Лучшие цитаты и высказывания Анны Ахматовой
27 июля 2020 53 655
Цитаты Анны Ахматовой, ее мудрые высказывания помогают понять многое о жизни. Они актуальны и сейчас.
Одна из известнейших и величайших русских поэтов XX века, Анна Ахматова родилась 23 июня 1889 года. Помимо лирики Анна писала прозу, занималась переводами, была талантливым литературоведом и литературным критиком. Однако цитаты Анны Ахматовой, как и ее творчество, не сразу стали «доступны массам».
Жизнь Ахматовой была тяжёлой. Ей не давали публиковаться, активно травили, а её родные подвергались гонениям. Многих ее друзей и коллег по цеху также травили, правящая партия считала их «врагами народа». Анне Андреевной пришлось пережить революции и войны, блокаду, тюрьму, гибель близких и ссылку горячо любимого сына Льва Гумилева. Последнее событие стало главной трагедией ее жизни и послужили пищей для невероятных поэм и стихов. Как и все страдания и трудности поэтессы и её близких, которые нашли свое отражение в творчестве Ахматовой.
Ахматову дважды номинировали на Нобелевскую премию по литературе (в 1965 и в 1966 годах), однако в Союзе этот факт замалчивался. О номинациях стало известно лишь спустя 50 лет. Кандидатуру поэтессы выдвигали на Нобелевскую премию профессора славянских языков Гуннар Якобссон из Гётеборгского университета, а затем Роман Якобсон из Гарвардского.
Даже после смерти Анны Андреевной её произведения не печатались. Ахматова была реабилитирована лишь спустя долгое время после того, как её не стало.
Сегодня Ахматова является одним из ключевых фигур мировой литературы, а ее стихотворения знают все, кто в школе изучал русский язык. Цитаты Анны Ахматовой полны боли и жизненной мудрости.
Лирика талантливой поэтессы — это реальная жизнь, из которой поэтесса черпала мотивы настоящей земной любви. Предлагаем лучшие цитаты Анны Ахматовой.
Цитаты Анны Ахматовой
С большой прямотой напросилась на комплимент.
Я получила прозвище «дикая девочка», потому что ходила босиком, бродила без шляпы, бросалась с лодки в открытое море, купалась во время шторма, и загорала до того, что сходила кожа, и всем этим шокировала провинциальных севастопольских барышень.
Страшно выговорить, но люди видят только то, что хотят видеть, и слышат то, что хотят слышать. На этом свойстве человеческой природы держится 90% чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбереженных сплетен. Несогласных со мной я только прошу вспомнить то, что им приходилось слышать о самих себе.
Так много камней брошено в меня, что ни один из них уже не страшен.
Нет ничего более полезного для нервов, чем побывать там, где никогда не был.
Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума.
Высшее благо жизни — это отношение к нам людей.
Делать зло легко, оно удается всегда, а вот сделать хоть что нибудь доброе очень трудно.
Благовоспитанный человек не обижает другого по неловкости. Он обижает только намеренно.
Есть уединение и одиночество. Уединения ищут, от одиночества бегут. Ужасно, когда с твоей комнатой никто не связан, никто в ней не дышит, никто не ждёт твоего возвращения.
Когда на улице кричат «Дурак», не обязательно оборачиваться.
Кто чего боится, то с тем и случится, — ничего бояться не надо.
Клевета очень похожа на правду. Не похожа на правду одна лишь правда.
Можно быть замечательным поэтом, но писать плохие стихи.
Дар поэта невозможно забрать, кроме таланта ему ничего не нужно.
Стихи, даже самые великие, не делают автора счастливым.
Поэт — человек, у которого никто ничего не может отнять и потому никто ничего не может дать.
У поэта существуют тайные отношения со всем, что он когда-то сочинил, и они часто противоречат тому, что думает о том или ином стихотворении читатель.
Великая слава, бесславие — все мною пройдено и состояния одинаковые, два конца жезла или палки, названной жизнью или судьбой.
Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда… Как одуванчик у забора, как лопухи и лебеда.
Наше священное ремесло существует тысячи лет… С ним и без света миру светло. Но еще ни один не сказал поэт, что мудрости нет, и старости нет, а может, и смерти нет.
Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие — и убедилась, что, в сущности, это одно и то же.
Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти.
А смерти бояться не надо, и слова этого бояться не надо. В жизни есть много такого, что гораздо страшнее, чем смерть. Вся грязь, вся мерзость происходят от боязни смерти. А эти интеллигентские штучки, что умирает кто-то другой, плохой, а не мы, — надо бросить. Именно мы погибаем, мы умираем, а никто другой.
Прочти
Цитаты из стихов Анны Ахматовой
Не давай мне ничего на память:
Знаю я, как память коротка.
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: «Довольно!»
Ты был испуган нашей первой встречей,
А я уже молилась о второй…
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти.
От других мне хвала — что зола,
От тебя и хула — похвала.
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает.
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Какая есть. Желаю вам другую, получше.
Что я живу в последний раз.
Все мы немного у жизни в гостях,
Жить — это только привычка.
А станет, может быть, светлей.
Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Такой на свете быть не может.
Так скучай обо мне поскучнее
И побудничнее томись.
Тебе понравится
Цитаты Анны Ахматовой о любви
Мужчины, вы думаете женщины любят красавцев или героев? Нет, они любят тех, кто о них заботится.
И только в пламени любви разрушится стена обид, непонимания и лени…
Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха, но ты всегда точно знаешь о её присутствие.
И радость, и печаль до дна я пила, как воду из ковша. Я знаю всё… Но я не знаю, какая у тебя душа.
Отсутствие — лучшее лекарство от забвения, лучший же способ забыть навек — это видеть ежедневно.
Жить можно только с тем, без которого не можешь жить.
Должен на этой земле испытать каждый любовную пытку.
И если б знал ты, как сейчас мне любы твои сухие розовые губы!
Не пропускай самые интересные публикации для личностного роста. Подписывайся на нас в той социальной сети, которую любишь больше всего: Instagram, Facebook, Telegram.
Данный материал создан редактором Онлайн-Платформы 5 СФЕР.
Источник
Отсутствие лучшее лекарство от забвения лучший же способ забыть навек это видеть ежедневно
История культуры Санкт-Петербурга
Петербург – судьба и миф
Последние 300 лет в судьбе Петербурга-Петрограда-Ленинграда-Петербурга как в специфическом зеркале, устрашающе укрупняясь, отражались все роковые процессы российской истории. И потому серьезное исследование петербургской культуры неизбежно вторгается в область политической истории и приобретает историософские черты.
Соломон Волков неизменно оригинален в подходе к материалу своих книг. Как литератор он стал известен русскому читателю в союзе с двумя громкими именами – Шостаковичем и Бродским.
Записанные им и вывезенные на Запад воспоминания великого композитора, в которых впервые предстала перед миром во всем драматизме «несчастная жизнь» (Шостакович) одного из творцов русской культуры XX века, изуродованная «безумной властью» (Бродский), только недавно стали доступны в России.
Вторая книга – «Диалоги с Иосифом Бродским» – фактологический и духовный кладезь как для современного читателя, так и для будущего исследователя, содержанием своим еще раз доказала метафизическое бессилие «безумной власти», способной сломать бытовую судьбу человека и даже физически его уничтожить, но не способной подавить творческое начало, если оно сопряжено с внутренней свободой.
Героический парадокс внутренней свободы в условиях несвободы внешней – преимущественно русская коллизия, давшая в последние три века удивительные плоды…
Поскольку хронологически основная часть русской культуры существовала в системе деспотического государства, вступая с ним в разнообразные контакты, то неизбежно историограф этой культуры вынужден – хочет он того или нет – анализировать взаимоотношения художника и власти. И если это серьезный исследователь, то проблема вырастает до масштабов – художник и мир.
Собственно, из конфликта именно этого – максимального! – масштаба и родилось уникальное явление, ставшее основным содержанием монументального фолианта, представленного нам Волковым и определяемого как «петербургский миф».
Волков вошел в нашу литературу как мастер диалога, то есть искусства вступать в человеческие отношения с объектом исследования. Отсюда и возникает особенность данной книги – диалогические отношения автора с материалом: петербургской культурой в лице ее создателей.
Этот личный, человеческий тон задается уже первым абзацем вступления: «16 мая 1965 года группа молодых музыкантов, составлявших струнный квартет, со своими инструментами в футлярах и складными пультами ехала в холодной и неуютной пригородной электричке из Ленинграда на северный берег Финского залива. День был воскресный, и они направлялись в гости к поэту Анне Ахматовой, начиная с весны проводившей свои дни в дачном поселке Комарове, бывшем Келомякки, в 40 с лишним километрах от Ленинграда.
Мне был 21 год, и я был руководителем этого ансамбля…»
Волков очень точно выбрал микросюжет – путешествие к петербургскому классику-поэту для того, чтобы исполнить произведение петербургского классика-композитора: сыграть Ахматовой квартет Шостаковича.
Приведенный эпизод был закреплен не только данным воспоминанием Волкова. В одной из рабочих тетрадей Ахматовой (ахматовский фонд в РГАЛИ) сохранилась запись, сделанная его рукой: «Сегодня, 16-го мая, для нашего квартета знаменательный день: мы играли для Анны Андреевны 9-й квартет Шостаковича
А сама Анна Андреевна тогда же записала четверостишие, которое, очевидно, должно было стать началом стихотворения:
Сонет из «каторжных рук» – это скорее всего стихи, поднесенные Ахматовой Иосифом Бродским, на несколько дней приехавшим из ссылки, а «бессмертный квартет», разумеется, опус, исполненный ансамблем Волкова[1].
Этот зачин книги принципиален – сцена, живо и лапидарно очерченная автором, полна символического смысла: «Она (Ахматова. – Я. Г.), казалось, впитывала в себя скорбь, отрешенность и трагическую интенсивность музыки Шостаковича, столь созвучной ее собственной поздней поэзии. Драматичные судьбы Ахматовой и Шостаковича, тесно связанные с Петербургом, не раз пересекались…»
Сцена в Комарове – пространство пересечения четырех судеб, чрезвычайно важных для книги: Ахматовой, Шостаковича, Бродского и – самого Волкова. Вся книга построена на пересечении множества судеб из разных эпох с судьбой автора. Это не столько история великой культуры великого города за 300 лет, сколько сага о творцах этой культуры, о бесконечности связей между людьми и эпохами, между жанрами и произведениями, сага о единстве культуры и жизни во всей их многослойности.
Сага как жанр подразумевает возможность использования самого разнообразного материала – от чисто легендарного до собственно исторического. Этот принцип существен для книги, центральным героем которой является миф.
Разумеется, Волков строго придерживается исторической корректности. На бытовом уровне Пушкин у него не встречается с Гумилевым, Ахматовой или Бродским, а Гоголь – с Андреем Белым или Зощенко. Но он выстраивает пронизанное трансформирующимся петербургским мифом историческое пространство, в котором эти персонажи взаимодействуют между собой более тесно, чем со своими современниками. Их объединяет не только авторский замысел, но – более того – постоянное присутствие общего собеседника.
Одна из особенностей книги – что соответствует методу – регулярные отсылки Волкова к его персонажам как способу получения и осмысления материала. Он недаром начал книгу со свидания с Ахматовой, хотя хронологически она начинается 300 лет назад. Значение личного общения с великим поэтом для общего сюжета фундаментально. Но сфера общения автора с героями гораздо обширнее, чем позволяют временные рамки его собственной жизни.
Замечательный историк, остро воспринимавший историю как живую жизнь, Натан Эйдельман любил говорить о человеческой близости, казалось бы, далеких поколений. И в самом деле, наши деды и бабушки, родившиеся в 70-80-е годы XIX века, могли в юном возрасте беседовать с младшими современниками Пушкина. Таким образом, между нами и Пушкиным оказываются всего два звена.
Ахматова объединяла Волкова с титанами Серебряного века. Баланчин – уже в Америке – мог ввести Волкова в таинственный мир балетного театра дореволюционной России и послереволюционного Запада.
Во Вступлении Волков перечисляет 116 собеседников, имевших отношение к этой книге, – людей разных профессий и возрастов, от Натана Альтмана до Леонида Якобсона.
Присутствие живых свидетелей самых разных эпох – вот что ощущается в тексте книги и отличает ее от многих других.
Крупным пунктиром сквозь все повествование проходят такие пассажи: «Ахматова несколько раз говорила мне…», «Альтман говорил мне…», «Стравинский и Баланчин (который обстоятельно обсуждал эти темы со мной) отвечали на эти вопросы без колебаний утвердительно. Их уверенность основывалась на рассказах людей, хорошо знавших Чайковского…», «Такой тонкий собеседник, как Шостакович, говорил мне…», «Бродский говорил мне…», «Довлатов говорил мне…» и так далее.
Стремление к личному соприкосновению, как прямому, так и опосредованному (которое бывает ярче личного), позволяет Волкову воссоздать не просто процесс развития культуры Петербурга или модификаций петербургского мифа как стержня этой культуры, но огромное жизненное пространство, населенное его, Волкова, собеседниками. Он повествует о персонажах как о близких знакомых. Среди пестрой процессии, идущей из XVIII века в век XX, – писателей, композиторов, художников, архитекторов, меценатов, антрепренеров, политиков, время от времени выделяются особо яркие и близкие автору фигуры, как, например, Бенуа или Дягилев.
Источник
