Способ рифмовки евгения онегина

Содержание

Способ рифмовки евгения онегина
схема рифмовки
Онегинская строфа
Какие виды рифмы романе «Евгений Онегин».
Способ рифмовки евгения онегина

Способ рифмовки евгения онегина

Сага
Сарказм
Сатира
Секстина
Сентиментализм
Силлабо-тоническая система
Символ
Символизм
Синекдоха
Синтаксические фигуры
Система персонажей
Система стихосложения
Сказ
Словесность
Содержание и форма
Соцреализм
Сонет
Сравнение
Стансы
Стилизация
Стиль
Стих
Стихи
Стихотворения в прозе
Стопа
Строфа
Сюжет

Особый вид строфы, созданный Пушкиным в «Евгении Онегине»; состоит из 14 строк, которые распадаются на три четверостишия и заключительное двустишие.

схема рифмовки

Мы все учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь:
Так воспитаньем, слава Богу,
У нас немудрено блеснуть.

Онегин был, по мненью многих
(Судей решительных и строгих),
Ученый малый, но педант,
Имел он счастливый талант

Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре

И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм

g
g

Источники «онегинской строфы» — сонет и октава с использованием четырехстопного ямба (см. Стопа), причем начинает строфу всегда строчка с женским окончанием, а заканчивает с мужским; строфа имеет правильное чередование мужских и женских рифм.

Такая строфа давала возможность развернуть свободное повествование, включающее в себя различные композиционные элементы (см. Композиция), легко менять эмоциональную тональность, а последнее двустишие часто заключало в себе вывод или афоризм («Так люди — первый каюсь я — //От делать нечего друзья«; «Пружина чести — наш кумир, // И вот на чем вертится мир!«).

Источник

Онегинская строфа

После того, как нами были подробно разобраны все известные формы сонета – канонические и неканонические, пришла пора поговорить об использовании сонетной формы в качестве твердой строфы. Это изобретение принадлежит А.С.Пушкину, написавшего целый роман в стихах – «Евгений Онегин», особыми строфами, по своей структуре напоминающими сонет, ибо, как и сонет, они состоят из 14 строк. И все-таки его строфы — не сонет, они не разбиваются на три катрена и одно двустишие, как внешне похожий на данную строфу шекспировский сонет, а пишутся единым массивом. А если так, то здесь не обязательно, чтобы каждый катрен, терцет или двустишие содержали бы в себе законченную мысль и, соответственно, заканчивались точкой, а не частью предложения.

Строфа была названа «Онегинской» и по своей структуре она выступает, как единое целое.

В основу создания Онегинской строфы Пушкиным был положен сонет — 14-строчное стихотворение с определенной рифменной схемой. От сонета «английского» («шекспировского») типа Пушкиным было взято строфическое строение (три катрена и заключительное двустишие), от «итальянского» («петраркианского») сонета — принцип упорядоченности рифменной схемы. Однако, в отличие от сонетной традиции, в которой упорядочение рифмы шло по линии связывания катренов между собой рифменными цепями, Пушкин упорядочил саму систему рифмовки: в первом катрене она перекрёстная, во втором — парная, в третьем — опоясывающая. Рифменная схема онегинской строфы: AbAb CCdd EffE gg (прописными буквами традиционно обозначается женская рифма, строчными — мужская).

А теперь, определение:

Онегинская строфа – это строфа из 14 стихов с рифмовкой АвАвССddEffE gg. Ритмически и интонационно она часто распадается на 3 четверостишия (с перекрёстной, парной и охватной рифмовкой) и заключительное двустишие.

Композиционно данная строфа тяготеет к определённому внутреннему построению: 1-е четверостишие даёт тему строфы, 2-е — развитие, 3-е — кульминацию, двустишие — афористическую концовку. Но это условие в онегинской строфе не обязывает автора умещать данные смысловые части четко в «подстрофы».

Сложность структуры делает Онегинскую строфу чрезвычайно гибкой в смысле передачи самых различных оттенков мысли, самых различных интонационных ходов и т. п. В то же время, благодаря своей «вместимости», Онегинская строфа является чрезвычайно удачной композиционной единицей поэтического произведения и служит примером того, как новое идейное содержание определяет возникновение и новых форм его словесного воплощения. Строфа становится как бы стихотворением в стихотворении. Именно поэтому ее применяют в больших жанрах с обилием лирических отступлений.

Рассмотрим строфы романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин»:

Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример — другим наука;
Но, Боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!

А вот еще один пример из «Евгения Онегина», где Пушкин позволяет себе начинать предложение в середине строки. Он не подгоняет предложения под конец четверостиший или заключительного двустишия (что не приветствуется в написании сонета, хотя и ошибочно повсеместно используется нашими стихирскими сонетописателями!):

Час от часу плененный боле
Красами Ольги молодой,
Владимир сладостной неволе
Предался полною душой.
Он вечно с ней. В ее покое
Они сидят в потемках двое.
Они в саду, рука с рукой,
Гуляют утренней порой.
И что ж? Любовью упоенный
В смятенье нежного стыда
Он только смеет иногда
Улыбкой Ольги ободренный,
Развитым локоном играть
Иль край одежды целовать.

Вам эта запись ничего не напоминает? Ведь именно так (я, конечно, говорю о форме, а не о мастерстве!) пишет стихи большинство из нас, охотно называя свое лирическое творение из 14 строк – сонетом! Разделение такого стихотворения пустыми строчками на три катрена и двустишие его в сонет все равно не превращает!

Непосредственным продолжателем пушкинской идеи выступил Михаил Лермонтов, написавший Онегинской строфой поэму «Тамбовская казначейша», начинающуюся непосредственным объяснением по этому поводу:

Пускай слыву я старовером,
Мне всё равно — я даже рад:
Пишу Онегина размером;
Пою, друзья, на старый лад.
Прошу послушать эту сказку!
Ее нежданую развязку
Одобрите, быть может, вы
Склоненьем легким головы.
Обычай древний наблюдая,
Мы благодетельным вином
Стихи негладкие запьём,
И пробегут они, хромая,
За мирною своей семьёй
К реке забвенья на покой.

В дальнейшем к Онегинской строфе обращались такие авторы, как Вячеслав Иванов, Максимилиан Волошин, Юргис Балтрушайтис. В ряде случаев одиночную Онегинскую строфу представляло собой отдельное стихотворение, и, таким образом, Онегинская строфа использовалась как ТВЕРДАЯ ФОРМА.

Наиболее известным иноязычным произведением, написанным Онегинской строфой, является, по-видимому, роман в стихах англо-индийского поэта Викрама Сета «Золотые ворота» (англ. The Golden Gate; 1986), состоящий из 690 строф четырёхстопного ямба, выдерживающего положенную рифменную схему.

To make a start more swift than weighty,
Hail Muse. Dear Reader, once upon
A time, say circa 1980,
There lived a man. His name was John.
Successful in his field though only
Twenty-six, respected, lonely,
One evening as he walked across
Golden Gate Park, the ill-judged toss
Of a red frisbee almost brained him.
He thought, «If I died, who’d be sad?
Who’d weep? Who’d gloat? Who would be glad?
Would anybody?» As it pained him,
He turned from this dispiriting theme
To ruminations less extreme.

Выбор Сета был определён знакомством с английским переводом «Евгения Онегина» строфой и размером оригинала, который был выполнен Чарлзом Хепбёрном Джонстоном и издан в 1977 году.

Итак,
ОНЕГИНСКАЯ СТРОФА — это
14 строк, срифмованных между собой следующим образом:
a, b, а, b, c, c, d, d, e, f, f, e, g, g
где строфа представляет собой сложное построение из:
1. четверостишия с перекрестной рифмовкой (a, b, а, b),
2. четверостишия с парной рифмовкой (c, c, d, d),
3. четверостишия с опоясанной рифмой (e, f, f, e) и
4. заключительных двух строк с парной рифмовкой (g, g).

Сочетание мужских и женских рифм можно чередовать двумя способами: АвАвССddEffEgg или аВаВссDDeFFeGG, где большая буква означает женскую рифму, а малая буква — мужскую рифму.

Источник

Какие виды рифмы романе «Евгений Онегин».

Постоянно держать читателя в напряжении на протяжении всего стихотворного произведения такого размера А. С. Пушкину удалось благодаря изобретению им новой, самой длинной строфы в русской поэзии — четырнадцатистрочной “онегинской строфы”. В ней использованы все классические виды рифмовки: первое четверостишие — рифма перекрестная, второе — рифма парная, третья — охватывающая и, в заключение, двустишие, связанное парным созвучием. Практически весь роман написан этими строфами со строгой системой рифмовки четырехстопным ямбом. Пушкин не зря выбрал этот размер: им очень удобно вести повествование, он энергичен, упруг, вмещает в себя оттенки различных чувств от нежно-лирического, от мечтательного и философского раздумья до порывов гнева, негодования, до выражения иронии, сатирического восприятия. Столь же умело Пушкин меняет ритм, интонацию, лексику, что позволяет отражать мир во всем его разнообразии. К тому же каждая строфа представляет собой как бы отдельную главку. И это дает возможность поэту свободно развивать отдельные эпизоды повествования, если нужно, то и отвлекаться в сторону, вставлять свои размышления о том или ином явлении жизни, не прерывая основной нити рассказа.
Пушкину, с его совершенной поэтической техникой, богатым воображением и волшебным владением русским языком удалось выдержать избранную строфу на протяжении всего романа, нисколько не ослабляя напряженности восприятия событий романа читателем. Только в письмах главных героев друг к другу автор размывает границы строф, подчеркивая этим самым душевный порыв, глубину и силу страсти. Песня крепостных девушек, так перекликающаяся со смятенным душевным состоянием Татьяны, также выпадает из рисунка романа. Ритм здесь медлительный, напевный.. . В остальном же с первой строфы (“Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог. ”) до последней А. С. Пушкин блестяще выдержал стиль и размер повествования. Последние строки романа написаны все тем же энергичным ямбом:

Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.

Роман написан особой «онегинской строфой» . Каждая такая строфа состоит из 14 строк четырехстопного ямба.

Первые четыре строчки рифмуются перекрёстно, строки с пятой по восьмую — попарно, строки с девятой по двенадцатую связаны кольцевой рифмой. Оставшиеся 2 строчки строфы рифмуются между собой.

Источник

Способ рифмовки евгения онегина

СТРОФА И РИФМА В «ЕВГЕНИИ ОНЕГИНЕ» (*)

Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
И чье-нибудь он сердце тронет;
И сохраненная судьбой,
Быть может в Лете не потонет
Строфа слогаемая мной

А. Пушкин

Для своего романа Пушкин выработал специальную строфу, и ее строению посвящен ряд работ 1 . Рифма «Евгения Онегина» специально не изучалась, но в трудах по истории русской рифмы и по пушкинской рифме роман в стихах, разумеется, учитывается 2 . Однако совместно эти два аспекта никогда не рассматривались, это предстоит нам сделать.

Согласно схеме, онегинская строфа содержит семь рифменных серий по два стиха каждая. Три из них женские (на схеме обозначаются прописными буквами), четыре мужские (на схеме обозначаются строчными буквами): AbAbCCddEffEgg. Однако реальные рифменные связи в строфе зачастую иные. Например, выпишем строфу XXXI главы четвертой:

В начальных восьми стихах переплетаются две рифмы, конечные шесть стихов объединены рифмами попарно в три серии. Реальная схема этой строфы такова: AbAbAAbbCddCee. Это предельно близко к сонету твердой строфической форме, любимой в разных литературах мира, в том числе и в русской. Случайно ли такое расхождение реальных рифменных связей с абстрактной схемой строфы? Самый поверхностный просмотр романа показывает, что подобные отступления встречаются на каждом шагу. А раз так, их следует изучить. Подобно тому, как в пределах четырехстопного ямба по-разному распределяются ударения на четных слоговых позициях, в онегинской строфе по-разному объединяются стихи в рифменные серии. Схема как бы задает «метр», «меру» строфы, а реальные рифменные связи представляют «ритмические варианты» на уровне строфической организации. Отмечено, что онегинская строфа выражает два противоположных стремления Пушкина: к цельности, единству романа и к разнообразию. Проходящая через весь роман строфическая форма придает тексту монументальное единство; различные синтаксические, ритмические конструкции, богатство содержания сообщает роману бесконечное разнообразие 4 . Варьирование рифменных серий в пределах строфической схемы также поддерживает общее единство-многообразие.

Рассмотрим разновидности реальных рифменных связей.

Они могут быть как в пределах строфы, так и охватывать соседние строфы. Сперва рассмотрим реальные рифменные связи в пределах строфы.

Начнем с женских рифм.

Единую рифменную серию образуют 1, 3, 5 и 6 стихи. Примером может служить приведенная выше строфа XXXI главы четвертой. Единую серию могут образовать и 5, 6, 9, 12 стихи. В романе два таких случая, например, приведем строфу из «Отрывков из Путешествия Онегина»:

Реальная схема этой строфы AbAbCCddCeeCff. Четыре раза единую рифменную серию образуют 1, 3, 9 и 12 стихи, например (глава восьмая, строфа XXXIII):

Реальная схема этой строфы AbAbCCddAeeAff. Таким образом, Пушкин исчерпал все возможности объединения стихов с женскими окончаниями: первую пару и вторую (начало строфы), вторую и третью (конец строфы), первую и третью (кольцо строфы).

Обратимся к мужским рифмам. Однако, показав принцип, мы не станем теперь приводить примеры на каждую разновидность дополнительных рифменных связей: таких разновидностей около пятидесяти, и примеры составили бы объем целой главы романа. Ограничимся отдельными наиболее показательными образцами.

В 11 строфах рифменная серия объединяет четыре начальных стиха с мужскими окончаниями: 2, 4, 7, 8 (AbAbCCbbDeeDff). В 10 строфах одна рифма объединяет четыре средних стиха с мужскими окончаниями: 7, 8, 10, 11 (AbAbCCddEddEff). В 9 строфах одна рифма объединяет мужские стихи, стихи с мужскими окончаниями начала и середины: 2, 4, 10, 11 (AbAbCCddEbbEff). В 10 строфах общей рифмой объединены стихи с мужскими окончаниями середины и конца: 7, 8, 13, 14 (AbAbCCddEffEdd). В 9 строфах рифменная серия объединяет стихи с мужскими окончаниями, находящиеся в конце строфы: 10, 11, 13, 14 (AbAbCCddEffEff). В 14 строфах одна и та же рифма объединяет два первых и два последних стиха с мужскими окончаниями, образуя кольцо: 2, 4, 13, 14 (AbAbCCddEffEbb). Наконец, в двух строфах одна и та же рифма объединяет шесть из восьми стихов с мужскими окончаниями (AbAbCCbbDbbDee). Здесь украсим изложение пушкинским примером. Строфа XV, по традиционному счету, главы десятой (незавершенной и зашифрованной Пушкиным) читается:

Серия: «предлагал», «бормотал», «обнажал», «книжал», «идеал», «внимал».

До сих пор мы рассматривали реальные рифменные связи в пределах строфы. В романе во многих случаях стихи на одну и ту же рифму встречаются в соседних строфах. Обыкновенно они привлекают внимание. Однако мы фиксируем только те случаи, когда стихи на одну рифму либо занимают одинаковые позиции в соседних строфах, либо образуют стык, занимая конец предыдущей строфы и начало последующей. Здесь дополнительные рифменные связи актуализируются благодаря их композиционной функции, и невозможно отрицать их художественную целесообразность.

Здесь тоже начнем с женских рифм. В двух соседних строфах могут совпадать рифмы 13 стихов (4 случая), 56 стихов (1 случай), 912 стихов (1 случай). Так, в строфе ХХХIII главы четвертой 1-й и 3-й стихи таковы: «Как их писали в мощны годы»; « Одни торжественные оды!». В следующей, XXXIV строфе той же главы 1-й и 3-й стихи таковы: «Поклонник славы и свободы»; «Владимир и писал бы оды». В двух случаях отмечен стык: одна и та же рифма объединяет последнюю пару стихов с женскими окончаниями предыдущей строфы и первую пару таких стихов последующей строфы (например, строфы XXV и XXVI главы седьмой). А в главе третьей совпадают рифменные серии 912 стихов в трех строфах подряд: XXXVIXXXVIII. Наконец, более пристального внимания заслуживает особый случай. В главе шестой, описав гибель Ленского, Пушкин посвящает ему своеобразный реквием, занимающий строфы XXXVI и XXXVII. В следующей строфе он продолжает вести речь о Ленском, но уже в другом тоне, говорит, что его ждала, быть может, заурядная судьба провинциального помещика. И вот все три строфы объединены лейтмотивной рифмой. Ленский поэт, и строфу XXXVI Пушкин начинает:

В следующей строфе читаем (стихи 57):

И следующая строфа начинается:

Важнейшая смысловая роль данной лейтмотивной рифмы вполне очевидна.

Большее разнообразие мы видим среди мужских рифм. В соседних строфах могут совпадать рифмы 24 стихов (1 случай), 78 стихов (4 случая), 1011 стихов (1 случай), 1314 стихов (8 случаев). Два заключительных стиха образуют афористичный финал строфы, поэтому они очень на виду. Объединяя заключительные стихи соседних строф общей рифмой, Пушкин накрепко связывает строфы между собой. Строфа III главы первой завершается так:

Конец строфы IV:

В 8 случаях наблюдается стык: общая рифма объединяет последнюю пару стихов с мужскими окончаниями в предыдущей строфе и первую пару таких стихов в последующей строфе.

Рифменный параллелизм отдельных пар стихов и стык соседних строф явления относительно простые. Есть случаи, когда соседние строфы связаны более насыщенными рифменными сериями. В строфе XXIX главы пятой описывается появление Онегина и Ленского на именинах Татьяны; строфа кончается так:

Повествование продолжено в следующей строфе, и та же рифма появляется в следующих четырех стихах с мужскими окончаниями:

Не только рифма та же, но и слова те же: «друзей», «очей». В описании зимы 7, 8, 10, 11 стихи связаны общей рифмой (строфа XLII главы четвертой):

Описание зимы продолжено в следующей строфе, и там те же 7, 8, 10, 11 стихи связаны общей рифмой, причем это та же рифма, что и в предыдущей строфе:

Отмечен случай, когда рифменное кольцо одной строфы сочетается со стыком этой и следующей строфы, а также случай, когда кольцо одной строфы сочетается с повторением той же рифмы в конце следующей строфы. Последнее явление заслуживает иллюстрации. Сон Татьяны (глава пятая, строфа XV):

Заключительное двустишие этой строфы имеет ту же рифму, что и начало:

И та же рифма возникает третий раз в заключительном двустишии следующей строфы:

Мы рассмотрели реальные рифменные связи, возникающие в женских и мужских рифмах в пределах строфы и между строфами. Согласно традиции, в большинстве случаев это рифмы точные, в них совпадают все звуки, начиная с последнего гласного и до конца стиха. Кроме указанных реальных рифменных связей в романе имеются теневые рифмы. Покажем это на примере.

Татьяна написала Онегину о своей любви Глава третья, строфа XXXVI:

Татьяна ждет в нетерпении, и Пушкин дважды на пространстве четырех стихов повторяет это важнейшее для нее теперь слово «ответ»: один раз в родительном падеже, другой в именительном. Благодаря этому возникают две рифменные серии одна женская, другая мужская похожие друг на друга: «ответа» и «одета», «нет» и «ответ». Каждая серия сама по себе образована точной рифмой, а между собой они соединены рифмой теневой. Тот же прием повторен в конце данной строфы:

«Задрожала», «задержала» глаголы стоят в прошедшем времени, они женского рода; «обещал», «отвечал» глаголы тоже в прошедшем времени, но мужского рода. Каждая пара в отдельности образует точную рифму, между собой соединяются теневой рифмой. Теневая рифма может объединять не только точную женскую рифму с точной мужской, как в приведенных примерах, но и две точных женских рифмы, и две точных мужских рифмы. Теневая рифма между точной мужской и точной женской выявлена в 21 случае, между двумя точными женскими в 11 случаях, между двумя точными мужскими рифмами в 4 случаях.

Теневые рифмы, как и точные, могут объединять соседние строфы, когда они занимают одинаковые позиции в строфе. Так, в главе второй Пушкин представляет нам героиню романа (строфа XXIV):

Вся строфа до конца заполнена рассуждением об этом имени. Следующая возвращает читателя к героине:

Пушкин тонко чувствует язык! В русском языке именительный падеж сосредотачивает внимание на себе, творительный является «периферийным» 5 . В строфе XXIV имя героини стоит в именительном падеже, потому что оно, само имя, предмет разговора. А в строфе XXV уже речь не об имени, а о девушке, которая его носит: имя стоит в творительном падеже, «периферийном», а в именительном только местоимение «она». О ней и речь. «Татьяна», «романа» в стихах 1 и 3 строфы XXIV и «Татьяной», «румяной» в стихах 1 и 3 строфы XXV порознь представляют собой точные рифмы: одновременно эти пары образуют рифму теневую.

Подобный же случай наблюдаем в главе седьмой (строфы XXXVII и XXXVIII). В главе восьмой почти подряд находятся два теневых стыка: последняя женская рифма предыдущей строфы и первая женская рифма последующей строфы образуют теневую рифму (строфы XXXV и XXXVI, XXXVIII и XXXIX). В «Отрывках из Путешествия Онегина» заключительное двустишие строфы «А где, бишь, мой рассказ несвязный?» и следующей «Но уж дробит каменья молот» образуют теневую рифму (при этом заключительные стихи строфы «Но уж дробит каменья молот» составляют единую рифменную серию из четырех стихов с первыми стихами с мужскими окончаниями следующей строфы «Бывало, пушка зоревая»).

Какая же часть романа охвачена дополнительными рифменными связями? Дополнительные рифменные связи, нарушающие абстрактную схему онегинской строфы, выявлены в 72 строфах. Дополнительные рифменные связи между строфами установлены в 36 случаях; они охватывают 74 строфы (дважды по три строфы). Теневые рифменные связи отмечены в 36 строфах. В пяти случаях теневые рифмы объединяют по две строфы; таким образом, они охватывают еще 10 строф. Всего дополнительными рифменными связями, казалось бы, охвачено 72+74+36+10=192 строфы. В действительности таких строф несколько меньше, 170: в некоторых строфах комбинируется по два и даже по три случая различных дополнительных рифменных связей.

Хотя формально онегинская строфа состоит из 14 стихов, в действительности в романе есть строфы разной длины. По художественным или иным соображениям Пушкин некоторые строфы частично и даже полностью опускал. Так, в «Отрывках из Путешествия Онегина» одна строфа начинается со второго стиха, и то неполного:

Далее до конца строфа напечатана полностью, так что всего в ней 13 стихов (один неполный). Заметим, что в черновой рукописи эта строфа имеется полностью, и начинается, она так:

И так далее. В строфе III главы третьей напечатаны только восемь первых стихов. В «Отрывках из Путешествия Онегина» одна строфа представлена шестью заключительными стихами (с. 199), другая пятью начальными (с. 197). В главе восьмой из строфы II Пушкин напечатал лишь первое четверостишие (с. 165), в «Отрывках из Путешествия Онегина» последняя строфа представлена одним начальным стихом, который, таким образом, и завершает весь роман, а еще одна строфа представлена одним только первым словом первого стиха: «Тоска. » (198). Наконец, строфа IX главы первой (как и ряд других) выпущена вовсе и представлена номером и точками (с. 9).

В первойвосьмой главах 389 номеров строф; под этими номерами напечатано 363 полных строфы и 3 неполных, остальные номера пусты. В пушкинских «Примечаниях к Евгению Онегину» и в «Отрывках из Путешествия Онегина» напечатано еще 18 полных и 6 неполных строф. Наконец, в главе десятой имеется 2 полных строфы и 15 неполных. Всего в романе 383 полных строфы и 24 неполных.

Теперь мы можем сказать: из 383 полных и 24 неполных строф дополнительными рифменными связями охвачено 170 строф, то есть свыше 40 процентов. Дополнительные рифменные связи, выходящие за абстрактную схему строфы явление, которое систематически проведено через весь роман.

В их расположении можно выявить определенные закономерности. Онегинская строфа начинается женской рифменной парой, а оканчивается мужской. В женских рифмах дополнительные связи имеют тенденцию сосредотачиваться в первой половине строфы (особенно ясно это в теневых рифмах), в мужских рифмах во второй половине строфы. Вместе с тем, и в женских, и в мужских рифмах относительно преобладает кольцо. Все это вместе взятое свидетельствует о стремлении Пушкина маркировать дополнительными рифменными связями начала и концы строф. То же самое демонстрируют дополнительные рифменные связи между строфами.

По главам дополнительные рифменные связи распределены весьма равномерно за исключением главы шестой, где их вдвое меньше, чем в среднем. В пределах главы дополнительные рифменные связи весьма отчетливо отмечают элементы композиции или фабулы. Так, они сгущаются в начале главы первой, в описании Татьяны в главе второй, в описании любовных переживаний Татьяны в главе третьей и Ленского в главе четвертой. В главе пятой сгустками дополнительных рифменных связей отмечены все места, в которых наиболее интенсивно описывается душевная жизнь Татьяны (строфы I, V, VIVII, XXII и т. д.). В главе шестой, где дополнительных рифменных связей относительно меньше, они сосредоточены в повествовании о дуэли; так выделяется этот драматический эпизод единственное событие в романной фабуле. Ими выделены начало и конец главы седьмой, конец главы восьмой, описание Одессы в «Отрывках из Путешествия Онегина», изображение декабристов и самого Пушкина в их среде в главе десятой. Рассмотрим с этой точки зрения три заключительных строфы главы восьмой.

В строфе XLIX Автор обращается к Читателю. Точные рифмы заключительных мужских стихов «ты», «мечты» и «найти», «прости» между собой образуют теневую рифму:

В следующей строфе начинается одна из самых длинных рифменных серий:

Рифменная серия «Идеал», «знал» продолжена в заключительном двустишии строфы; таким образом, в пределах строфы мы видим кольцо:

Рифменная серия «Идеал», «знал», «кристал», «различал» на этом не оканчивается и переходит в следующую, заключительную строфу. При этом возникает рифменный стык:

Рифменная серия продолжена: «читал», «сказал», «Идеал», «отъял». Она кончается тем же всеобъемлющим словом «Идеал», которым началась. Мыслью о романе как о воплощении идеала завершается глава. И жанровое определение «романа» тоже попадает в рифменную скрепу, объединяющую две последние строфы. В строфе L:

Рифма «Татьяна», «романа» занимает 9 и 12 стихи. На этом же месте в строфе LI читаем:

Чуковский писал о Блоке: «Каждый звук будил в его уме множество родственных отзвуков, которые словно жаждали возможно дольше остаться в стихе, то замирая, то возникая опять» 6 . То же следует сказать о Пушкине, и в особенности в связи с «Евгением Онегиным».

Мы убеждаемся, что дополнительные рифменные связи играют композиционную роль: маркируют начало и конец всего романа, некоторых глав, некоторых строф, наиболее напряженные моменты повествования. В этих эпизодах они настойчиво выделяют самые важные темы. Так исследованный нами прием выполняет семантическую и эстетическую функции в художественной системе романа. Можно думать, что в дополнительных рифменных сериях, наложенных поверх схемы строфы, отразился опыт астрофических стихотворений и поэм Пушкина с их разной длины сериями точных и теневых рифм. Уже в послании, которым открывается собрание сочинений Пушкина, «К Наталье» (1813 г.) встречаем повторяющиеся пары рифм «Купидон», «влюблен»; «Селадон», «Купидон»; «полонен», «влюблен» и т. д. В «Послании Лиде» одна мужская рифменная серия проходит через весь довольно длинный текст (63 стиха) и охватывает 30 стихов. При этом ряд слов в рифмах повторяется («сон», «он»). Параллельно в начале стихотворения разворачивается женская рифменная серия, тоже достаточно длинная, охватывающая 8 стихов. В астрофических фрагментах «Евгения Онегина» посвящении, письмах довольно много рифменных серий, охватывающих более двух стихов.

Создание «Евгения Онегина» было без преувеличения поэтическим подвигом Пушкина. Художественным явлением великого значения стало построение строфической и рифменной системы романа в стихах. Оно потребовало значительного напряжения и вызвало у поэта своеобразный творческий кризис. Стихосложение Пушкина принадлежит к традиции точной рифмы, идущей от французского классицизма. Если принять, что фонд пушкинских рифм представляет весь фонд точных рифм 1030-х гг. XIX в. (в первом приближении такое допущение справедливо), то в «Евгении Онегине» использовано приблизительно 25 процентов всех женских рифм и 50 процентов всех мужских рифм, бывших в распоряжении поэта. Отсюда ощущение исчерпанности традиции. В 1833 г., когда роман в стихах впервые вышел книгой в составе, ставшем постоянным, Пушкин писал в «Путешествии из Москвы в Петербург», что рифм в русском языке слишком мало и что со временем придется обратиться к белому стиху, а в эпосе пойти по пути, указанному А. X. Востоковым, то есть по пути имитаций народного стиха 7 . Перед нами один из немногих случаев, когда Пушкин в своем предвидении ошибся, и ошибка весьма симптоматична. В его собственном творчестве 1830 г., когда работа над «Евгением Онегиным» в основном закончилась, стал переломным с точки зрения формирования метрического репертуара. Именно в 30-е гг. Пушкин широко обращается к неклассическим размерам, имитирующим безрифменный народный стих 8 . До сих пор все поэмы, кроме «Гавриилиады», Пушкин писал четырехстопным ямбом; теперь и в этом отношении он ощутил, что исчерпал возможности стиха. «Тазит» (18291830 гг.) он начинает писать четырехстопным ямбом и бросает. То же самое было с «Езерским», начатым еще и онегинской строфой (1832 г.). Зато осуществлены поэмы «Домик в Коломне» и «Анджело» (1830 и 1833 гг.), написанные пятистопным и шестистопным ямбом. И только в последней своей поэме «Медный всадник» (1833 г.) Пушкин вернулся к четырехстопному ямбу.

Русская поэзия пошла не по пути распространения белого стиха и имитаций фольклорных размеров, как предполагал Пушкин, а по пути отказа от точной рифмы. Симптомы этого мы видим у самого Пушкина. В главе восьмой романа в стихах, в «Отрывках из Путешествия Онегина» довольно много неточных и приблизительных рифм, например: «долинах», «лебединых»; «очарований», «свиданья». Одновременно с Пушкиным и после него разные поэты по-разному уходили от точной рифмы 9 . Можно думать, немалую роль в необходимости «деканонизировать» точную рифму сыграл «Евгений Онегин».

Может быть, читая эту статью, кто-нибудь успел подумать: не слишком ли большое внимание мы уделяем строению строфы, дополнительным рифменным связям внутри строфы и между строфами, рифме вообще? Думаем, что нет. За разрешением сомнения обратимся к Пушкину. Рассказывая в своем романе, как он в одиночестве вслух читает стихи, поэт прибегает к выражению: «пенье сладкозвучных строф» (88). Стихотворная речь для него это прежде всего звуки и строфы. Завершая главу вторую, он говорит:

И чье-нибудь он сердце тронет;
И сохраненная судьбой,
Быть может в Лете не потонет
Строфа слогаемая мной (49)

Звук и строфа вот что, надеется поэт, обеспечит ему бессмертие.

1 Шенгели Г. А. Трактат о русском стихе. М., 1923. С. 111115; Гроссман Л. П. Онегинская строфа // Пушкин. Сб. 1. М., 1924; Винокур Г. О. Слово и стих в «Евгении Онегине» // Пушкин: Сб. ст. М., 1941; Томашевский Б. В. Стих и язык. М.; Л., 1959. С. 294325; Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. With a Commentary, by V. Nabokov. Vol. 1. N. Y., 1964; Илюшин А. А. К истории онегинской строфы // 3амысел, труд, воплощение. М., 1977. Назад

2 Pushkin’s Rhymes. A. Dictionary. By J. Th. Shaw. The Univ. of Wisconsin Press, 1974; Самойлов Д. С. Книга о русской рифме. Изд. 2-е. М., 1982: С. 118148; здесь же основная литература вопроса. Назад

3 Страницы указываются по изданию: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 16 т. [М.; Л.], 1937. Т. 6. Назад

4 Маймин Е. А. Пушкин о русском стихе // Русская литература. 1966. № 3. С. 7475; Scherr В. P. Russian Poetry: Meter, Rhythm and Rhyme. Univ. of California Press, 1986. p. 235237. Назад

5 Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985. С. 179. Назад

6 Чуковский К. И. Книга об Александре Блоке. Пб., 1922. С. 47. Назад

7 Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 11. C. 263. Назад

8 Русское стихосложение XIX в. М., 1979. С. 164, 166, 187. Назад

Источник