ВС призывает не путать иск о признании права с иском о госрегистрации перехода права собственности
В Определении № 305-ЭС20-2700 по делу № А40-23052/2019 Верховный Суд напомнил, что при очевидности материально-правового интереса истца суды обязаны самостоятельно определять надлежащий способ защиты права.
Ненадлежащий способ защиты права обнаружила только четвертая инстанция
В декабре 2007 г. ООО «Строительное оборудование и материалы» купило у ООО «Лестехстрой» здание и земельный участок под ним. В тот же день был подписан акт приема-передачи, имущество перешло во владение покупателя.
В соответствии с договором ООО «Строительное оборудование и материалы» оплатило покупку частично, окончательный расчет стороны договорились произвести после госрегистрации перехода права собственности. Однако в ноябре 2008 г. управление Росреестра отказалось регистрировать переход права на спорные объекты из-за того, что в рамках уголовного дела на земельный участок был наложен арест.
В дальнейшем упоминание об аресте было исключено из реестра, «Строительное оборудование и материалы» несколько раз просило «Лестехстрой» зарегистрировать переход права собственности, но продавец на эти просьбы не реагировал. Покупатель был вынужден обратиться в АС г. Москвы с иском о признании договора купли-продажи действующим и признании права собственности на приобретенные здание и участок. В обоснование своего требования организация ссылалась на факт заключения с «Лестехстрой» договора, частичное внесение платы по нему, передачу имущества по акту и владение спорной недвижимостью.
Первая инстанция удовлетворила иск, с ней согласились апелляция и суд округа, однако ответчик подал жалобу в Верховный Суд.
Рассмотрев материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам отметила, что согласно п. 58 Постановления Пленума ВС и Пленума ВАС от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» лицо, считающее себя собственником находящегося в его владении недвижимого имущества, право на которое зарегистрировано за иным субъектом, действительно вправе обратиться в суд с иском о признании права собственности.
Такой иск подлежит удовлетворению, если истец докажет, что указанное право возникло. При этом, напомнил ВС, иск о признании права, заявленный лицом, права и сделки которого в отношении спорного имущества никогда не были зарегистрированы, может быть удовлетворен, если права на спорное имущество возникли до вступления в силу Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество 1997 г. и не регистрировались в соответствии с п. 1 и 2 ст. 6 данного акта либо возникли независимо от их регистрации в соответствии с п. 2 ст. 8 ГК (п. 59 Постановления № 10/22).
В данном случае ООО «Строительное оборудование и материалы» не обладало правом собственности на спорное имущество до вступления Закона о госрегистрации 1997 г. То есть заключение договора купли-продажи и частичная уплата предусмотренной им цены не являются основаниями для признания права собственности, подчеркнула Экономколлегия.
Иск о признании права – это иск о подтверждении уже возникшего права. Иными словами, заявление такого требования в рассматриваемом споре – ненадлежащий способ защиты, пояснил ВС. Однако, добавил он, обращение общества «Строительное оборудование и материалы» за судебной защитой, по сути, направлено на государственную регистрацию права собственности на приобретенную недвижимость.
Экономколлегия напомнила, что согласно п. 3 Постановления № 10/22 и п. 9 Постановления Пленума ВС от 23 июня 2015 г. № 25 о применении некоторых положений разд. 1 ч. 1 ГК в случае ненадлежащего формулирования истцом способа защиты при очевидности преследуемого им материально-правового интереса суд обязан самостоятельно определить, из какого правоотношения возник спор и какие нормы права подлежат применению.
ВС отметил, что истец неоднократно обращался к ответчику с заявлениями о необходимости государственной регистрации перехода права собственности, и именно из-за отсутствия действий руководства ООО «Лестехстрой» покупатель обратился в суд. При этом, добавила коллегия, п. 61 Постановления № 10/22 говорит о том, что если одна из сторон договора купли-продажи недвижимого имущества ведет себя подобным образом, то другая вправе обратиться с иском о государственной регистрации перехода права собственности.
Согласно п. 63 Постановления № 10/22 если требующая государственной регистрации сделка совершена в надлежащей форме, но одна из сторон уклоняется от ее регистрации, суд вправе по требованию другой стороны вынести решение о регистрации этой сделки: «Сторона сделки не имеет права на удовлетворение иска о признании права, основанного на этой сделке, так как соответствующая сделка до ее регистрации не считается заключенной либо действительной в случаях, установленных законом».
На этом основании Суд отменил акты нижестоящих инстанций и направил дело на новое рассмотрение в АС г. Москвы.
Эксперты прокомментировали позицию ВС
Генеральный директор Юридического бюро «Падва и Эпштейн» Павел Герасимов считает позицию ВС не до конца однозначной. По его мнению, подход, отраженный в Постановлении № 10/22, направлен на уход от формализма. Это указание на необходимость разбираться в споре по существу вне зависимости от того, как сформулированы исковые требования, считает эксперт: «И это верно, потому что суд должен разрешить спорную ситуацию, а не гонять истца по кругу, чтобы он угадал, что именно хочет суд. Такой “неформальный” подход сейчас встречается, но не всегда реализуется на практике. С этой точки зрения текущая позиция ВС РФ важна».
В то же время, добавил Павел Герасимов, ВС отменил акты нижестоящих инстанций из-за формального подхода: «И сторонам, и Суду было понятно, чего хочет истец. Нижестоящие суды разрешили вопрос именно исходя из целей истца. Без материалов дела, конечно, сложно судить о том, мог ли ВС самостоятельно изменить мотивировку, оставив требования по существу удовлетворенными. Возможно, что нет».
Теперь же при рассмотрении дела вновь встанет вопрос о пропуске срока исковой давности уже исходя из требования о государственной регистрации перехода права. «Если таковой признают пропущенным, то формальный подход ВС, по сути, одобрит недобросовестное поведение уклоняющегося ответчика», – считает Павел Герасимов.
Кроме того, заметил эксперт, в определении Экономколлегия ссылается на содержащиеся в п. 63 Постановления №10/22 правила о регистрации сделки, хотя договор купли-продажи недвижимого имущества в регистрации не нуждается. «Регистрируется не договор, а переход права. Сам договор считается заключенным с даты его подписания», – напомнил эксперт.
Юрист московского КА «Регионсервис» Алексей Петров с точкой зрения Суда согласился. «Иск о признании направлен на фиксацию наличия существующего права. Кроме того, такой иск является вещным, в то время как иск о государственной регистрации перехода права собственности носит, скорее, обязательственный характер. Радует, что Экономическая коллегия Верховного Cуда следует закрепленному в российском праве недвижимости принципу внесения, указывая, что самой по себе фактической передачи недвижимой вещи для возникновения права собственности недостаточно», – указал эксперт.
При этом, добавил он, результатом удовлетворения как иска о признании, так и иска о государственной регистрации перехода права собственности в данном случае будет именно внесение записи в ЕГРН: «Разница в том, что во втором случае истец станет собственником именно в момент внесения записи. Поэтому в данном случае при выборе надлежащего способа защиты суду достаточно применить нормы ст. 551 Гражданского кодекса, т.е. речь идет только о правовой квалификации требований истца. Поскольку именно суд определяет применимые нормы, то он сам решает, является ли требование о внесении записи в ЕГРН иском о признании или иском о регистрации перехода права собственности».
Гораздо сложнее, по словам Алексея Петрова, дело обстоит в тех случаях, когда просительная часть иска не соответствует надлежащему способу защиты права: например, лицо вместо предъявления виндикационного иска подает иск о признании. «В силу принципа диспозитивности суд не вправе заменить или дополнять требования, но может предложить истцу сделать это самостоятельно. В случае если истец этого не делает, то отказ в удовлетворении иска вполне закономерен», – убежден юрист.
Партнер Юридической фирмы «БИЭЛ» Николай Сапожников заметил, что позиция ВС не является новой или революционной. «Однако надо признать, что стороны и вслед за ними суды нередко не утруждают себя надлежащим юридическим анализом правоотношений, поэтому напоминание о содержании Постановления №10/22 должно пойти на пользу правоприменительной практике».
Определение, по мнению юриста, примечательно скорее тем, что в нем Суд четко сформулировал позицию о том, что суды должны были самостоятельно определить надлежащий способ защиты права, поскольку истец настаивал на признании права собственности в целях государственной регистрации права собственности.
«На практике суды в подобных обстоятельствах всегда стремятся разъяснить истцу его право на уточнение предмета иска в части избранного способа защиты права. Остается вопрос: как поступать суду, если даже после подобного разъяснения, истец будет настаивать на выбранном им способе защиты? Все же принцип диспозитивности гражданского и арбитражного процесса остается важной гарантией справедливого разбирательства, а активная роль суда в состязательном процессе не должна простираться слишком далеко», – заключил Николай Сапожников.
Источник
«Магия» слов в арбитражной практике — 2
В продолжение разговора (https://zakon.ru/discussion/2020/12/28/magiya_slov_v_arbitrazhnoj_ praktike) о процессуальных особенностях исков, связанных с передачей имущества – следующий фрагмент рассуждений, выражающих субъективное мнение по узкому вопросу судебной практики.
Имущественный иск (Фрагмент 2)
Иски об истребовании имущества: ГК РФ
Не располагая сущностными характеристиками такого иска, буду рассуждать, основываясь пока на вербальном сходстве отдельных законоположений ГК РФ. Подчеркну: обращение к терминологическим признакам в данном случае является вынужденным, поскольку законодательство и теория не дают однозначных ответов на насущные вопросы практики.
«Значение терминологии и порядка в цивилистическом «терминологическом хозяйстве» общеизвестно. Думается, что отношение к терминологии должно быть трепетным.»[1] Хочется верить, что законодатель, хотя, нет – не абстрактный законодатель, а конкретный имярек, автор текста соответствующей статьи проекта ГК РФ, постарался максимально точно выразить свою мысль, руководствуясь общеупотребимым либо словарным значением того или иного термина, коль скоро в самом законе смысл этого слова не раскрыт.
Применение нормы предполагает уяснение её смысла, что достигается путём толкования, в первую очередь, буквального. Но дословное толкование невозможно без уяснения значения использованных в тексте нормы слов и специальных терминов. И здесь мы сталкиваемся с проблемой не только отсутствия в законе определений используемых терминов, но применения одних и тех же слов в разных ситуациях, и наоборот.
Слово «истребовать», как уже отмечал ранее, — не уникальный признак виндикационного иска. Так, про «истребование имущества» говорится в п.3 ст.611 ГК:
«Если арендодатель не предоставил арендатору сданное внаём имущество, … арендатор вправе истребовать от него это имущество в соответствии со статьёй 398 настоящего Кодекса».
Толкование норм двух названных статей Гражданского кодекса в их взаимосвязи позволяет предположить, что кредитор в обязательстве передать индивидуально-определённую вещь, в т.ч. в возмездное пользование, защищается иском об истребовании имущества, предметом которого является требование отобрать вещь у должника и передать её кредитору. Подтверждение такой точки зрения находим в (учебной) литературе: «Виндикационный иск — это требование лица, лишённого владения индивидуально определённой вещью, обращённое к суду, об отобрании этой вещи у лица, владеющего ею, как от незаконного владельца и её передаче ему, истцу».[2]
Соответственно, упомянутое право арендатора – частный случай применения этой нормы из общих положений обязательственного права, как и, например, правомочие покупателя индивидуально-определённой вещи, предусмотренное п.2 ст.463 ГК «Последствия неисполнения обязанности передать товар».
Итак, если судить исключительно по терминологии материального закона, то требование об отобрании индивидуально-определённой вещи, как объекта обязательства передать её в собственность или возмездное пользование, наряду с требованием невладеющего собственника, является имущественным, т.е. подлежащим денежной оценке, имеющим цену.
ВАС РФ: классификация обязательственных исков о передаче вещи.
Аналогичный, насколько могу судить, подход демонстрирует когда-то «широко известное в узких кругах» постановление Президиума ВАС РФ №6534/98 от 09.03.1999 по делу об обязании поставщика лесопродукции исполнить договорную обязанность.[3]
В этом судебном акте, в частности, отмечено следующее.
«Присуждение к исполнению обязанности в натуре как способ защиты гражданских прав заключается в понуждении должника выполнить действия, которые он должен совершить в силу связывающего стороны обязательства (договора).
… В этом случае в отличие от присуждения имущества в натуре (отобрания вещи), предусмотренного статьёй 398 Гражданского кодекса Российской Федерации [Выделено мной. – В.Г.], отсутствует возможность определить соответствующий денежный эквивалент, поскольку предъявлено требование о понуждении совершить действия, а не передать вещь».
Названное в статье 398 ГК требование кредитора Президиум обозначил как «присуждение имущества в натуре (отобрание вещи)». Но в Арбитражном процессуальном кодексе РФ 1995 г., как и в действующем АПК, иски и решения с таким предметом не поименованы. Зато статья 205 ГПК РФ при обозначении содержания решения традиционно (см. ст.200 ГПК РСФСР 1964 г.) использует словосочетание «присуждение имущества в натуре».
Как применительно к виндикации отмечал ранее[4], названному в п.3 ч.1 ст.103 АПК иску об истребовании имущества корреспондирует решение о присуждении имущества (ч.2 ст.171 АПК). Согласно анализируемой позиции Президиума, сказанное справедливо и для требования кредитора об отобрании и передаче индивидуально-определённой вещи.
Обязательственные иски о передаче имущества Президиум классифицировал на две группы: о присуждении ответчика к передаче имущества (ст.12 ГК) и о присуждении с ответчика имущества в пользу истца (ст.398 ГК), причём, денежной оценке, по мнению Президиума, подлежит только последний.
Изложенная позиция в тот период была взята на вооружение нижестоящими судами[5] и нашла отражение в литературе: «Применение статьи 398 ГК РФ означает требование «отобрания», в процессуальном изложении – иск об истребовании имущества; такой иск подлежит оценке — цена иска определяется исходя из стоимости истребуемого имущества».[6]
Итак, мы получили два ориентированных на терминологию гражданского закона варианта рассуждений, приведших к одному результату, а именно: содержащемуся в п.3 ч.1 ст.103 АПК обозначению имущественного иска, кроме требования невладеющего собственника, соответствует также иск кредитора об отобрании и передаче индивидуально-определённой вещи.
Да и могло ли быть иначе?
Гражданские правоотношения принято подразделять на имущественные и неимущественные. Критерий такого деления — объекты правоотношений: имущественные отношения складываются по поводу материальных благ («благами в гражданско-правовом смысле являются предметы и явления, способные удовлетворять потребности субъектов»[7]). В свою очередь, имущественные отношения теория классифицирует на вещные и обязательственные, чему вполне соответствует предыдущий вывод о «материальном родстве» виндикационного и названных обязательственных исков о передаче имущества в собственность и в пользование.
Гражданское обязательство опосредует имущественный оборот, оформляет процесс товарообмена — перемещения имущества или результатов труда, носящих имущественный характер, а потому является правоотношением имущественным. «Все общие правила об обязательствах, которые содержатся в ГК и которые так или иначе могут быть привлечены к характеристике содержания обязательств, явно имеют в виду обязательства с имущественным содержанием …»[8]
Вместе с тем, как следует из положений Налогового кодекса, имущественный характер правоотношения не влечёт безусловную «имущественность» основанных на нём исковых требований. При этом используемые, в т.ч. в литературе, выражения «требование не подлежит денежной оценке», «имущественный интерес не может быть выражен в денежной сумме», «цена иска по роду дела не может быть определена» и т.д. в отсутствие легального правила остаются каждое лишь набором слов, могущим быть весьма вольно истолкованным.
Тем не менее, если применить процитированные выше определения «имущественности» иска и цены иска к объектам упомянутых и прочих обязательственных правоотношений, являющихся обычным предметом арбитражного судебного разбирательства, становится очевидным, что имущественная природа названных требований из обязательств аренды и купли-продажи индивидуально-определённой вещи соответствует общему правилу, а не является исключением.
В то же время, поскольку: а) Гражданский кодекс применительно к обязательствам о передаче индивидуально-определённого имущества оперирует означающими принадлежность к имущественным искам терминами «истребование», «отобрание», и б) Налоговый кодекс прямо называет неимущественными некую группу обязательственно-правовых исков, считаю преждевременным говорить об имущественности исков из обязательств, предметом которых служат вещи, определённые родовыми признаками.
Попробуем проверить предыдущий вывод, определив границы имущественности обязательственных требований методом «от противного», т.е. исключив иски, на невозможность денежной оценки которых прямо указано в законодательстве.
Согласно пп.4 п.1 ст.333.21 Налогового кодекса подведомственные арбитражному суду исковые заявления о присуждении к исполнению обязанности в натуре не просто «не подлежат оценке», а вовсе не имеют имущественного характера. Вот, только налоговый закон не разъясняет, какие конкретно иски имеют своим предметом «присуждение к исполнению обязанности в натуре». Но стоит ли этому удивляться, если и ГК РФ не даёт интересующего нас определения? Хотелось бы понять, оносятся ли сюда требования из денежных обязательств, если иски о взыскании денежных средств процессуальные кодексы называют имеющими цену?
Присуждение к исполнению обязанности в натуре
Гражданский и арбитражный процессуальные кодексы словосочетание «присуждение к исполнению обязанности в натуре» не применяют. В ГПК, как отмечал выше, слово «натура» много лет используется при обозначении содержания решения о присуждении имущества. Но «присуждение имущества» и «присуждение к исполнению обязанности», на что, в частности, обратил внимание Президиум ВАС РФ в процитированном выше постановлении №6534/98 от 09.03.1999, — это разные вещи.
Присуждение к исполнению обязанности в натуре статья 12 ГК называет в числе иных способов защиты гражданских прав. Понятно, что слово «присуждение» указывает на характер этого способа защиты. Само же исполнение, только не обязанности, а обязательства[9] в натуре, как возможный предмет присуждения, используется в статьях 308.3, 396, 505 Кодекса. Но значение этого словосочетания гражданский закон, как обычно, не объясняет.
Поэтому воспользуюсь «подсказками» в комментариях к ГК.
а) «Исполнение в натуре – это главным образом совершение определённых действий, являющихся содержанием обязанности должника в обязательственном правоотношении…»[10]
б) «Исполнение обязательства в натуре — это фактическое выполнение должником своих обязательств по договору».[11]
Вроде бы, всё логично, но … смущает само слово «натура», толкование которого, кстати, авторы процитированных (здесь и далее) публикаций не предлагают. А, например, словари русского языка в числе прочих значений этого слова называют «товары как платёжное средство» и в качестве примера приводят словосочетания: «расплачиваться натурой», «натуральный налог», «натуральный обмен». Кроме того, у всех, что называется, на слуху обычно используемые в сфере планирования и статистики способы измерения продукции в натуральном (в физических единицах) и стоимостном (в денежных единицах) выражении.
Таким образом, здесь камнем преткновения тоже выступает слово – «натура», словосочетаниям с которым законодательство не даёт легального определения.
Исполнение в натуре / Реальное исполнение
Преодолеть «магическое» воздействие слова «натура» попытаюсь обращением к родственной категории гражданского права — «реальное исполнение».
Снова несколько цитат.
а) «Реальное исполнение – это исполнение обязательства в натуре, т.е. исполнение, отвечающее условиям о предмете обязательства (Здесь у автора сноска: Термин «в натуре» означает, что должник совершает действие по предоставлению именно тех благ, которые он должен был предоставить …)».[12]
б) «Среди . условий исполнения в юридической литературе особое внимание уделяется предоставлению обусловленного предмета. Исполнение в отношение данного предмета принято называть реальным или исполнением в натуре. … О реальном исполнении обязанностей можно говорить как о совершении должником именно того действия, которое предусмотрено основной обязанностью».[13]
в) «Как реальное исполнение обязательства, так и исполнение обязательства в натуре преследует одну и ту же цель: совершение действия, предусмотренного договором, недопустимость замены совершения данного действия денежным эквивалентом. … Реальное исполнение обязательства выражается прежде всего в совершении … действий, составляющих его предмет».[14]
Как видим, между двумя характеристиками исполнения обязательства ставится знак равенства. Многие другие авторы также подчёркивают синонимичность понятий «реальное исполнение» и «исполнение в натуре».[15]
Резюмирую: исполнение в натуре – то же самое, что реальное исполнение, и представляет собой совершение должником действий, предписанных ему обязательством.
Отсюда может показаться, что обсуждаемыми качественными характеристиками обозначают нормальное течение, развитие правоотношения в части исполнения должником своих обязанностей. Но зачем потребовались эти «ярлыки», какое принципиальное свойство они отражают, без которого понятие «исполнение обязательства» теряет заложенный в него теорией права смысл?
«В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определённое действие, как то: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, уплатить деньги и т.п.».
«Обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства …».
Разве из приведённых законодательных положений не следует со всей ясностью, что исполнение обязательства — это совершение должником в пользу кредитора конкретного действия, соответствующего содержанию конкретного же обязательства?
Обе названные характеристики исполнения — «реальное» и «в натуре» — равно применяются для обозначения поведения должника, а именно, он обязан совершить те самые действия, которые вменены ему обязательством. Но неужели употребление словосочетания «исполнение обязательства» заведомо содержит допущение, что должник совершит не прописанные, например, в договоре, а какие-нибудь другие действия?
Разъяснение находим в статьях 308.3, 396 ГК, которые используют характеристику «в натуре» только в связи с ненадлежащим исполнением либо неисполнением обязательства. Таким образом, понятия «реальное» и «в натуре» вызваны к жизни предполагаемым или наличествующим правонарушением, когда в обусловленный срок должник не совершает ожидаемого от него кредитором действия, предписанного обязательством.
Но этот вывод не приблизил нас к ответу на озвученный выше вопрос о цели введения в оборот обсуждаемых понятий. Ведь выражения, как «исполнение», так и «не (надлежащее) исполнение» и без того недвусмысленно передают соответствующее состояние обязательства.
Неисполнение должником своей обязанности есть нарушение корреспондирующего этой обязанности права кредитора, которое поэтому нуждается в защите. И норма п.1 ст.308.3 ГК предоставляет такую защиту:
«В случае неисполнения должником обязательства кредитор вправе требовать по суду исполнения обязательства в натуре …».
А статья 12 ГК называет для этого случая в качестве способа защиты уже не раз упомянутое «присуждение к исполнению обязанности в натуре».
Читаем у А.А.Павлова: «… Выступая в качестве меры защиты, присуждение к исполнению обязанности в натуре рассчитано только на случаи отклонения динамики исполнения обязательства от нормальной. …Присуждение к исполнению обязанности в натуре … существует только на «аномальной стадии» развития обязательственного правоотношения».[16]
а) «…По общему правилу в случае нарушения должником своих обязательств кредитору предоставляется возможность понудить должника через суд выполнять им взятые на себя обязательства. Законодательно этот принцип закреплён в ст.12 ГК, предусматривающей в качестве одного из возможных средств присуждение к исполнению обязательства в натуре …»[17]
б) «Присуждение к исполнению обязанности в натуре — это понуждение к той обязанности, которая следует из обязательства».[18]
в) «… Присуждение исполнения обязанности в натуре (…) предполагает понуждение нарушителя к исполнению действия, которое он должен осуществить в силу возложенной (принятой) обязанности».[19]
«Таким образом, акт присуждения продавца к передаче товара представляет собой только лишь способ реализации требования покупателя к допустившему просрочку продавцу».[20] Но с содержанием обязанности должника, исполнения которой требует кредитор, мы уже определились. Само по себе слово «присуждение», как указание на судебный характер способа защиты, ситуацию не проясняет.
Поэтому — снова простой вопрос: зачем и в статье 12 ГК при обозначении понятного, казалось бы, способа защиты обязательственных прав использована характеристика «в натуре»? Что изменится, если ограничиться выражением «присуждение к исполнению обязанности»? Какие основания сомневаться, что речь идёт о той самой обязанности, которая следует из обязательства? Ведь «решение суда о присуждении к исполнению обязательства в натуре не создаёт для должника дополнительной обязанности . а лишь подтверждает необходимость исполнения должником ранее принятого обязательства».[21]
Допускаю, что всё дело в слове «натура», и применение его отражает некое принципиальное свойство, характеристику обязательства, относящуюся либо к предмету обязательства, либо действию должника с этим объектом права.
Из предусмотренных статьёй 307 ГК действий должника выделю наиболее часто встречающиеся в судебной практике: уплатить деньги, передать имущество, выполнить работу. С точки зрения, единодушно поддержанной авторами процитированных выше источников, к совершению должником любого из этих действий одинаково применимы названные характеристики исполнения: «реальное» и «в натуре».
Только, вот, Гражданский кодекс словосочетание «реальное исполнение» не жалует, предпочитая ему «исполнение в натуре». И ещё одно замечание: слово «натура» чаще, чем для характеристики исполнения обязательства, применяется в Кодексе для обозначения объекта гражданских прав: «имущество в натуре» (например, в статьях 93, 252, 1104).
В то же время, статья 128 ГК при указании на имущество не использует слово «натура». Тогда – зачем к подобному уточнению прибегает законодатель в иных статьях гражданского закона, какую смысловую нагрузку несёт здесь обсуждаемое слово, как оно изменяет значение слова «имущество»?
Предположу, что таким образом из обобщающего, собирательного понятия имущества вычленяются обладающие физическими свойствами материальные предметы, относящиеся к вещам.
Кроме того, например, норма статьи 167 ГК «Общие положения о последствиях недействительности сделки» обсуждаемое выражение применяет не к вещам, а к «иному имуществу» (по терминологии статьи 128 ГК) — материальным благам, выражающимся в пользовании имуществом, выполненной работе, предоставленной услуге.
Ещё пример: статья 1082 ГК «Способы возмещения вреда» противопоставляет возмещению убытков возмещение вреда «в натуре», т.е. совершение должником следующих действий: предоставление вещи того же рода и качества, исправление повреждённой вещи.
Из сказанного с большой долей вероятности следует вывод, что в обсуждаемом контексте добавление к слову «имущество» качественной характеристики «в натуре» имеет единственной целью обозначить неденежную часть совокупности материальных объектов обязательственных прав. В пользу такого понимания — важная деталь: закон обычно противопоставляет понятия «натура» и «ответственность», в частности, денежное возмещение убытков. Поэтому «присуждение к исполнению обязанности в натуре можно определить как способ защиты, призванный обеспечить восстановление имущественного положения кредитора (потерпевшего) в его натурально-вещественном состоянии».[22]
См. далее Фрагмент 3: Денежное обязательство и исполнение в натуре.
[1] Гонгало Б.М. Мысли и речи о науке гражданского права // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 2. М. 2002.
[2] Белов В.А. Гражданское право: Особенная часть: Учебник. М. 2004.
[3] См. также постановление Президиума ВАС РФ от 20.03.2002 №2772/99 по делу о поставке маслосемян.
[5] См. например, дела №А10-1807/1999, №А53-9576/2000, №А53-9457/2002.
[6] Ломидзе О.Г. Проблемы защиты нарушенного права присуждением к исполнению обязанности в натуре // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2005. №11.
[7] Гражданское право: учебник / под ред. Б.М.Гонгало. М. 2018. Т.1.
[8] Агарков М.М. Избранные труды по гражданскому праву. Том 1. Обязательство по советскому гражданскому праву. М. 2002.
[9] Про соотношение терминов «обязанность» и «обязательство» — см., например: Рожкова М.А. К вопросу об обязательствах и основаниях их возникновения // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2001. №6.
[10] Комментарий к ГК РСФСР / под ред. Е.А.Флейшиц и О.С.Иоффе. М. 1970.
[11] Готовое решение. Что означает исполнение обязательства в натуре и как реализовать требование о нём // СПС КонсультантПлюс. 27.02.2019.
[12] Советское гражданское право / под ред. О.А.Красавчикова. Том 1. М. 1968.
[13] Толстой В.С. Исполнение обязательств. М. 1973.
[14] Богданова Е.Е. Принцип реального исполнения обязательств в договорах купли-продажи и поставки: проблемы реализации // Законодательство и экономика 2005. №3.
[15] В том числе, Агарков М.М. (Избранные труды по гражданскому праву. Том 1. Обязательство по советскому гражданскому праву. М. 2002), Карапетов А.Г. (Соотношение принципа исполнения и мер ответственности. Актуальные проблемы гражданского права. Выпуск шестой. М. 2003), Брагинский М.И., Витрянский В.В. (Договорное право. Книга первая: Общие положения. М. 2011).
[16] Павлов А.А. Присуждение к исполнению обязанности как способ защиты гражданских прав. СПб. 2001.
[17] Карапетов А.Г. Соотношение принципа исполнения и мер ответственности. Актуальные проблемы гражданского права. Выпуск шестой. М. 2003.
[18] Шпачева Т.В., Шпачев Е.В. О способах защиты права (законного интереса) в арбитражном суде. 2008 // СПС КонсультантПлюс.
[19] Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к главам 1 — 5 / под ред. Л.В.Санниковой. 2015.
[20] Мотовиловкер Е.Я. Гражданское право на защиту как право на присуждение или исковое право требования к правонарушителю (Миф о едином субъективном праве) // Lex russica. 2016. №11.
[21] Витрянский В.В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. М. 2018.
Павлов А.А. Присуждение к исполнению обязанности как способ защиты гражданских прав. СПб. 2001.
Источник
