Когда спорить и доказывать бессмысленно: уловки софиста
Шедевра не будет, или когда аргументированный спор заведомо бессмысленный
Говорят, «в споре рождается истина». И это правда. Но только в единственном случае: если обе стороны соблюдают правила игры.
Попробуем разобраться в манипуляциях, которые нередко используют нечистые на руку люди, понимающие, что в честной дискуссии им придется признать свою неправоту.
Но для начала немножко из истории споров.
Уловки против техники
Древние называли словесные состязания настоящим искусством. Причем этому искусству выдвигать и отражать аргументы учились годами.
Легендарный древнегреческий философ Аристотель — к слову, создатель теории споров, выделял три вида «разборок».
- Вид №1: диалектика. ЭТО самый благородный вид спора — он ведется для выяснения и сопоставления разных точек зрения. Его цель — поиск истины. Каждое доказательство, которое выдвигают оппоненты, играет роль «молоточка» в руках скульптора: с его помощью собеседники стремятся вырубить из необработанного камня — предмета прений — некий общий для всех шедевр, истину. Позже этот же вид спора древние римляне назвали дискуссией (от лат. discussio — «исследование, рассмотрение, разбор). В дискуссии не бывает победителей и проигравших: в процессе поиска истины выигрывают все.
- Вид №2: полемика (от греч. polemikos — «воинственный, враждебный»). Цель полемики — защитить, отстоять свое мнение, опровергнув при этом мнение оппонента. К победе в полемике приходят, предъявляя аргументы, которые собеседник не может опровергнуть.
- Вид №3: эристика (от греч. eristiketechne — «техника спора») либо же софистика («уловка»). Цель эристики или софистики — не поиск правоты, а победа любой ценой. Чтобы этого добиться, один из оппонентов не гнушается всевозможных уловок и манипуляций, предоставляя собеседнику надуманные аргументы, а то и вовсе уводя разговор в сторону.
К сожалению, дискуссии нередко подменяются софистикой. Причем не каждый человек, ввязавшийся в перепалку, способен быстро осознать, чем на самом деле занимается его оппонент. Впрочем, «симптомы» нечестного диспута существуют. О них и поговорим.
Когда спор ничего не стоит
Если, вступив в дискуссию с кем-либо, вы столкнулись с одной из ситуаций, описанных ниже, — знайте: вашему собеседнику дебаты не нужны. Он заранее назначил себя правым, а потому подыскивать аргументы тут бесполезно — «шедевра» не будет. Так, явным симптомом софистики являются.
. воинствующее невежество. Это когда ваш оппонент, откровенно плавающий в вопросе, громко, упрямо, с напором объявляет: «Я знаю, что это так!» — и игнорирует любые доводы, не подтверждающие его точку зрения.
Пример: «Я знаю, что он ворует!» — «Но ведь подтверждений этому нет, только слухи?» — «Ну и что? Я в этом уверен на 100%!»
. пассивная агрессия. Такой спорщик, услышав ваш аргумент, саркастично тянет: «Ну-ка, ну-ка, а па-ападробнее?» Цель этой манипуляции — унизить собеседника, с ходу назначив его «учеником», решившим спорить с «учителем».
Пример: «Как говорит нам теорема Пифагора, квадрат гипотенузы равен квадрату катетов». — «Да ну? И откуда же, позвольте поинтересоваться, вы это взяли? Где, в какой подворотне продается тот учебник, на который вы решили сослаться?»
. приписывание оппоненту фраз и идей, которые тот не озвучивал. Далее софист со всем пылом начинает оспаривать эти придуманные им самим тезисы, стараясь выставить соперника в как можно более плохом свете. Как итог, дискуссия теряет смысл.
Пример: «Ты любишь желтый цвет, все любители желтого — сумасшедшие, и не надо мне тут доказывать, что ты его не любишь, все и так видно, знаю я вас!»
. переход на личности. Цель тут одна: увести словопрения в сторону, сведя их обсуждению негативных личных характеристик оппонента и заставив того оправдываться.
Пример: «Что вы сказали, теорема Пифагора? Да по вашему лицу видно, что вы даже школу не закончили!»
. придумывание и тут же обесценивание опыта оппонента.
Пример: «Если бы вы когда-нибудь занимались этим вопросом, вы бы знали, что. По вам же видно, что вы дилетант!»
. придумывание и тут же обесценивание эмоций оппонента, которые софист сам же ему и приписал. Это тоже своеобразная попытка унизить и заставить собеседника оправдываться, забыв об изначальном предмете дискуссии.
Пример: «Да-да, я вижу, что противоположная точка зрения заставляет вас нервничать. Ну не переживайте вы так, жизнь — сложная штука!»
. комментирование лишь части фразы из развернутого предложения. При этом смысл полного предложения игнорируется.
Пример: «Да, абрикосы невкусные. Это потому, что они еще зеленые». — «Во-о-т, вы сами говорите, что абрикосы невкусные. Что вы пытаетесь нам доказать?!»
. отрицание и обесценивание неудобной информации. Это тоже попытка поставить себя выше оппонента, призванная зародить в том сомнение в правоте.
Пример: «В США ездят только на машинах черного цвета!» — «Ну как же, вот же фото из Нью-Йорка, машины разноцветные». — В отличие от вас, я в Нью-Йорке был, и машины там черные!»
. смена «правил игры» в произвольный момент. Это когда вы обсуждаете одну тему, но софист внезапно перепрыгивает на другую — слишком общую или слишком узкую, что вынуждает вас терять нить дискуссии.
Пример: «Зато у них негров линчуют!» — классический образ из советской прессы.
Это далеко не полный список «уловок», сводящих на нет всю суть дискуссии. К сожалению, эффективных методов противостоять им нет. Можно лишь сэкономить время, распознав нечестного оппонента уже на первом этапе или просто побаловаться и поиграть в его игру, но скорее всего это все равно зацепит вас эмоционально, так как слишком сложно удерживать спокойствие при полной необъективности своего оппонента.
Источник
Эристика, или Искусство побеждать в спорах
АРТУР ШОПЕНГАУЭР
ЭРИСТИКА, ИЛИ ИСКУССТВО ПОБЕЖДАТЬ В СПОРАХ
I. Эристика (Введение)
Слова «логика» и «диалектика» уже в древности употреблялись и считались синонимами, хотя глагол обсуждать, думать, соображать и беседовать – два совершенно различных понятия.
Подобное употребление этих выражений существовало в средние века и даже встречается иногда и по сию пору. В новейшие времена слово «диалектика» употреблялось некоторыми учеными, в особенности Кантом, в отрицательном смысле, которые называли её «софистическим способом вести прения» и по этой причине выше ставили слово «логика», как болеe невинное выражение данного понятия. Собственно же говоря, эти оба слова имeют совершенно одинаковое значение, поэтому за послeдние годы на них опять стали смотрeть зачастую, как на синонимические выражения.
Такое положение вещей меня несколько стесняет и не дает возможности так, как хотелось бы, оттенить и отделить эти две науки: логику и диалектику. По моему мнению, логике можно дать такое определение: «наука о законах мышления или способы деятельности разума» (от глагола обдумывать, обсуждать, происходящего в свою очередь от слова разум или слово); диалектика же, употребляя это выражениe в современном значении, есть «искусство вести прения и споры или разговоры». Всякий разговор основан на приведении фактов или взглядов, то есть один раз бывает историческим, другой раз что-либо разбирает или рассматривает. Отсюда очевидно, что предмет логики дан целиком a priori, без всякой примеси чего-либо исторического, или что в область этой науки входят общие законы мышления, которым подчиняется всякий ум в тот момент, когда он предоставлен самому себе, когда ничто ему не мешает, следовательно, в период уединенного мышления разумного существа, которого ничто не вводит в заблуждение. Наоборот, диалектика рассматривает одновременную деятельность двух разумных существ, которые думают в одно и то же время, откуда, конечно, возникает спор, то есть духовная борьба. Оба существа обладают чистым разумом, и потому они должны бы были согласиться друг с другом; на самом деле такого согласия нет, и это несогласие зависит от различных индивидуальностей, присущих субъектам, и потому должно считаться элементом эмпирическим. Таким образом, логику, как науку мышления, то есть деятельности чистого разума, можно было бы построить совершенно a priori; диалектику же по большей части только a posteriori, после практического уразумения тех перемен, которым подвергается чистая мысль, как результат индивидуальных различий при одновременном мышлении двух разумных существ, а также после ознакомления со средствами, которые употребляет каждый из них для того, чтобы выставить свои индивидуальные мысли чистыми и объективными. А это происходит по той причине, что всякому человеку свойственно при совместном мышлении, то есть стоит ему только узнать, при взаимном обмене взглядов (кроме исторических разговоров), что чьи-либо мысли относительно данного предмета отличаются от его собственных, то он, вместо того, чтобы прежде всего проверить свою мысль, всегда предпочитает допустить ошибку в чужой мысли. Другими словами, всякий человек уже от природы желает всегда быть правым; тому именно, что возникает из этой особенности людей, учит нас одна отрасль науки, которую я хотел бы назвать «диалектикой» или для устранения возможного недоразумения «эристической диалектикой».
Таким образом, это наука о стремлении человека показать, что он всегда бывает прав. «Эристика» – только более резкое название данного предмета.
«Эристическая диалектика», следовательно, есть искусство вести споры, но таким образом, чтобы всегда оставаться правым, то есть per fas et nefas. В конце концов, объективно, можно быть правым и не казаться таковым другим, а даже очень часто и самому себе; это бывает в том случае, когда противник опровергает наши доводы и когда это сходит за опровержение всего спорного тезиса, в доказательство которого может существовать много других, неприведенных нами в данную минуту доводов. В таких случаях противник окружает себя ложным светом, кажется человеком, имеющим резон, а на самом деле кругом неправ. Итак, истина спорного вопроса, взятая объективно, и сила правоты или резона в глазах спорящих и слушателей – вещи совершенно различные; эристическая же диалектика всецело основана на последней.
Если бы в природе людей не существовало зла, если бы мы были совершенно честны при каждом обмене мыслей, тогда, безусловно, мы единственно старались бы добиться правды и не обращали внимания, чей взгляд справедлив: высказанный ли первоначально нами самими, или же нашим противником. К этому последнему взгляду мы отнеслись бы совершенно равнодушно, или, по крайней мере, не придавали бы ему такого важного значения. Теперь же, наоборот, это составляет вещь первостепенной важности. Наш мозг весьма раздражителен во всём, что касается интеллектуальных сил, и никак не хочет согласиться, чтобы было ошибочно то, что мы сказали первоначально, а то, что сказал противник – справедливо. Имея в виду это обстоятельство, следовало бы каждому человеку высказывать только правильные мнения, а потому сперва думать, а потом говорить. Но кроме врожденного мышления большинству людей еще свойственна болтливость и врожденная недобросовестность. Говорим о чём-нибудь, совершенно не подумавши, и потом даже, если мы вскоре заметим, что наше мнение ложно и лишено основания, всё-таки стремимся доказать во что бы то ни стало совершенно противное. Любовь к правде, которая в большинстве случаев была единственным побуждением постановки тезиса, кажущимся правдивым, совершенно уступает место любви к собственному мнению; так что правда таким образом кажется ложью, а ложь правдой.
Однако и эта недобросовестность, эта настойчивая защита тезиса, фальшь, которую мы сами сознаем отлично, имет достаточное основание. Очень часто при начале разговора мы бываем глубоко убеждены в справедливости нашего суждения, но потом аргумент противника настолько силен, что опровергает и разбивает нас; если мы сразу откажемся от своего убеждения, то весьма возможно, что впоследствии убедимся, что мы были правы, но что наше доказательство было ошибочным. Для защиты нашего тезиса, может быть, и были веские доводы и доказательства, но как раз на наше несчастие такой избавитель-аргумент не пришел нам в голову. Таким образом мы создаем себе правило ведения споров с аргументами основательными и доказывающими предмет, и в то же время допускаем, что резонность противника только кажущаяся, и что во время спора можем случайно попасть на такой довод, который или разобьет окончательно аргумент противника, или каким либо иным образом обнаружит несправедливость мнения противника.
Благодаря этому, если мы и не принуждены непременно быть в споре недобросовестными, то по крайней мере легко очень можем случайно сделаться ими. Так взаимно поддерживают друг друга немощь нашего суждения и превратность нашей воли. Отсюда происходит, что ведущий диспут борется не за правду, но за свой тезис, как pro аrа et focis, ведет дело per fas et nefas и, как я раньше заметил, нелегко может освободиться от этого. Всякий стремится одержать верх даже в том случаe, когда отлично сознает, что его мнение ложно и ошибочно или сомнительно.
Макиавелли советует князю пользоваться каждой минутой слабости своего соседа, чтобы напасть на него, потому что в противном случае этот же сосед может воспользоваться его минутной слабостью. Совсем иное дело, если бы господствовала правда и искренность; но нет возможности ни рассчитывать на них, ни руководствоваться этими принципами, потому что за такие хорошие качества награда бывает весьма плохая. Таким же образом следует поступать в cпopе. Весьма сомнительно, отплатит ли тебе противник тем же, если ты в cпоре отдашь ему справедливость, когда эта справедливость только кажущаяся; почти наверно можно сказать, что он не будет великодушничать, а поведет дело per nefas; a отсюда вывод, что и ты должен поступать так же. Легко соглашусь с тем, что всегда надо стремиться к правде, и что не надо быть пристрастным к собственным взглядам; но откуда знать, будет ли другой человек придерживаться того же мнения, что и мы.
Помощниками в проведении тезиса могут служить в известной степени собственная ловкость и пронырливость. Этому искусству поучает человека ежедневный опыт, так что каждый имет собственную, природную диалектику, как и собственную логику, с тою только разницею, что первая не такая верная, как последняя. Люди редко думают и выводят заключения, противные законам логики, ложные суждения весьма часты, но ложные заключения очень редки. Вот почему редко можно найти человека с недостатком собственной природной логики и так часто с недостатком природной диалектики. Диалектика – дар природы, распределённой неравномерно, и потому она похожа на способность судить о вещах, способность, распределенную весьма неровно, между тем как здравый разум, собственно говоря, распределяется довольно равномерно. Очень часто бывает, что кажущаяся аргументация сбивает и опровергает то, что по существу своему совершенно справедливо и резонно, и наоборот, вышедший из спора победителем очень часто не столько обязан справедливости суждения при защите своего мнения, сколько искусству и ловкости. Врожденный талант здесь, как и во всем, играет первую роль. Однако упражнение и рассматривание различных способов, при помощи которых можно опровергнуть противника или которые сам противник употребляет для доказательства своих мыслей, служат хорошим руководством в данном искусстве. Вот почему логика не имеет никакого практического значения, а, наоборот, диалектика обладает им в значительной степени. По моему мнению, Аристотель построил свою логику, то есть аналитику, исключительно таким образом, чтобы она служила основой и вступлением к диалектике. Логика занимается только формой утверждений, диалектика же исследует их суть и материю; поэтому исслдование формы, как общей вещи, должно предшествовать исследованию сути или подробностей. Аристотель не оттеняет так сильно, как я, цели диалектики: правда, он указывает на диспут, как на главную цель, но в тоже время, как на стремление к отысканию правды. Далее, он говорит: «Надо рассматривать утверждения с философской точки зрения, согласно с их правдой, и с точки зрения диалектической, согласно с их очевидностию и мышлением других людей». Правда, Аристотель признает независимость и разницу между объективной правдой тезиса и чьим-либо подтверждением этого тезиса, но делает это признание только вскользь, дабы приписать это значение исключительно диалектике. Вот почему его правила, касающиеся диалектики, часто смешиваются с такими правилами, цель которых – отыскивание правды. Поэтому мне кажется, что Аристотель не вполне выполнил свою задачу, стараясь в своей книжке «de elenchis sophisticis» выделить диалектику от софистики и эристики, причем разница должна была состоять в том, что диалектические выводы истинны по отношению к форме и сути, а эристические или софистические нет (последние разнятся между собою только целью: в эристических выводах эта цель определяется желанием быть правым, в софистических же – стремлением добиться таким путем почета или денег). Истинны ли суждения, что касается сути – вещь весьма сомнительная, потому что всегда отсюда же можно вывести основания, при помощи которых можно сделать их различными; менее всего могут быть уверены в этом сами спорящие, даже результат спора может дать только сомнительное заключение.
Источник
