Старый афоризм и новая идеология
Известный афоризм «Наука — это удовлетворение личного любопытства за государственный счет» содержит в самом себе собственное опровержение. В самом деле: выражение » личное любопытство» предполагает, что бывает и такое любопытство, которому нельзя придать статус личного. Но понятно же, что именно такое любопытство как раз и можно назвать наукой (если любопытство вообще — это желание знать что-то, не имеющее непосредственного практического значения). В случае личного любопытства человек является конечным потребителем информации, а ученый свои результаты стремится опубликовать, предоставить во всеобщее пользование. Поэтому, когда ученый высказывает это изречение, он воспринимает его в качестве шутки, с оттенком самоиронии.
В последнее время в определенной среде можно услышать слова, которые по содержанию достаточно похожи на упомянутый афоризм. Это утверждения о том, что ученый «существует на средства налогоплательщиков» и потому обязан оправдывать перед ними свое существование. При всей внешней похожести, смысл здесь иной, чем в старом афоризме. Называя стремление ученого к познанию «любопытством», да притом еще и «личным», афоризм акцентирует внимание на бесполезности науки. Причем неявно подразумевается, что польза — это объективная характеристика. Напротив, современные взгляды снимают вопрос о пользе. Главное — что наука обслуживает «налогоплательщиков»: они могут требовать от науки пользы, а могут — и удовлетворения собственного любопытства. Раньше ученый «за государственный счет» получал некие объективно полезные или объективно бесполезные результаты и был подотчетен государству, регулирующему научную деятельность, исходя из представлений о ее пользе. А теперь выстраивается, вроде бы, чисто экономическая картина — обмен денег на услуги, причем существование услуг оправдано ровно постольку, поскольку на них имеется спрос, а не потому, что они объективно «полезны». Если есть, скажем, спрос на снятие порчи и сглаза, то деятельность колдунов, которые этим занимаются, безусловно оправдана, независимо от того, существуют ли вообще в природе такие явления, как порча и сглаз.
Казалось бы, такая редукция науки к экономике перемещает вопрос об ответственности ученого в область элементарной трудовой этики. Ученый как работник ответственен перед своим работодателем или заказчиком — неким юридическим лицом (например, институтом РАН, самой РАН, РФФИ и пр.). А этот работодатель уже вступает в какие-то отношения с остальным миром — правительством РФ, законодательной властью и т.д. Откуда же берутся «налогоплательщики», которые не являются ни определенным лицом, ни даже какой-то группой с более или менее едиными интересами? Думаю, что эта фиктивная сущность возникает из осознания неадекватности представления о полной автономности экономической жизни. И, вместе с тем, из невозможности от него отказаться. Есть круговорот бабла в природе — и ничего более. Но кому же хочется сознавать себя всего лишь песчинкой в этом круговороте? Из такой дилеммы находится выход: создается представление об абсолютном источнике бабла, в осознанном отношении к которому и заключается понятие «должного», в отличие от «сущего». Этот абсолютный источник и есть «налогоплательщики», заменившие собой «производителей» советской идеологии.
Разумеется, приводить какие-либо аргументы против этого представления бессмысленно (напоминать, скажем, о том, что источником финансирования науки являются налоги с юрлиц, а не физлиц). Абсолютное потому и абсолютно, что оно априорно, а следовательно, неопровержимо. Советский гегемон от пивного ларька был прав априори, потому что он «производил» (хотя производство могло быть убыточным, а его продукт — бесполезным), а вот «ничего не производящие» интеллигенты должны были доказывать, что они полезны народу. И тут могли возникать интереснейшие коллизии, когда эти последние сами начинали обвинять друг друга в бесполезности. Они и сейчас продолжают этим заниматься. Кто же суть главные обвиняемые? Да те же, кто и раньше: те ученые, которые просто делают свое дело, без оглядки на то, является ли выбранная ими тема идеологически правильной (или грантоприносящей), а методы исследования — соответствующими марксистско-ленинской теории (или догмам кладизма).
Источник
Наука есть способ удовлетворять свое любопытство
Наука – лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счет.
Наука – это любая дисциплина, в которой дураки одного поколения могут пойти дальше той точки, которую достигли гении предыдущего поколения.
Искусство – это «я»; наука – это «мы».
Наука – способ разгадки мировых тайн путем открытия новых загадок.
Наука – это вера в невежество экспертов.
Наука начинается с мифов и с критического отношения к мифам.
Наука говорит о чем-то, а не что-то.
Всякая наука есть предвидение.
Наука подтверждает наши ошибочные представления.
Станислав Ежи Лец.
Наука непогрешима, но ученые часто ошибаются.
Наука всегда оказывается не права. Она не в состоянии решить ни одного вопроса, не поставив при этом десятка новых.
Джордж Бернард Шоу.
Наука не отвечает на все вопросы, зато помогает понять бессмысленность многих из них.
Познание – одна из форм аскетизма.
Наука, как и добродетель, сама себе награда.
Науку часто смешивают с знанием. Это грубое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т.е. уменье пользоваться знанием как следует.
Наука – это организованное знание.
Знание – это сомнение, с огромным трудом превращенное в веру.
Жизнь коротка, а наука долга.
Лукиан Из Самосаты.
Наука – это систематическое расширение области человеческого незнания. Не прикладывай к этому руку (голову)!
Науки нет, есть только науки.
Нет прикладных наук, есть только приложения науки.
Создать мир легче, чем понять его.
Наука не отвечает на все вопросы даже в кабинете следователя.
Наука не имеет отечества.
Не может быть ни патриотического искусства, ни патриотической науки.
Иоганн Вольфганг Гете.
Даже авторитеты не в силах помешать прогрессу науки.
Научная истина торжествует по мере того, как вымирают ее противники.
Перефразированный Макс Планк.
Ум и наука подчиняются моде столько же, сколько сережки и пуговицы.
Многие ли назовут имена тех, кто осудил Галилея? Но каждый помнит, в каком учреждении они работали.
Конечно, она вертится, но начальство все равно надо уважать.
Пифагор, открыв свою знаменитую теорему, принес богам в жертву сто быков. С тех пор все скоты дрожат, когда открывается новая истина.
Три стадии признания научной истины: первая – «это абсурд», вторая – «в этом что-то есть», третья – «это общеизвестно».
Всякой истине суждено одно мгновенье торжества между бесконечностью, когда ее считают неверной, и бесконечностью, когда ее считают тривиальной.
В науке слава достается тому, кто убедил мир, а не тому, кто первым набрел на идею.
В науке, как и в спорте, важно участие, а не результат.
Если любопытство касается серьезных проблем, оно уже именуется жаждой познания.
Наука победила множество болезней, разгадала генетический код и даже позволила человеку высадиться на Луне, но когда восемнадцатилетний мужчина остается в одном номере с двумя восемнадцатилетними барменшами, ничего не случается. Потому что настоящие проблемы все те же из века в век.
Наука или жизнь.
О банкротстве науки чаще всего говорят те, кто не вложил в это предприятие ни гроша.
Единственное, чему научила меня моя долгая жизнь: что вся наша наука перед лицом реальности выглядит примитивно и по-детски наивно – и все же это самое ценное, что у нас есть.
Церковь спасает грешников, наука ищет способы приостановить их производство.
Наука сделала нас богами раньше, чем мы научились быть людьми.
Кажется, дело идет к тому, что Наука откроет Бога. И я заранее трепещу за его судьбу.
Источник
Наука есть способ удовлетворять свое любопытство
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 278 537
- КНИГИ 658 104
- СЕРИИ 25 237
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 614 401
Любая наука интересна. Любая наука пытается решить загадки природы или отношений в обществе, и, когда она решает одни загадки, перед ней возникают другие, еще более сложные. Не все люди любопытны, но уверен, что большинство. Это чувство проявляется в народных загадках. “Сидит девица в темнице — коса на улице”. Задавая детям такие забавные вопросы, мы развиваем их сообразительность. Наверное, нет таких грамотных людей, которые не решали бы кроссвордов, шахматных и шашечных задач и головоломок, в обилии предлагающихся читателям газет и журналов.
Я восхищаюсь гением Ньютона, которого упавшее с дерева яблоко заставило открыть закон всемирного тяготения. Но я уверен, что до него тысячи детей (именно детей!) спрашивали родителей: “Почему яблоко падает на землю?”, а взрослые отвечали: “Не задавай глупых вопросов! Куда еще ему падать, на луну, что ли?”
Но, поставив перед собой гениальный вопрос и решив его, Ньютон выдвинул перед человечеством еще более сложную задачу: в чем природа всемирного тяготения? И над решением ее пока безуспешно бьются ученые мира.
Существует особый вид литературы; которая старается показать всем людям, насколько интересна наука. Само занятие наукой очень интересно. Один наш академик остроумно заметил, что наука — способ удовлетворять свое любопытство за государственный счет. И возникает желание — показать всем людям, как интересны даже такие науки, которые состоят в манипулировании сухими цифрами. Так родились знакомые всем книги Фламмариона “Занимательная астрономия”, Перельмана “Занимательная математика” и “Физика на каждом шагу”. Небольшая книжка академика Ферсмана вполне оправдывает свое название — “Поэма о камне”. Многие люди стали геологами именно потому, что их увлекла в область геологии его поэтическая книжка. Может быть, потом они не раз проклинали Ферсмана, столкнувшись с невзгодами во время экспедиций, но их жизненный путь все же определила эта книга.
Я уже был весьма пожилым человеком и автором многих работ по юриспруденции, когда передо мной возник вопрос, а почем)’ нет таких книг о науке права? Один первокурсник написал в своей работе: “Я с детства мечтал стать юристом, увлекшись детективами”. Детективы действительно интересны и сам я люблю их читать. Недаром слово “детектив” происходит от термина логики — “дедукция”, означающего — “вывод”. Но они никакого отношения к юриспруденции не имеют. Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро, а тем более мисс Марпл юристами не были.
Раздумывая на эту тему, я понимал, что написать такую книгу, — трудная задача, и на ее выполнение у меня не было времени. Как-то, отдыхая на Рижском взморье, я решил от нечего делать попробовать, выйдет ли что-нибудь подобное у меня. Написав прямо на пляже статью “Логические задачи в юриспруденции”, я отдал ее в редакцию журнала “Наука и жизнь”. Статья была в 1976 год)’ опубликована и прошла хорошо. В ней я дал несколько задач без ответов и получил довольно много писем с попытками решений.
На следующий год я написал еще одну статью. Ее опубликовал журнал “Знание — сила”. Я понял, что могу писать о юриспруденции занимательно для простых людей, что и означает “популярная литература”, и этим удовлетворился. Времени у меня, как всегда, не хватало, надо было писать “серьезные” работы, в том числе плановые, а они пишутся совсем иначе. Правда, меня часто упрекали в том, что я пишу “ненаучным языком”. Один ответственный редактор учебника вернул мне мои главы, потребовав, чтобы я приблизил их к тексту законодательства. Но учебники пишутся для студентов, которые еще не стали юристами и не приобрели юридического мышления. Поэтому для них, я считаю, надо писать проще, понятнее.
Конечно, — это отступление от точного текста закона. Но читать учебник, написанный по тексту законов, не только непонятно и скучно, но просто невозможно. Да и не нужно, поскольку студент должен понять суть вопроса, а не детали. Я вернул редактору текст без исправлений. Он опять возвратил его мне. Я снова вернул. Ему надоело, он плюнул и выправил текст по своему вкусу. И хотя этот текст пошел в печать за моей подписью, я утешал себя тем, что сделал в тех условиях, что мог.
Некоторое время тому назад кибернетика в нашей стране была запрещена как лженаука, вплоть до того, что даже в Большой Советской Энциклопедии отсутствовало это слово. Затем ее не только признали, но она стала модной. Тут же ученые-юристы, которые стремятся быть “первопроходцами”, родоначальниками отрасли науки, схватились за тему “Кибернетика и право”. Если они как-то ориентировались в марксистско-ленинской науке права (иной в то время правовая наука быть не могла), то в кибернетике еще просто не имели времени разобраться. Даже если были в состоянии это сделать. А писать хотелось. И тогда они свое незнание заволакивали туманом псевдонаучного языка.
Вот примерный образчик текста, взятый из одного юридического учебника: “можно предположить, что шкала общественной опасности деяний должна строиться как континуум, представляющий собой дискретные величины, которые выражают меру противостояния общественно значимого поведенческого акта направлению развития общества”. Если вы не поняли содержания и спрашиваете себя, о чем говорит автор, не огорчайтесь. Он сам не понимает сути вопроса и прикрывает это словоблудием.
Сейчас, когда мне идет девятый десяток, научные статьи и книги писать я перестал. Статьи для журналов писать неинтересно. Читают их единицы. Книгу о проблемах права в условиях “рыночной экономики” (пишу этот термин в кавычках, поскольку рыночной экономики у нас нет, есть криминальная экономика. Главный товар рынка — рабочая сила, а рынка рабочей силы у нас нет) можно выпустить только за свой счет, которого у меня нет. И я решил вернуться к идее создать занимательную книгу об одной из интереснейших наук, потому что это наука об отношениях между людьми — о науке права.
Эта книга перед вами. Она построена так: в первой части помещены очерки по какой-то теме, даются задачи, доступные для неюристов (впрочем, некоторые недоступны даже для юристов). Во второй части приводятся решения задач. Не все решения бесспорны, а некоторые (о природе юридического лица, например) вообще юридической наукой пока не решены. Когда в науке нет нерешенных проблем, она перестает быть наукой.
Очерки не связаны какой-либо системой, поэтому можно начинать чтение с любого места, даже с конца, пропуская то, что показалось неинтересным, не соглашаться с решениями задач. Мне хотелось бы, чтобы тот, кто отважился прочитать книгу, понял, насколько интересны правовая наука и те задачи, которые в ней решаются. Это особенно важно для молодежи, выбирающей путь в жизни. Я выбрал юриспруденцию случайно, но не раскаиваюсь.
Прочитав очерк с задачами в первой части книги, не торопитесь подсмотреть ответ во второй части. Подумайте, попытайтесь решить задачу самостоятельно. Тогда книга принесет вам больше пользы.
Во Франции произошел любопытный казус, вызвавший много споров в юридической среде. С 1803 г. при Наполеоне I стала выпускаться золотая монета с изображением императора, получившая название наполеондор (napoleon d’or — золотой Наполеон). В наши дни она прекратила хождение в качестве денежной единицы, подобно российским царским пятеркам и десяткам с профилем Николая II. Однако в бывшей колонии Франции — Алжире, сохраняющем и сейчас тесные экономические связи с метрополией, алжирские женщины покупают наполеондоры для изготовления ожерелий. Конечно, такое ожерелье из золотых монет стоит очень дорого и служит свидетельством благосостояния, подобно толстым золотым цепям на шеях наших “быков”. Есть еще одна причина, по которой алжирки навешивают на себя как можно больше золотых украшений, хотя их никто не видит кроме мужа и ближайших родственников — на улицу они выходят, завернутые в простыню белого или черного цвета с лицом, закрытым до глаз. По мусульманскому праву развод для женщины невозможен, для мужчины же он очень прост. Достаточно мужу сказать ей слово “талак”.
Источник
