Лучший способ дискредитировать любую идею надо довести ее до абсурда

Николай Стариков

политик, писатель, общественный деятель

Ленин о современных «леваках»: «Шарлатаны всегда суетливые»

Ленин о современных «леваках»: «Шарлатаны всегда суетливые»

Перечитывать работы классиков общественно-политической мысли всегда полезно и всегда интересно.

Особенно, если классик смог многого достичь в реальности, и был не только теоретиком, но и блестящим практиком.

С учетом полевения общественного мнения в России – самые популярные сейчас «классики» — это Ленин и Сталин. Если писать по реальной популярности – то Сталин и Ленин.

Сталина мы уже много читали. Поэтому сегодня – Ленин.

Его работа «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Звучит очень актуально – уж больно много ультра-леваков развелось в современной сети и ютубе. Они сверх-принципиальны, они против любых компромиссов. У них все очень просто.

Ленин написал о таких не только вышеуказанную работу. Гораздо ранее Ленин с присущей ему меткостью окрестил подобных деятелей: «Шарлатаны всегда суетливые и шумят больше, а некоторые наивные люди принимают это за энергию».

Но читаем ленинскую работу «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Разрыв шаблона уже в … посвящении. Как вы думаете, кому посвящает работу вождь мирового пролетариата? Ни за что не угадаете.

«Посвящаю эту статью высокопочтенному мистеру Ллойду-Джорджу в изъявление признательности за его почти марксистскую и во всяком случае чрезвычайно полезную для коммунистов и большевиков всего мира речь 18. III. 1920».

Ленин посвятил статью премьеру Великобритании – злейшему врагу Советской России. Вот так – и не стеснялся. И потому и стал ЛЕНИНЫМ, что был выше догм и понятий о том, что политику можно похвалить, а что – уж точно нельзя.

Кто скажет, что Владимир Ильич этой статьей «подлизывался» к мировым буржуям или «предавал интересы революции»?

А теперь несколько цитат из «детской левизны».

«Умен не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. Умен тот, кто делает ошибки не очень существенные, и кто умеет легко и быстро исправлять их».

«Представьте себе, что ваш автомобиль остановили вооруженные бандиты. Вы даете им деньги, паспорт, револьвер, автомобиль. Вы получаете избавление от приятного соседства с бандитами. Компромисс налицо, несомненно. «Do ut des» («даю» тебе деньги, оружие, автомобиль, «чтобы ты дал» мне возможность уйти подобру поздорову). Но трудно найти не сошедшего с ума человека, который объявил бы подобный компромисс «принципиально недопустимым» или объявил лицо, заключившее такой компромисс, соучастником бандитов (хотя бандиты, сев на автомобиль, могли использовать его и оружие для новых разбоев, а в случае, который был со мной лично, действительно так и поступили, но потом были пойманы и расстреляны). Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен такому компромиссу».

« ….Отрицать компромиссы «принципиально», отрицать всякую допустимость компромиссов вообще, каких бы то ни было, есть ребячество, которое трудно даже взять всерьез… Надо уметь анализировать обстановку и конкретные данные каждого компромисса или каждой разновидности компромиссов. Надо учиться отличать человека, который дал бандитам деньги и оружие, чтобы уменьшить приносимое бандитами зло и облегчить дело поимки и расстрела бандитов, от человека, который дает бандитам деньги и оружие, чтобы участвовать в дележе бандитской добычи. В политике это далеко не всегда так легко, как в детски-простом примерчике. По тот, кто вздумал бы выдумать для рабочих такой рецепт, который бы давал заранее готовые решения на все случаи жизни, или который обещал бы, что в политике революционного пролетариата не будет никаких трудностей и никаких запутанных положений, тот был бы просто шарлатаном».

«Самое верное средство дискредитировать новую политическую (и не только политическую) идею и повредить ей состоит в том, чтобы, во имя защиты ее, довести её до абсурда. Ибо всякую истину, если её сделать «чрезмерной» (как говорил Дицген-отец), если её преувеличить, если её распространить за пределы её действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд».

«При советский власти в вашу и в нашу, пролетарскую, партию полезет ещё больше буржуазно-интеллигентских выходцев. Они пролезут и в Советы, и в суды, и в администрацию, ибо нельзя, не из чего, строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нельзя изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, переделать, переварить, перевоспитать ее, — как перевоспитать надо в длительной борьбе, на почве диктатуры пролетариата, и самих пролетариев, которые от своих собственных мелкобуржуазных предрассудков избавляются не сразу, не чудом, не по велению божией матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми мелкобуржуазными влияниями».

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Источник

Абсурд в помощь, или Зачем до этого доводить?

Абсурд — нечто нелогичное, нелепое, противоречащее здравому смыслу. Возможно, это выглядит странно, но приведение ситуации к абсурду иногда помогает решить задачу, даёт возможность взглянуть на ситуацию совершенно по-другому — плохое становится хорошим, а важное — пустым и нелепым.

Все варианты, даже невозможные и нереальные, имеют право на существование. Когда из-за деревьев мы перестаём видеть лес и все решения ведут в тупик, надо «взлететь» над ситуацией и посмотреть сверху, оценить перспективу и наметить новый путь. А иногда абсурд — просто развлечение для ума.

Давайте попробуем разобраться на примерах, реальных и фантастических.

Пример № 1

В далекие школьные годы на уроке физики решали мы задачку про пушку: под каким углом она должна стрелять, чтобы снаряд улетел как можно дальше? Привели ситуацию к абсурду — в первом варианте, когда угол нулевой, пушка стреляла прямо перед собой, и снаряд сразу падал на землю; во втором варианте она стреляла вертикально вверх, и снаряд падал обратно на неё. Из этого сделали вывод, что для максимальной дальности нужен средний угол между выбранными, то есть 45 градусов.

Пример № 2

Простая жизненная ситуация — завтра экзамен в институте. Нервы на взводе, руки липкие от страха, знания утеряны и, кажется, навсегда. Давайте приведём к абсурду. Вас точно убьют на экзамене. Быстро и жестоко. Председатель комиссии будет бить вас головой об доску, размазывая кровь и мозги руками прямо по написанным мелом формулам, а старенький преподаватель истерически смеяться и рвать ведомости. Бред? Да! Страшно? Скорее смешно. Ведь вы знаете, что они тоже люди, и даже скорее более интеллигентные, чем основная масса ваших знакомых, и насилие не их стиль. Они видели уже тысячи таких, как вы, и удивить их своими знаниями трудно. И студенты им нужны, иначе кого они будут учить? Так что не стоит бояться.

Пример № 3

Сейчас активно развивается робототехника. Машины уже собирают электронику, работают на конвейере. Приведем ситуацию к абсурду и представим, что всю работу на планете за нас делают машины. Сеют, пашут, стоят у станков, водят транспорт, учат детей. Вообще всё. Товаров много, всё доступно, территории освоены, везде порядок и красота. Заводы и шахты без людей. Дома всегда чисто и пахнет чем-то вкусным.

А что же тогда будут делать люди? Мечтатели скажут, что все станут заниматься творчеством, путешествовать, развлекаться, отдыхать и это будет просто рай на земле. Мы, суровые реалисты, не будем так оптимистичны и сразу спросим: «А на какие средства люди всё это будут делать?» Ведь если нет работы, то нет и денег. Товары производятся, а купить их не на что. Вся современная финансовая система потеряет смысл, наступит коллапс в торговле. Останется только перейти к модели общества типа коммунистической, но без идеологической подоплёки и образа врага. Упадет почти до нуля количество преступлений (больные на голову всё равно останутся), не будет коррупции, строительство властной иерархии придется вести по другим принципам, пока не понятным. У многих пропадет стимул к учебе, скорее всего, увеличится количество самоубийств.

Абсурд? Да! Но нам стало понятно, что полная автоматизация как минимум нежелательна при монетарной системе и, скорее всего, её разрушит и прихватит за собой общественный строй.

Пример № 4

А давайте сами разрушим финансовую систему (в мыслях, конечно). Денег нет. Вообще. Что будет? Первая же мысль — создать эквивалент, пусть даже не материальный. «Я работаю дворником и получаю за это двадцать три респекта в день». Нет, так не пойдёт. Любой оценочный эквивалент труда типа денег приведёт нас обратно. Натуральный обмен тоже не вариант. Попробуем с другой стороны.

У каждого человека есть потребности, необходимые для выживания: еда, одежда, теплый дом. Зачем кто-то будет это всё поставлять? При отсутствии материальной заинтересованности остаются только моральные: социальная ответственность, забота о ближнем, стремление к выживанию. Но у многих этого нет, зато есть потребности и амбиции.

Снова вспоминается коммунизм: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Только как это реализовать при отсутствии у некоторых стимулов для реализации своих способностей? Насильно, подкрепляя это идеологией? Заставляя тунеядцев бесплатно работать? Получается разрушение финансовой системы приведет нас на данном этапе к коммунистической диктатуре.

Почему я написал «на данном этапе»? Теоретически можно предположить, что у всех людей когда-нибудь появится социальная ответственность. Вот только откуда она возьмётся? Воспитание, зомбирование, генетические изменения? Подумайте сами.

Пример № 5

Ну, и последнее мысленное упражнение. Представим, что всё закончилось: нефть, газ, металлы, леса. Было и сплыло. Сожжено, развеяно ровным слоем по планете, зафиксировано в виде каких-то товаров. Новых источников энергии не появилось, существующих на всех не хватает. Корпорации бьются за вторичные ресурсы. Исчезают синтетические материалы. Машины ржавеют без бензина. В домах холодно и пусто, люди пешком мигрируют в теплые страны. Начинаются локальные войны за место под солнцем. Города пустеют, зато больше народу оседает в деревне, переходя на натуральное хозяйство. Миллионы гибнут от голода и холода. Апокалипсис.

И что нам это даёт? Пришла пора заканчивать решать свои мелкие личные проблемы и начинать мыслить глобально. Выживание одного человека не имеет смысла без выживания всего человечества. Тупое потребление и выкачивание ресурсов скоро закончится. Планета у нас одна на всех, ресурсы ее конечны, и потребительское отношение ведет в тупик, смертельный для цивилизации.

Послесловие

Приведение к абсурду — очень интересный инструмент для философских поисков. В простых жизненных ситуациях он позволяет определить границы допустимого решения, а в прогнозировании открывает новые горизонты и пути развития. Пользуйтесь на здоровье, только не забывайте — и совершенно абсурдные варианты иногда сбываются.

Источник

Лучший способ дискредитировать любую идею надо довести ее до абсурда

Хочешь испортить любую идею, просто поверни колесико на максимум. Доведи ее до абсурда, до крайности, до гротеска.

Хочу, говоришь, свободы? Получи отсутствие силы притяжения и пиздуй в открытый космос. Би фрииииии.

Любви, говоришь, хочу? На тебе сцену из парфюмера, где чувака разрывают на атомы сошедшие с ума от любви и обожания несчастные, отравленные рутиной и плохими новостями, горожане.

Хочешь жить вечно? Превращайся в трубчатого червя или двустворчатого морского моллюска.

Взаимопонимания? Стой ровно, прозрачный стеклянный человек, сейчас из тебя сделают ровное гладкое полотно, а потом покроют алюминием или оловом и серебром. Виси на стене над раковиной, разглядывай поры и прыщи тех, кто в тебе отражается. Следи за тем, как меняются их лица, как время оставляет на них свои следы, множа морщины, углубляя носогубные складки, уплотняя, а потом разрыхляя кожу, так что сквозь нее начинает просвечивать дряхлая, неизменная человеческая сердцевина.

Хочешь чувствовать людей изнутри? Как хочешь? С пластиковым наконечником или резиновым? Скромно, на полтычка или по-взрослому, до простаты? Ладно, ладно, быть тебе синей спринцовкой с белым пластиковым, всегда эрегированным членом. Все задницы мира и их внутренний мир — твои.

Общения желаешь? Ненавязчивого? Чтоб, если ты не в духе, ты мог его прекратить одним щелчком? Потому что на виртуальных, как и на воображаемых друзей не обижаются. Если только это не твои родственники или коллеги.

В этом мире можно выкладывать фотки еды, фотки себя, фотки реальности вокруг тебя. И еще писать. Вслух. Как если бы ты был говорящей спринцовкой. Никто же не знает наверняка, где гнездится душа. А вдруг там? А ты, такой, всем — и о душе. И все в этом мире такие же, как ты, всемогущие. И у всех душа есть и право голоса.

И вот вы смотрите друг на друга через экран гаджета, две говорящие спринцовки, и рассказываете друг другу о наболевшем — кто глубже проникал и что там увидел.

Несколько моих знакомых, обученных грамоте, как-то сказали мне, что достаточно неприятно читать тексты человека, который не просто демонстрирует свое белье всем, но еще и выворачивает его и себя наизнанку, чтобы, значит, уж совсем, кишками и исподним исподнего наружу. А если еще, читая, вдруг обнаруживаешь себя одним из действующих лиц его историй… хочется писаку этого пристрелить. Быстро. Гуманно. В затылок. Пока он дро… пишет очередное эссе.

Чувак, ты совсем сбрендил? Надеюсь, ты не выкладывал фото моего клитора в своем курятнике? А ты так быстренько двумя мизинцами кликаешь на «удалить фото». Нет, что ты, детка, я — никогда!

Ежевечерние, а иногда всенощные бдения. Умножение сущностей и юзерпиков. Слова, слова, много слов. И картинок. Тысячи изображений. И взаимные беседы. Погружение друг в друга. Иисусу такое и не снилось. О какой такой похоти глазами речь идет? Кому нужна эта жена ближнего? Когда я могу поиметь всех. Всяк. В любое время и в любом месте. И мне за это ничего не будет. И даже денег не потребуется. А все, на что хватает своих денег, не грех.

Ты киваешь снисходительно. Как героиновый наркоман. Который сначала, до первой ломки, уверен, что он всегда может остановиться. Сам.

Пока однажды на глазах у тебя человек не снимает все — от трусов до кожи. На табуретке. Легкими элегантными движениями. Взрослый белый человек превращается… превращается в коричневое месиво из чьих-то бритых и не очень ног, рук, глаз, ртов… ты не можешь узнать никого, потому что это чужие тебе люди, это люди из чужой жизни, но они смотрят на тебя, они касаются тебя, они проникают в тебя…

Господи, говоришь ты тогда, дело не в том, что я не подготовился к вечеру пятницы, когда вся страна ( весь мир?) должна бухать, чтобы таким образом снять с себя напряжение рабочей недели, заземлиться и снова стать безопасной, человеколюбивой и открытой для прогнозов погоды, рекламы, новостей и трудовых подвигов. Дело не в этом. Дело в том, что внезапно ты увидел, как это странно и страшно выглядит — говорящий о себе и своей жизни человек. Как если бы он лежал в кресле своего психоаналитика или в церковной будке, а рядом сидел пастор или врач, отпускающий грехи и долги твоему прошлому.

Вы правы: это гадко, это безобразно. Человек для чего-то покрыт кожей. Наверное, ему есть что скрывать от мироздания. И от других людей. Существующих где-то вполне себе осязаемо, дышащих, потеющих, храпящих во сне и медленно, неотвратимо умирающих каждый божий день.

Источник