеком, любившим искусство и музыку, но больше всего обожавшим армию и всё, что хоть как-то было связано с военным делом Во всех остальных областях познания он оставался полным невеждой.
В 1742 году мальчика привозят в Россию, где им занялась его тётка, императрица Елизавета Петровна. Его крестили под именем Петра Фёдоровича, а Елизавета подобрала кандидатуру на роль его жены дочь Христиана-Августа Анхальт Цербстского и Иоганны-Елизаветы — Софию Августу Фредерику (в православии — Екатерина Алексеевна).
Венчание молодожёнов произошло 21 августа 1745 года.
Отношения с Екатериной у Петра не задались с самого начала: инфантильный юноша сильно уступал интеллектом своей жене, по-прежнему интересовался детскими военными играми и совершенно не проявлял никаких знаков внимания к Екатерине. Считается, что до 1750-х годов между супругами не было никаких отношений, однако после некоей операции, Екатерина рожает от Петра в 1754 году сына Павла. Рождение сына не помогло сблизить чужих по сути людей, у Петра появляется фаворитка Елизавета Воронцова.
Примерно в это же время Петру Фёдоровичу выписывают полк голштинских солдат, и практически всё своё свободное время он проводит на плацах, полностью отдавшись военной муштре.
За время проживания в России Пётр так почти и не научился русскому языку, он вообще не любил Россию, не пытался узнать её историю, культурные традиции, а многие русские обычаи просто-напросто презирал. Таким же неуважительным было и его отношение к русской церкви, — по свидетельствам современников, во время церковных служб он вёл себя неподобающе, не соблюдал православные обряды и посты.
Императрица Елизавета сознательно не допускала Петра к решению каких-либо политических вопросов, оставив за ним единственную должность директора Шляхетского корпуса. При этом, Пётр Фёдорович, не стесняясь, критиковал действия русского правительства, а после начала Семилетней войны открыто выказывал симпатии к Фридриху II, прусскому королю. Всё это, естественно, не добавляло ни популярности, ни сколько-нибудь малого уважения к нему со стороны кругов русской аристократии.
Интересным внешнеполитическим прологом царствования Петра Фёдоровича был случай, «приключившийся» с фельдмаршалом С. Ф. Апраксиным. Вступившая в Семилетнюю войну Россия довольно быстро перехватила у пруссаков инициативу на Лифляндском направлении, и всю весну 1757 оттирала армию Фридриха II на запад. Мощным натиском загнав прусскую армию за реку Неман после генерального сражения при деревне Гросс-Егерсдорф, Апраксин внезапно повернул русские войска назад. Очнувшиеся только спустя неделю пруссаки быстро наверстали потерянные позиции, и преследовали русских по пятам вплоть до самой прусской границы.
Что же случилось с Апраксиным, этим опытным полководцем и ветераном-воякой, что за наваждение нашло на него?
Объяснением служит полученное в те дни Апраксиным от канцлера Бестужева-Рюмина известие из столицы Российской империи о внезапной болезни Елизаветы Петровны. Логично рассудив, что в случае её смерти, на престол вступит Пётр Фёдорович (бывший без ума от Фридриха II) и за военные действия с прусским королём по голове его точно не погладит, Апраксин (скорее всего, – по приказу решившегося тоже перестраховаться Бестужева-Рюмина) отступает назад, в Россию.
На тот раз обошлось, Елизавета отошла от болезни, впавший в немилость канцлер отправлен в деревню, а фельдмаршала отдали под суд, длившийся затем три года и закончившейся внезапной смертью Апраксина от апоплексического удара.
Однако позже Елизавета Петровна всё же умирает, и в 25 декабря 1761 года Пётр Фёдорович вступает на престол.
Буквально с первых же дней после воцарения, Пётр III развил бурную деятельность, словно доказывая всему царскому двору и себе то, что он может править лучше своей тётки. Со слов одного из современников Петра, — «уже с утра он был в своём рабочем кабинете, где заслушивал доклады …, потом спешил в Сенат или коллегии. … В Сенате за наиболее важные дела он брался сам энергично и напористо». Словно в подражание своему деду, реформатору Петру I, он предполагал проведение серии преобразований.
Вообще, за 186 дней своего царствования Пётр успел издать множество законодательных актов и рескриптов.
Среди них сколько-нибудь серьёзными можно назвать указ о секуляризации церковной земельной собственности и Манифест о пожаловании «всему российскому благородному дворянству вольности и свободы» (благодаря которому дворяне получили исключительно привилегированное положение). Помимо этого, Пётр словно начал некую борьбу с российским духовенством, издав указ об обязательном бритье бород священников и предписывая им форму одежды, весьма схожую с формой лютеранских пасторов. В армии Пётр III повсеместно насаждал прусские порядки несения военной службы.
Чтобы хоть как-то поднять неуклонно падающую популярность нового императора, его приближенные настаивали на проведении в жизнь некоторых либеральных законов. Так, например, за подписью царя был издан указ об упразднении Тайной розыскных дел канцелярии.
С положительной стороны можно охарактеризовать экономическую политику Петра Фёдоровича. Он создал Государственный банк России и издал указ о выпуске ассигнаций (вступивший в законную силу уже при Екатерине), Петром III было принято решение о свободе внешней торговли России, — все эти начинания в полной мере, однако, воплотились в жизнь уже в царствование Екатерины Великой.
Сколь интересны были замыслы Петра в экономической отрасли, столь же печально обстояли дела во внешнеполитической сфере.
Вскоре после восшествия Петра Фёдоровича на престол в Санкт-Петербург прибывает представитель Фридриха II Генрих Леопольд фон Гольц, основная цель которого была в проведении переговоров о сепаратном мире с Пруссией. Так называемый «Петербургский мир» от 24 апреля 1762 года с Фридрихом был заключён: Россия возвратила все завоёванные у Пруссии восточные земли. Помимо этого новые союзники договорились о предоставлении друг другу военной помощи в виде 12 тысяч человек пехоты и 4-х тысяч единиц кавалерии в случае войны. И вот это условие для Петра III было куда важнее, поскольку он готовился к войне с Данией.
Как свидетельствовали современники, ропот на Петра, в результате всех этих сомнительных внешнеполитических «достижений», был «всенародным». Зачинщицей заговора стала жена Петра Фёдоровича, отношения с которой у того в последнее время ухудшились донельзя. Выступление Екатерины, объявившей себя 28 июня 1762 года императрицей, было поддержано в среде гвардейцев и рядом придворных вельмож, — Петру III Фёдоровичу ничего не оставалось, как подписать бумагу о собственном отречении от престола.
6 июля временно находящийся в городке Ропше (до перевода в Шлисседьбургскую крепость) Пётр скоропостижно умирает «от геморроидальных впал и прежестоких колик».
Так закончилась бесславное короткое царствование нерусского по духу и деяниям императора Петра III.
Источник
Император Пётр III. Путь к трону
Итак, 5 февраля 1742 г. наследный герцог Голштейн-Готторпа и Шлезвига Карл Петер Ульрих прибыл в Санкт-Петербург. Здесь он принял православие, получил новое имя – Петр Федорович, титул Великого князя и был назначен наследником престола Российской империи.
Самое любопытное, что все историки, описывающие события тех лет, пользуются одними и теми же источниками. Однако, словно пребывая под гипнозом «Екатерининской традиции», большинство из них тщательно выбирают из воспоминаний и мемуаров современников только факты, должные подтверждать устоявшееся мнение об этом Великом князе и императоре. Либо вольно трактуют в том же ключе факты, свидетельствующие скорее в пользу Петра III. К другим персонажам они относятся гораздо более снисходительно. Приведем несколько примеров.
Французский дипломат Клод Рюльер в своих «Записках» рассказывает о находчивом караульном, который говорит проходящему мимо него высокопоставленному лицу: «Кто тебя не узнает? Ты освещаешь все места, которыми проходишь» (вы же понимаете, что постовой не мог не узнать, даже в полумраке, силуэт охраняемого лица).
За эту нехитрую лесть солдат получил золотую монету. Можно представить, какой град насмешек и уничижительных отзывов последовал бы в комментариях историков, если бы речь шла о Петре III. Но любительницей таких комплиментов оказалась Екатерина, и потому данный эпизод трактуется, как доказательство «любви солдат к матушке-императрице».
А вот свидетельства о том, что один из русских императоров (по имени Петр), при виде таракана, шарахался в сторону и даже падал в обморок. Вы представляете, какой шквал зубоскальства поднялся бы, если бы этот Петр был «третьим по счету»? Но речь идет о Петре I, и потому факт проходит по разряду «причуды гения».
Еще одно сравнение этих императоров: один из них очень хорошо (почти профессионально) играет на скрипке, другой – маршевые «дроби» на барабане отбивает. Но, поскольку любитель барабанного стука Петр I, то никакой он не солдафон – как вы вообще, подумать такое могли? А о Петре III Пикуль напишет: подыгрывал Фридриху II «на своей дурацкой скрипице».
А вот это о ком?
О Петре III. Вы думаете, автор восхищается? Не дождетесь! Во-первых, писалось это, когда уже была создана и утвердилась «Екатерининская легенда», французские энциклопедисты в переписке с «Семирамидой Севера» состояли. Во-вторых, привычный к тому, что при королевских дворах всё продается и все покупаются, куртуазный француз комментирует поступок императора следующим образом:
И все радостно повторяют эти слова, произнося скороговоркой «справедливость» и делая акцент на «глупости».
Интеллектуальный уровень Великого князя Петра Федоровича
Часто приходится читать, что не слишком образованная (мягко говоря) императрица Елизавета пришла в ужас от уровня развития и образованности приехавшего в Россию мальчика. Что тут можно сказать? Если она расспрашивала его о парижских модах и новых бальных танцах, то Карл Петер Ульрих мог, конечно, и «провалить вступительный экзамен».
А вот наставник Петра в светских науках, академик Я. Штелин, писал, что у наследника высокие способности к обучению и прекрасная память – «отличная, до крайних мелочей».
Скоро Петр уже «знал твердо главные основания русской истории, мог пересчитать по пальцам всех государей от Рюрика до Петра I» (Штелин). На русском языке Петр сносно говорил уже через год (утверждение Н.И. Панина о том, что «Петр по-русски почти не говорил», является ложным и служит цели очернения свергнутого императора). А вот любившая при каждом удобном случае подчёркивать свой патриотизм Екатерина II, по-русски говорить толком так и не научилась – жуткий немецкий акцент сохранялся у неё до конца жизни, про многочисленные ошибки при письме не стоит даже и говорить. А ведь она пережила убитого мужа на 34 года. Воспитанный в Киле наследник, конечно же, не мог в одночасье стать русским. Русской, вопреки распространенному заблуждению, не стала и Екатерина II. Разница между супругами была в том, что Петр чувствовал себя «немцем на русской службе», Екатерина же – немкой, завоевавшей Россию. Отсюда и дикие траты на содержание ее Двора, и какие-то сумасшедшие, вызывающие недоумение несоразмерностью, подарки за «ночи любви», так что любой фаворит за несколько дней становился «крезом». Этим же объясняется и превращение подавляющего большинства населения чужой для нее страны в бесправных рабов, которым и приходилось оплачивать «красивую жизнь» Екатерины и ее фаворитов.
Но вернёмся к Петру и его обучению в России. Гуманитарным наукам он предпочитал точные, часто прося Штелина заменить занятие по истории, географии или по изучению латинского языка уроком математики. Но, больше всего, его привлекали фортификация и артиллерийское дело. Согласно описи библиотеки наследника, в ней хранились книги на немецком, французском, итальянском и английском языках, в том числе, первое французское издание трудов Вольтера. Книга, напечатанная на русском языке, была лишь одна, но зато какая! Первый и единственный выпуск петербургского научного журнала «Краткое описание комментариев Академии наук». Не было книг на латинском языке, к которому Петр с детства питал отвращение.
Все знают об огромном интересе, который с детских лет проявлял Петр ко всему, связанному с военным делом и армией. Однако в Петербурге Великий князь научился играть на скрипке и, по словам Штелина, мог быть партнёром профессиональных музыкантов (хоть и фальшивил порой в некоторых, особенно трудных, местах). Как минимум раз в неделю устраивались большие концерты с его участием. Чрезвычайно критически настроенный против Петра мемуарист А.Т.Болотов тоже признает, что тот «играл на скрипице… довольно хорошо и бегло». Тогда же наследник «стал обладателем ценного собрания скрипок кремонских, Амати, штайнеровских и других знаменитых мастеров» (Штелин). А в 1755 г. Петр ещё и открыл в Ораниенбауме певческую и балетную школу для подготовки русских артистов. Так что рассказы врагов наследника о беспросветном солдафонстве Петра Федоровича, мягко говоря, не вполне соответствуют действительности
Систематическому и регулярному обучению наследника весьма мешала взбалмошная Елизавета. Императрица требовала, чтобы Петр присутствовал на всех придворных балах и праздниках (а они очень часто проходили в ночное время) и сопровождал ее в поездках – в Москву, Киев, на богомолья в различные монастыри.
Наставником Петра в Православии был назначен учёный монах Симон Тодорский (он же обучал потом невесту великого князя – будущую Екатерину II).
С этим учителем наследник вел самые настоящие, и весьма эмоциональные, богословские диспуты – буквально по каждому догмату, что также является свидетельством хорошего образования и высокой эрудиции мальчика. А вот его жена Екатерина Алексеевна с наставником не спорила – то ли уровень образования не позволял, то ли боялась, что учитель плохо отзовется о ней при Елизавете.
Вероятно, эти споры Петра со своим духовным наставником и послужили источником сплетен о том, что наследник намеревается ввести на Руси лютеранство. Нам неизвестно содержание этих дискуссий, но утверждают, что очень похожие мысли о реформировании Православной церкви (а не веры) высказывал в то время М.В. Ломоносов, которого в измене православию никто не обвинял. И об идеях Ломоносова мы знаем: они излагаются в его письмах фавориту Елизаветы И.И. Шувалову. Что же предлагал Ломоносов? Не ограничивать вдовцов в количестве браков, запретить пострижение в монастыри людей, которые ещё способны иметь детей, крестить младенцев не в холодной, а в теплой воде. Кроме того, он, учитывая тяжёлый климат России, предлагал перенести время Великого поста на позднюю весну или раннее лето, так как «посты учреждены не для самоубийства вредными пищами, но для воздержания от излишества».
Женитьба наследника
7 мая 1745 г. достигший совершеннолетия Петр был официально объявлен владетельным герцогом Гольштейна. А в августе того же года состоялась свадьба Петра и немецкой принцессы Софии Фредерики Августы. Ангальт-Цербстской, получившей при крещении русское имя Екатерина Алексеевна.
С точки зрения Елизаветы, главным достоинством этой кандидатки была ее худородность: императрица надеялась, что благодарная ей девица станет хорошей женой и послушной невесткой. Пришедшая к власти в результате дворцового переворота, она страшно боялась нового заговора. Поэтому Елизавета не доверяла наследнику престола, которого устранила от любых государственных дел и, фактически, держала под домашним арестом (позже точно так же не будет доверять своему сыну и Екатерина II). И потому Елизавета отвергла очень интересные варианты с женитьбой Петра на французской или саксонской принцессе (отец которой был также и польским королем), и «выписала» ему, по рекомендации Фридриха II, захудалую немочку, дочь одного из генералов этого короля. И, как мы знаем, жестоко ошиблась в своих расчетах. Благодарна будущая Екатерина II была не ей, а Фридриху II. Вот что писала она ему накануне свадьбы из Москвы:
Итак, наследник российского престола Петр Федорович всего лишь открыто восхищается талантами Фридриха II (и он не одинок, Фридрих – очень яркая личность, сильный и неординарный человек, у него множество поклонников по всей Европе). А его жена, в это же время, посылает Фридриху II тайные письма, в которых даёт обязательства «быть благодарной». Что хуже, страшнее, опаснее?
Петр и Екатерина были знакомы с 1739 г., и даже состояли в родственных связях – София Фредерика Августа приходилась Карлу Петеру Ульриху троюродной сестрой. В первом варианте «Записок» Екатерины, о знакомстве с Петром в 1739 г. (ещё в Германии) написано:
Ни о каком болване и дегенерате, как видите, даже и речи не идёт. Но, в отредактированном варианте мы читаем:
Напомню, что речь идёт об 11-летнем мальчике. Который, если верить отредактировавшей свои «Записки» старой императрице, уже в этом возрасте был законченным алкоголиком.
Супруги оказались очень разными людьми, отношения между ними не сложились. В своих «Записках» Екатерина не скрывала, что с самого начала, мечтала об одном – стать самодержавной императрицей России. На пути к этой цели стояли два человека – правящая императрица Елизавета и ее племянник, законный наследник престола, муж Екатерины. С Елизаветой Петровной приходилось считаться и соблюдать приличия, но «живость характера», все же, заставила ее через канцлера Бестужева вступить в рискованные отношения с британским посланником Вильямсом (Елизавета какое-то время была даже близка к тому, чтобы выслать невестку из страны, спасло ее рождение наследника). А вот мужа Екатерина Алексеевна, с самого начала демонстративно презирала, и после смерти Елизаветы, немедленно устроила заговор, стоивший императору жизни. Чтобы, перед лицом потомков, оправдать себя и очернить супруга, Екатерина создала миф о ненавидевшем все русское болване-императоре. Себя же она представила кроткой страдалицей, вынужденной долгие годы сносить несправедливые оскорбления вечно пьяного дурака-мужа. Который, к тому же, и полноценным мужчиной не был никогда (надо же было как-то объяснить наличие у «примерной жены» такого количества любовников). В частности, она утверждала, что, в своем развитии муж был ребенком, и, после свадьбы, ночи с ним она проводила не в постели, а за игрой в оловянные солдатики, оставаясь девственницей на протяжении то ли 5, то ли 9 лет. Однако до нашего времени дошла, написанная на французском языке, записка Петра, адресованная Екатерине:
Написано это в 1746 г., через год после свадьбы, Петр упрекает жену в неверности. Какая уж тут девственность, сохраняемая на протяжении 9 лет!
Интимные отношения между супругами продолжались, как минимум, до начала 1754 года, поскольку до рождения Павла Екатерина беременела несколько раз (эти беременности заканчивались выкидышами). Уже после начала отношений с Сергеем Салтыковым (который стал первым из многочисленных фаворитов Екатерины) очередная беременность, закончилась, наконец, рождением её первенца – Павла (20 сентября 1754 года). Петр не сомневался в законности происхождения этого мальчика. В письме королю Швеции (с которым, кстати, был отправлен в Стокгольм граф Салтыков), сообщая о рождении Павла, Петр называет его «мой сын». А вот следующего ребенка – рожденную Екатериной в 1757 г. дочь Анну, он в письме к тому же адресату «своей» не называет.
О рождении Анны Петр отозвался следующим образом:
Таким образом, Петр был уверен, что Павел является его сыном. А вот в том, что он отец Анны – сильно сомневался.
О многом говорит и новый титул Павла, дарованный ему императором Петром III: он стал не просто Великим князем, а первым в России цесаревичем – во Франции этому титулу соответствовал «дофин», в Швеции – «кронпринц». Напомним, что, согласно закону, установленному Петром I, император был волен сам назначать преемника, не обращая внимания на степень родства. Петр III заранее указывал своим подданным, кто будет их следующим императором.
Эти беременности Екатерина не скрывала. А вот беременность от Григория Орлова скрывалась ею от всех, и роды были тайными. Это говорит о том, что к этому времени близости с мужем у нее уже давно не было, и, следовательно, не было возможности выдать ребенка за сына Петра.
Итак, у самого Петра Федоровича сомнений по поводу происхождения Павла, не было. Но придворные сплетники приписывали рождение первенца великокняжеской семьи именно «любовному усердию» графа Сергея Салтыкова, (да и Екатерина в своих «Записках» дает очень серьёзные основания думать об этом).
Пикуль же в романе «Пером и шпагой» ошибочно называет отцом Павла Станислава Августа Понятовского, который место в постели Великой княгини занял позже – в 1755 г.
Дочерью Понятовского, видимо, и стала Анна (умерла в возрасте двух лет). А Петр в это время увлекся фрейлиной Екатерины – Елизаветой Воронцовой, которая была моложе его на 11 лет.
Елизавета Петровна и ее отношения с наследником
Что касается Елизаветы, которая сама и вызвала Петра в Россию, то она сразу же невзлюбила воспитанного в чуждой для нее германской среде племянника. И это почувствовали придворные подхалимы, которые, чтобы угодить императрице, рассказывали о наследнике всевозможные гадости. Елизавета этим сплетням внимала вполне благосклонно, и наследник российского престола неожиданно превратился в изгоя в царском дворце, поддерживать тесные отношения с ним было опасно для карьеры.
Петр не любил свою тётку (и было за что) и презирал ее жадных фаворитов, ничтожных придворных подхалимов, министров, продажность которых была известна всем. Елизавета, ее фавориты, подхалимы и продажные министры утверждали, что наследник не любит и презирает Россию. Очень знакомая и удобная для правителей любой страны формула, не правда ли? Не любишь «его величество» и многочисленных «высокородий» и «превосходительств» отирающихся возле него – значит не патриот, и гражданин негодный.
В отличие от своей жены Екатерины, которая в случае необходимости могла быть льстивой, угодливой и послушной, Петр не считал нужным заниматься притворством. Он, единственный, отказывался наряжаться женщиной на странных балах Елизаветы, куда мужчины должны были являться в женских платьях, а дамы – надевать мужские костюмы. Участие для придворных было обязательным, за неявку они платили крупный штраф. Екатерина же с удовольствием принимала участие в этих маскарадах, так как считала, что ей идёт военный мундир.
Страдая от недостатка любви и внимания, Петр тосковал по родному для него Гольштейну, неосторожно высказывая сожаления о своей судьбе, забросившей его в далёкую страну, где он всем чужой и никому не нужен. Придворные шпионы доносили об этих настроениях наследника императрице, многое добавляя от себя. Ярким примером такой клеветы служат мемуары А.Т.Болотова, который пишет, что Петр, якобы, встав на колени перед портретом Фридриха II, назвал его своим государем. Эта ложь растиражирована во множестве исторических трудов и околоисторических романов. А вот простодушная оговорка Болотова о том, что сам он ничего подобного не видел, просто «говорят об этом», остаётся «за кадром».
Канцлер империи А.П.Бестужев активно торговал интересами России, беря деньги от британцев и австрийцев (вовлекая в свои грязные дела и Екатерину). Чтобы отвлечь внимание от себя и своей подопечной, он, в то же время
В результате постоянных доносов таких «доброжелателей», Елизавета все больше ожесточалась против племянника. Как мы уже говорили, он фактически находился под «домашним арестом», не имея права свободного перемещения – буквально на все приходилось испрашивать разрешение подозрительной тетки. Вот, например, выдержка из письма Великого князя к фавориту Елизаветы И.И. Шувалову:
При этом Елизавета ещё и смела обвинять его в недостаточной любви и в неблагодарности. Естественно, Петр, по возможности, избегал общения с такой «благодетельницей» и ее подхалимами, все более отдаляясь от «большого» двора, что только усугубляло ситуацию. Зато у Великого князя установились хорошие отношения с «обслуживающим персоналом», что очень не нравилось его тётке, которая поручила обергофмейстеру двора наследника Н.Н.Чоглакову пресекать «игры с егерями и солдатами. всякие шутки с пажами, лакеями и иными негодными людьми». При этом, сама Елизавета свободно общалась с певчими, горничными, поломойками, лакеями и солдатами, а ее пристрастие к английскому пиву «подвергалось осуждению как проявление низости происхождения». Видимо, в глубине души, она понимала, что ведёт себя неподобающе званию, но изменять своим привычкам не желала. И, в качестве компенсации, требовала, чтобы Петр стал «настоящим» императором.
После смерти Чоглокова присматривать за наследником поручено было не кому-нибудь, а главе Тайной канцелярии – А.И. Шувалову. Елизавета требовала от него «отчетов о поведении великого князя; она была разгневана, узнав, что он отсутствовал при Петре Федоровиче, когда тот проводил в окрестностях Ораниенбаума маневры со своим отрядом».
Любопытно, что другим «подопечным» А.И. Шувалова, о котором он также слал отчёты Елизавете, был в то время «Шлиссельбургский узник» – законный российский император Иоанн Антонович, называть которого теперь было велено везде Григорием. Очень показательно, не правда ли?
Опасалась императрица не напрасно: имеются свидетельства того, что далеко не все были в восторге от бесконечных балов и все новых и новых платьев «веселой Елизавет». У страны не было самостоятельной внешней политики, дела приходили в расстройство и упадок, народ нищал, и многие украдкой начинали поглядывать в сторону наследника, с надеждой ожидая нового царствования. Так, солдаты Преображенского полка (полковником и шефом которого была сама императрица) заявили однажды Петру:
И подобные случаи, о которых тут же доносили императрице, были не единичны. Так что подозрения Елизаветы не были беспочвенными, вот только смотрела она не в ту сторону – опасалась заговора со стороны неизменно лояльного ей Петра, упуская из вида интриганку Екатерину.
Бестужев предлагал Екатерине сделать ее официальной соправительницей Петра (но она хотела большего). А подполковник лейб-кирасирского полка М.И. Дашков в декабре 1761 г. предложил ей отстранить от власти и тяжело больную Елизавету, и ее наследника – Петра (но Екатерина была в то время беременна от Григория Орлова, и не решилась).
Лишь единственный раз, после отставки и ареста Бестужева, тучи сгустились над головой Екатерины. Но старый хитрован понимал: за «простое воровство», конечно, по головке не погладят, а вот за «политику» – сразу же, потащат в Тайную канцелярию, на дыбу. А потом, если выживет, от пыток не умрет — на каторгу. И потому на допросах о Екатерине умолчал.
Особенно плохо императрица стала относиться к наследнику после 1755 г. В это время она неоднократно публично нелицеприятно высказывалась о нем, в том числе и при иностранных дипломатах. Елизавета ревниво отстранила наследника от всех государственных дел, участие Петра Федоровича в созданной в 1756 г. Конференции при высочайшем дворе (консультативный орган) носило чисто формальный характер, к его мнению никто не прислушивался, в 1757 г. он, вышел из ее состава. Единственным случаем, когда Петр получил хоть какую-то самостоятельную должность, стало назначение его генерал-директором Сухопутного шляхетского корпуса (в феврале 1759 г.). Должность для фигуры такого уровня невысокая, но деятельность Петра Федоровича на этом посту доказывает, что сплетни об его умственной неполноценности не имеют под собой никакого основания. Под руководством Петра, были расширены и реконструированы казармы корпуса (теперь в одной комнате стали жить 5-6 человек, вместо прежних 10), улучшены питание воспитанников и их обмундирование, организована типография, в которой стали печататься необходимые для учебы книги – на русском, немецком и французском языках.
25 декабря 1761 г. императрица Елизавета умерла, и Петр, почти через двадцать лет довольно унизительной жизни в России, наконец смог начать осуществление давно задуманных им планов. О правлении Петра III, вовсе не «похабном» мире с Пруссией и 192 указах и законах, изданных им, будет рассказано в следующей статье.
Источник
