Способ подражания по аристотелю

Мимесис как принцип построения теории искусства

Цель подражательного искусства

Одним из первых произведений в мировой философско-эстетической литературе, посвященных художественному творчеству, является «Поэтика» Аристотеля. Речь в ней идет о словесном художественном творчестве, в частности трагедии. Но ряд принципов «Поэтики», рассмотренных Аристотелем, несомненно, носят универсальный применительно к искусству характер, хотя напрасно было бы искать в ней ответы на частные вопросы теории искусства.

Именно в «Поэтике» Аристотель выдвигает мимесис в качестве общего принципа, объемлющего сферу того, что позже было названо «изящным» искусством, видя в подражании не только родовую его характеристику, но и источник его видовой специфики в отличие от других форм технэ.

К подражательным искусствам Аристотель относит основные роды поэзии («эпическая и трагическая поэзия, а также комедия и поэзия дифирамбическая»); инструментальную музыку, танец, живопись (1448 а). Объединяет все эти виды искусства мимесис. Не использование метра делает поэта поэтом, говорит Аристотель, но «он поэт своему подражательному воспроизведению» (1451 б). Поэтому Эмпедокла, подобно Гомеру пользовавшегося метром, было бы справедливее назвать скорее «физиологом, чем поэтом» (1448 б). Согласно Аристотелю все подражательные искусства разделяются соответственно тому, чему они подражают (предмету подражания), и средствам, в которых совершается подражание.

Живопись и скульптура «подражают многим вещам при воспроизведении их в красках и формах» (1447 а). Танцовщики «посредством выразительных ритмических движений воспроизводят характеры, душевные состояния и действия» (1447 а). Относительно поэта Аристотель говорит, что тому следует «больше быть творцом фабул, чем метров, поскольку оп поэт по своему подражательному воспроизведению, а подражает он действиям» (1451 б). Музыка является прямой копией характера: «в ритме и мелодиях мы имеем наиболее реалистическое подражание гневу, смелости и т. д.».

Вообще «все подражатели подражают действующим (лицам), последние же необходимо бывают хорошими или дурными» (1448 а). Виды искусства дифференцируются по предмету подражания в соответствии с этическими качествами действующих лиц. Музыка является для Аристотеля наиболее подражательным из искусств как прямое воспроизведение характера художника, и не только его моральных качеств, но и склонностей ума. В целом предметом подражания искусства являются действия людей, но не просто действия, а поступки, которые суть проявление их морального характера.

Не случайно подражательную способность музыки Аристотель оценивает как уникальную. Музыка для него не только наиболее сильное средство воздействия на этический строй души, по и наиболее точное подобие самой души. А душа, по Аристотелю, — начало живого, его природа и принцип движения * . Таким образом, в понимании предмета подражания у Аристотеля везде акцент на процессе становления. Вспомним, что для Платона, который считал предметом подражания «ставшие вещи», наиболее подражательные из искусств — визуальные (живопись, скульптура).

* ( Анализ музыкальной эстетики Аристотеля дал А. Ф. Лосев. Он считает, что основа отождествления музыки и души то, что «музыку Аристотель понимает как отражение чисто временного процесса, как чистую процессуальность, являясь самым современным для нас мыслителем. Учение Аристотеля о музыке опередило свое время. С другой стороны, Аристотель и в психике заметил «чистую процессуальность», представил ее как «поток сознания, становление» и отождествил таким образом музыку с этой «чистой процессуальностью» (Лосев А. Ф. Аристотель и поздняя классика. — М., 1975. — С. 554-560).)

Для Аристотеля же визуальные искусства через фигуры и краски скорее обозначают моральные качества, чем непосредственно их воспроизводят. Однако и произведение скульптуры или живописи — не чисто условный знак морального характера. Это «естественный» знак — внешняя форма, вполне «портретно» воспроизводящая (изображающая) состояние души. Для Аристотеля душа и тело, внутреннее и внешнее связаны существенным образом, и всякое внешнее проявление связано с внутренним значением * . Так что и в скульптуре и в живописи мы имеем дело со сферой воспроизведения, отражения человеческой природы. Но живопись и скульптура работают с инертным материалом, средства этих искусств ограничивают их подражательную способность, в то время как музыка и танец воспроизводят жизнь души более совершенно, поскольку существо ее в движении. Пластические искусства фиксируют лишь застывшее движение, момент. Однако «музыкальный» (процессуальный) момент присутствует в любом искусстве, общее лежит в элементе ритмической формы. В пластических искусствах обнаружить ритм помогает симметрия. Степень передачи движения, становления и есть степень подражательности для Аристотеля. Сам мыслитель не рассматривал природу аналогии искусств, и тем не менее в его концепции подражания уловлен момент генетического родства всех подражательных искусств, ставший предметом серьезного теоретического анализа современной науки.

* ( Поэтому Аристотель считает возможной физиогномику. Анализ его трактата о физиогномике см.: Лосев А. Ф. Аристотель и поздняя классика. — С. 330-350.)

В инстинктивном влечении к гармонии и ритму «А что метры — особые виды ритмов, это очевидно», — говорит Аристотель. (1448 б) мыслитель видит и самый важный из источников поэзии. Совершенной формы поэзия достигает в драме. Драма есть наиболее прямое и ясное подражание: если пьеса поставлена, то подражание действиям людей осуществляется через непосредственное воспроизведение этих действий. Событие здесь представлено как совершающееся во времени — как процесс.

Предметом подражания для «изящных» искусств, таким образом, является человеческая природа. Заметим, что предмет подражания тот же, что для любого искусства — творческий принцип, или внутренний закон, определенного рода процессов, по в качестве процесса здесь выступает человеческая жизнь. Она, как и всякая сущность, направлена на реализацию своей внутренней цели. Природа человека, его предназначение, реализуются через его поступки и действия. Но человек следует предназначению слепо, как природа, инстинктивно стремящаяся к своей цели. Искусства и на этой ступени завершают природу. Так, искусство государственного управления помогает человеку стать «животным политическим». «Изящное» же искусство выявляет чистую форму процесса — «всеобщее в человеческой жизни» — для иной цели. Оно не пытается реализовать последнюю в действительности. Смысл человеческого бытия, его предназначение и цель искусство представляет для созерцания, удовлетворяя тем самым потребность человека в познании, столь же объективно относящуюся к его природе, как и другие потребности, порождающие искусства. «Изящное» искусство и в этом смысле имеет естественный источник происхождения. Каким же образом, изображая жизнь, искусство преодолевает уровень эмпирических наблюдений и становится средством познания жизни?

В реальной жизни человек далеко не всегда способен осознать логику и значение происходящего с ним, прозреть закон бытия, поскольку закон здесь есть осуществляющийся закон и сам человек включен в стихию становления. Чтобы выявить чистую «форму» человеческой жизни, ее смысл, надо иметь возможность созерцать целое уже совершившегося процесса. Искусство и конструирует такое целое, представляя его для созерцания. Оно абстрагирует процесс становления сущности от массы ему сопутствующих, полагает для него начало, середину и конец, превращая видимый «хаос» жизни в художественный «космос».

Цель искусства — познание особого рода, познание не философское, но тем не менее относящееся к сущности вещей. И не только познание, но и «некоторый случай удовольствия», считает Аристотель. В отличие от Платона он не рассматривает искусство как несерьезное развлечение, бессмысленную игру, род отдыха; это рациональное наслаждение, в котором совершенный отдых объединяется с «совершенной, энергией».

Понимание цели искусства, как уже отмечалось, важнейший момент анализа всей теории искусства Аристотеля. Проблема мимесиса как принципа обоснования автономии искусства, по существу, и выступает как проблема цели искусства, поскольку именно последняя определяет принцип создания организма в искусстве, логику художественной деятельности. Мы указали на познание и удовольствие. Но и в том и в другом случае речь идет о реакции публики на произведение, о воспринимающем субъекте. Однако цель искусства в соответствии с методологией Аристотеля должна быть понята как его внутренняя, объективная цель * , прочитана как конструктивный момент его формального анализа. Она, другими словами, должна быть понята как цель, реализовавшаяся в форме произведения. Природный объект достигает своей цели в результате развития, произведение искусства — в результате творчества, совершающегося ради определенной цели, которая определяет и характер творчества, и форму произведения (организма). Реализация цели в любом случае тождественна достижению соответствующей формы. Целевая причина, следовательно, должна быть сведена к формальной. Эстетический критерий — объективноформальный критерий.

* ( Точнее, она должна быть рассмотрена так, как если бы она являлась его имманентной целью.)

Попытаемся теперь ответить на вопрос: каким же образом познание и «некоторый случай удовольствия» превращаются в форму продукта искусства? Или мы имеем дело с противоречием? Можно ли вообще связать субъективное восприятие с объективной структурой произведения искусства? Как показала история, эта проблема оказалась одной из сложнейших для исследователей аристотелевской эстетики.

Источник

Аристотель «Поэтика»: Различные способы подражания (1448а19)

Перевод М. Гаспарова

[а24] эти три различия в способе подражания, как было сказано вначале: чем , чему и как. [а25] Таким образом, в одном отношении Софокл как подражатель подобен Гомеру, ибо оба они подражают хорошим людям, а в другом отношении Аристофану, ибо оба они в подражании лиц действующих и делающих. [а28] Отсюда, говорят иные, и сама драма называется «действом» (δράμα), ибо подражает действующим (δρωντες). [а29] По причине и заявляют доряне свои притязания на трагедию и комедию: на комедию — мегаряне, как здешние , будто она у них явилась вместе с народовластием, так и сицилийские, ибо оттуда был родом поэт Эпихарм намного раньше и Хионида и Магнета, а на трагедию — некоторые из пелопонесских дорян. [а35] Они ссылаются в доказательство на названия: говорят, что это у них пригородные селения называются «комами», как в Афинах «демами», и будто комедианты получили имя не от «пировать» (κομάζειν), а от «ком», по которым они скитались, выгнанные с бесчестием из города; [48b1] , что это у них в языке «действовать» будет «δραν», тогда как у афинян — «πράττειν».

[b2] Итак, о различиях в подражании, сколько их и какие они, сказано достаточно.

Перевод В. Аппельрота

Перевод Н. Новосадского

Есть еще третье различие в этой области — способ воспроизведения каждого явления. Ведь можно воспроизводить одними и теми же средствами одно и то же, иногда рассказывая о событиях, становясь при этом посторонним (рассказу), как делает Гомер; или от своего же лица, не заменяя себя другим; или изображая всех действующими и проявляющими свою энергию.

Вот этими тремя чертами — средствами подражания, предметом его и способом подражания — различаются виды творчества, как мы сказали вначале. Поэтому Софокла, как поэта, можно в одном отношении сближать с Гомером, так как они оба изображают хороших людей, а в другом отношении — с Аристофаном, потому что они оба изображают совершающих поступки и действующих. Отсюда, как некоторые говорят, происходит и название этих произведений «действами» (δράματα), так как они изображают действующих лиц. Вот почему дорийцы заявляют свои притязания на трагедию и комедию. На комедию — мегарцы: здешние (мегарцы) говорят, что она возникла у них во время демократии, а сицилийские ссылаются на то, что из Сицилии происходил Эпихарм, поэт, живший значительно раньше Хионида и Магнета. В доказательство дорийцы приводят и самые слова. Они говорят, что окружающие город селения называются у них «комами», а у афинян «демами» и поэты были названы комиками не от глагола «комазейн» (κωμάζειν), а оттого, что они скитались по «комам», когда их позорно выгоняли из города. И понятие «действовать» у дорийцев обозначается глаголом «дран» (δραν), а у афинян — «праттейн» (πράττειν).

А на трагедию (изъявляют притязание) некоторые из (дорийцев) пелопоннесских.. О различиях в творчестве, о том, сколько их и каковы они, сказанного достаточно.

Translated by W.H. Fyfe

These, as we said above, are the three differences which form the several species of the art of representation, the means, the objects, and the manner.

It follows that in one respect Sophocles would be the same kind of artist as Homer, for both represent good men, and in another respect he would resemble Aristophanes, for they both represent men in action and doing things. And that according to some is the reason why they are called «dramas», because they present people as doing things. And for this reason the Dorians claim as their own both tragedy and comedy — comedy is claimed both by the Megarians here in Greece, who say that it originated in the days of their democracy, and by the Megarians in Sicily, for it was from there the poet Epicharmus came, who was much earlier than Chionides and Magnes; and tragedy some of the Peloponnesians claim. Their evidence is the two names. Their name, they say, for suburb villages is κω̂μαι — the Athenians call them «Demes» — and comedians are so called not from κωμάζειν, «to revel», but because they were turned out of the towns and went strolling round the villages( κω̂μαι).

Translated by S.H. Butcher

These, then, as we said at the beginning, are the three differences which distinguish artistic imitation — the medium, the objects, and the manner. So that from one point of view, Sophocles is an imitator of the same kind as Homer — for both imitate higher types of character; from another point of view, of the same kind as Aristophanes — for both imitate persons acting and doing. Hence, some say, the name of ‘drama’ is given to such poems, as representing action. For the same reason the Dorians claim the invention both of Tragedy and Comedy. The claim to Comedy is put forward by the Megarians — not only by those of Greece proper, who allege that it originated under their democracy, but also by the Megarians of Sicily, for the poet Epicharmus, who is much earlier than Chionides and Magnes, belonged to that country. Tragedy too is claimed by certain Dorians of the Peloponnese. In each case they appeal to the evidence of language. The outlying villages, they say, are by them called komai, by the Athenians demoi: and they assume that comedians were so named not from komazein, ‘to revel,’ but because they wandered from village to village (kata komas), being excluded contemptuously from the city. They add also that the Dorian word for ‘doing’ is dran, and the Athenian, prattein.

This may suffice as to the number and nature of the various modes of imitation.

Translated by I. Bywater

III. A third difference in these arts is in the manner in which each kind of object is represented. Given both the same means and the same kind of object for imitation, one may either (1) speak at one moment in narrative and at another in an assumed character, as Homer does; or (2) one may remain the same throughout, without any such change; or (3) the imitators may represent the whole story dramatically, as though they were actually doing the things described.

As we said at the beginning, therefore, the differences in the imitation of these arts come under three heads, their means, their objects, and their manner.

So that as an imitator Sophocles will be on one side akin to Homer, both portraying good men; and on another to Aristophanes, since both present their personages as acting and doing. This in fact, according to some, is the reason for plays being termed dramas, because in a play the personages act the story. Hence too both Tragedy and Comedy are claimed by the Dorians as their discoveries; Comedy by the Megarians — by those in Greece as having arisen when Megara became a democracy, and by the Sicilian Megarians on the ground that the poet Epicharmus was of their country, and a good deal earlier than Chionides and Magnes; even Tragedy also is claimed by certain of the Peloponnesian Dorians. In support of this claim they point to the words ’comedy’ and ’drama’. Their word for the outlying hamlets, they say, is comae, whereas Athenians call them demes — thus assuming that comedians got the name not from their comoe or revels, but from their strolling from hamlet to hamlet, lack of appreciation keeping them out of the city. Their word also for ’to act’, they say, is dran, whereas Athenians use prattein.

So much, then, as to the number and nature of the points of difference in the imitation of these arts.

Traduction Ch. Emile Ruelle

I. La troisième différence consiste dans la manière d’imiter chacun de ces êtres. En effet, il est possible d’imiter le même objet, dans les mêmes circonstances, tantôt sous forme de récit et en produisant quelque autre personnage, comme le fait Homère, ou bien le personnage restant le même, sans qu’on le fasse changer, ou encore de telle façon que les sujets d’imitation soient présentés agissant et accomplissant tout par L’imitation comporte donc les trois différences que voici, comme nous l’avons dit en commençant : les circonstances où elle a lieu, son objet, son procédé. Par l’une, Sophocle est un imitateur dans le même sens qu’Homère, car tous deux imitent des êtres meilleurs; par la seconde, il l’est dans le même sens qu’Aristophane, car tous deux imitent en mettant leurs personnages en action.

II. De là le nom de drames (dr‹mata), donné à leurs oeuvres, parce qu’ils imitent en agissant (drÇntew). De là vient aussi que les Doriens revendiquent la tragédie et la comédie, les Mégariens, la comédie, ceux de ce pays alléguant que est née sous le règne du gouvernement démocratique, et ceux de Sicile par la raison que le poète Épicharme était originaire de cette île et vivait bien avant Chionide et Magnès.

III. La comédie est revendiquée aussi par ceux du Péloponnèse, qui se fondent sur un indice fourni par les noms; car ils allèguent que chez eux village se dit kÅma, et chez les Athéniens dème; de sorte que les comédiens sont appelés ainsi non pas du mot kvm‹zein (railler), mais de ce que, repoussés avec mépris hors de la ville, ils errent dans les villages. Ils ajoutent que agir se dit chez eux drn, et chez les Athéniens pr‹ttein.

IV. Voilà pour le nombre et la nature des différences que comporte l’imitation.

Источник