Информация как способ власти

Информация как способ власти

Центр стратегических оценок и прогнозов

Автономная некоммерческая организация

Системы защиты от информационной агрессии и американской культурной экспансии стали сегодня приоритетным направлением в информационной политике многих стран мира. Наше государство пока не приняло никаких существенных мер по идеологической защите своих граждан. Лишь узкий круг специалистов понимает, что Российской Федерации жизненно необходим специальный координационный управляющий орган по контролю за созданием и применением информационного оружия.

Однако на пути специалистов, как всегда, встает масса госчиновников, у которых «нет времени» осознать всю степень опасности развязывания глобальной информационной войны, объектом воздействия в которой станет самое тонкое достижение эволюции – сознание человека.

Журнал «Политика» неоднократно публиковал и продолжает публиковать материалы по данной теме, надеясь, что голос наш будет услышан и разум все-таки придет на смену невежеству.

Поле боя в конфликтах информационной эпохи

Еще великий китайский философ Сун Цзы говорил о том, что идеальная война – победить противника, не вступая с ним в открытое противоборство.

На заре информационной эпохи, когда была обнаружена восприимчивость человеческой психики к внушению, информация в форме пропаганды и агитации стала важнейшим средством управления широкими массами людей. С течением времени она постепенно заменила собой грубую силу и насилие, которые долгое время считались единственным и непременным средством управления народами. В западной прессе появился даже термин «мягкая сила», отражающий потенциал идеологии и пропаганды.

Процессы глобализации, протекающие в современном мире, накладывают свой отпечаток на путях разрешения конфликтов в XXI веке. Переход информации в разряд важнейших ресурсов человечества вызвал к жизни проблему обладания этим ресурсом. Появились термины «информационная война» и «информационное оружие».

Сегодня уже правомерно утверждать: чем большими информационными возможностями обладает государство, тем вероятнее оно добивается стратегических геополитических преимуществ.

Применение современного ин­формационного оружия отражает историческую тенденцию перехода от войн с истреблением противника к войнам, ориентированным на демо­рализацию и социальную дебилизацию противника без его уничтожения. Характерно, что еще Ричард Никсон в одном из выступлений перед Конгрессом США заявил, что он считает 1 доллар, вложенный в информацию и пропаганду, более ценным, чем 10 долларов, вложенных в создание систем оружия, ибо последнее вряд ли будет когда-либо употреблено в дело, в то время как информация работает ежечасно и повсеместно.

Сегодня стало вполне очевидным, что несмотря на неопределенность встающих угроз и проблем XXI века, США намерены и в будущем сохранить роль лидера в усложняющемся и все более глобализирующемся мире. Для этого они ориентируются на опережающее формирование адекватной их интересам стратегической среды, а в случае неуспеха — на готовность к силовой нейтрализации неблагоприятных для США процессов.

В этой связи примечателен следующий факт. Еще в августе 1997 года ЦРУ провело брифинг по вопросам развития Каспийского региона, как одного из наиболее богатого нефтяными и газовыми ресурсами. Для наблюдения за развитием политических событий в регионе и оценки его потенциала ЦРУ создало специальное подразделение. После доклада представителя ЦРУ, присутствовавшая на брифинге госсекретарь США Мадлен Олбрайт заявила, что «одной из самых важных задач … будет работа над формированием будущего этого региона». Это и есть ключ к пониманию проблемы информационного противоборства: создание всеми средствами необходимой, отвечающей национальным интересам США, политической атмосферы в тех регионах, которые входят в сферу интересов США.

Проведение этой политики доказывает справедливость тезиса о том, что именно лидерство в сфере приоритетных знаний, информатике, технологиях и повседневному влиянию на жизнь миллионов людей во всем мире через потребляемые ими продукты, товары, услуги, культуру и будет определять в будущем статус «великой державы».

Изменение взглядов на проблему информационной войны

Уже достаточно много писалось об «информационной войне» и «информационном оружии». Однако в большинстве публикаций тема ведения информационных войн сводится, практически, к ее трактовке как радиоэлектронного противоборства с использованием новых информационных технологий.

Вместе с тем следует заметить, что в последнее время акценты в определении целей ведения информационной войны заметно сместились с систем военного и государственного управления на человека – лицо, принимающее решения. Как подчеркивают эксперты, основными объектами поражения в новых войнах будут информационная инфраструктура и психика противника, коммуникативные связи между членами общества (в западной печати появился даже термин «human network»). К сожалению, этот аспект информационных войн по ряду причин достаточно слабо представлен в публикациях, хотя именно он наиболее важен.

Между тем в настоящее время ряд американских военных специалистов придерживаются точки зрения, согласно которой информационное противоборство понимается ими гораздо шире, чем просто вид обеспечения операций вооруженных сил путем нарушения процессов контроля и управления войсками, радиоэлектронного подавления и др.

Об этом говорят основные результаты исследований, проведенных специалистами американской компании RAND — мозгового центра Минобороны и Госдепартамента США — в конце девяностых годов. Результаты исследований были изложены в отчетах MR-661-OSD «Strategic Information Warfare. A new face of War» (1996 г.), MR-963-OSD «The Day After … in the American Strategic Infrastructure» (1998 г.) и MR-964-OSD «Strategic Information Warfare Rising» (1998 г.).

Важным результатом исследований, как следствие осознания возможностей информационного оружия, стало появление термина «strategic information warfare – стратегическое информационное противоборство», которое, согласно заявлениям авторов отчета, определяется как «использование государствами глобального информационного пространства и инфраструктуры для проведения стратегических военных операций и уменьшения воздействия на собственный информационный ресурс». Появление такой терминологии существенным образом отличается от официальной трактовки информационного противоборства, закрепленной в директиве Министерства обороны США DOD S 3600.1. (декабрь 1992 г.).

Изменения в общественно-политической жизни ряда государств, вызванные быстрыми темпами информатизации и интернетизации общества, ведут к пересмотру геополитических взглядов руководства этих стран, к возникновению новых стратегических интересов (в том числе и в информационной сфере), которые приводят к изменению политики, проводимой этими государствами. Учитывая определение войны, данное Клаузевицем, согласно которому война есть продолжение политики другими средствами, разрешение глобальных противоречий требует новых средств и методов их разрешения – стратегического информационного противоборства.

Эксперты RAND подчеркивают, что основные положения национальной военной стратегии США сегодня уже не адекватны тем угрозам, которые возникают в ходе стратегического информационного противоборства. На основе этого вывода даются следующие рекомендации: центр координации работ по противодействию угрозам в информационной сфере должен находится в непосредственной близости от президента, только в этом случае можно обеспечить необходимый уровень координации деятельности всех министерств и ведомств; необходимо оценить риск уязвимости ключевых элементов национальной информационной инфраструктуры; необходимо обеспечить главенствующую роль государства в координации работ по противодействию угрозам в информационной сфере; необходимы изменения в национальной стратегии безопасности и национальной военной стратегии, отражающие изменения, связанные с ведением стратегического информационного противоборства.

Развитие понимания процессов ведения стратегического информационного противоборства отражено в отчете MR-964-OSD.

Ключевым понятием, введенным в этой работе, является классификация стратегического противоборства на первое и второе поколение. При этом стратегическое информационное противоборство первого поколения рассматривается наряду с традиционными средствами противоборства (ядерными, химическими, биологическими и др.). Подчеркивается, что информационное противоборство первого поколения больше ориентировано на дезорганизацию деятельности систем управления и проводится скорее как обеспечение действий традиционных сил и средств. Отмечается, что такое восприятие информационного противоборства свойственно начальному этапу осмысления проблемы. В отчете стратегическое информационное противоборство первого поколения определено как «… одна из нескольких компонент будущего стратегического противоборства, применяемая совместно с другими инструментами достижения цели …».

Развитие понимания проблемы привело к введению понятия стратегического информационного противоборства второго поколения (2 nd generation Strategic Information Warfare). В отчете это понятие определено как «… принципиально новый тип стратегического противоборства, вызванный к жизни информационной революцией, вводящий в круг возможных сфер противоборства информационное пространство и ряд других областей (прежде всего экономику) и растянуто во времени на недели, месяцы и годы …». Развитие и совершенствование подходов к ведению стратегического информационного противоборства второго поколения приведет к полному отказу от использования военной силы, поскольку скоординированные информационные акции просто не позволят применить ее.

В условиях трансформации взглядов на проблему ведения информационного противоборства, изменились и задачи, решаемые с целью достижения поставленной цели. Так для информационного противоборства первого поколения такими задачами были:

• огневое подавление (в военное время) элементов инфраструктуры государственного и военного управления;
• радиоэлектронная борьба;
• получение разведывательной информации путем перехвата и расшифровки инфор­мационных потоков, передаваемых по каналам связи, а также по побочным излучениям;
• осуществление несанкционированного доступа к информационным ресурсам с по­следующим их искажением или хищением;
• формирование и массовое распространение по информационным каналам противника или глобальным сетям дезинформации для воздействия на оценки, намерения лиц, принимающих решения;
• получение интересующей информации путем перехвата открытых источников информации.

Для информационного противоборства второго поколения это уже несколько другой круг решаемых задач:

• создание атмосферы бездуховности и безнравственности, нега­тивного отношения к культурному наследию противника;
• манипулирование общественным сознанием и политической ори­ентацией социальных групп населения страны с целью создания полити­ческой напряженности и хаоса;
• дестабилизация политических отношений между партиями, объ­единениями и движениями с целью провокации конфликтов, разжигания недоверия, подозрительности, обострения политической борьбы, провоцирование репрессий против оппозиции, провокация взаимоуничтоже­ния;
• снижение уровня информационного обеспечения органов власти и управления, инспирация ошибочных управленческих решений;
• дезинформация населения о работе государственных органов, под­рыв их авторитета, дискредитация органов управления;
• провоцирование социальных, политических, национальных и ре­лигиозных столкновений;
• инициирование забастовок, массовых беспорядков и других акций экономического протеста;
• затруднение принятия органами управления важных решений;
• подрыв международного авторитета государства, его сотрудни­чества с другими странами;
• нанесение ущерба жизненно важным интересам государства в по­литической, экономической, оборонной и в других сферах.

Результаты проведенных за последние пять лет исследований, позволили экспертам корпорации RAND сделать выводы о том, что традиционная стратегия в настоящее время претерпевает существенные и глубокие изменения[1]. Специалисты в области национальной безопасности до настоящего времени прогнозировали потенциал государств-оппонентов в пространстве, включавшем три основных измерения — политическое экономическое и военные возможности государств. Сегодня они стали свидетелями рождения новой области – «информационной стратегий».

Вместе с рождением подходов к формированию информационной стратегии США появилась на свет и новая парадигма построения внешней политики государства – ноополитика.

Новое понятие – это форма политического руководства, которая необходима для взаимодействия с ноосферой — самым широким информационным пространством сознания, в котором объединены киберпространство (или «Сеть») и инфосфера (киберпространство плюс, средства массовой информации). У истоков понятия ноосферы стоят такие мужи науки как Тейар де Шарден, а потом и В.И. Вернадский. В эпоху информационного общества эта концепция наполняется новым содержанием.

Ноополитика есть метод реализации внешней политики в информационную эпоху, который подчеркивает первенство идей, духовных ценностей, моральных норм, законов и этики, который основан на применении «мягкой» силы манипуляции сознанием, а не «грубой» силы физического разрушения и уничтожения.

Эксперты RAND отмечают, что в недалеком будущем, чтобы иметь дело с миром, в котором утверждается ноополитика, но еще сильны и элементы традиционной политики, необходимо готовится к возникновению конфликтов информационной эпохи, создавая Стратегическую информационную доктрину, чтобы проводить политику США во время будущих кризисов и конфликтов.

В целом следует отметить, что с конца 90-х годов основной тенденцией в развитии понимания роли и места информационного противоборства среди специалистов RAND является осознание факта, что стратегическое информационное противоборство является самостоятельным принципиально новым видом стратегического противоборства, способным разрешать конфликты без применения вооруженной силы.

А что же в России?

Первым серьезным шагом на пути обеспечения национальной безопасности России в информационной сфере стало подписание Президентом Российской Федерации 9 сентября 2000 года Доктрины информационной безопасности Российской Федерации.

Сегодня прошло уже более года с момента подписания этого документа. Что изменилось в этом направлении? Приходится констатировать, что изменений, как таковых, нет. Более того, в настоящее время, к примеру, активно продвигается необходимость вхождения России в международное Соглашение о сертификации средств защиты информации по общим критериям (в США проект курируется АНБ), что может значительно подорвать информационную безопасность России, открыв доступ на российский рынок иностранным аппаратным и программным продуктам в области защиты информации.

Чередой одна за другой проходят у нас разного рода конференции по вопросам становления информационного общества и информационной безопасности, с участием госчиновников всех уровней, ученых, представителей общественных организаций. Однако в большинстве случаев их результаты должной оценки не получают и выводы из них не делаются.

Многие отечественные эксперты в области PR-технологий отмечают, что разработанные сегодня методики экспертной оценки политической ситуации весьма эффективны, при этом современный уровень теоретической и практической подготовки политтехнологов достаточно высок для проведения информационных акций любого масштаба и направленности,о чем наглядно свидетельствует российская действительность.

Наличие столь мощного и хорошо оплачиваемого контингента политтехнологов при одновременном отсутствии четкой информационной политики у государства порождает серьезную угрозу как внутренней, так и внешней безопасности России.

Участь России в XXI веке

Вместе с тем Россия продолжает активно вытесняться с международного рынка спутникового телевещания и уже в среднесрочной перспективе контроль за использова­нием космического сегмента телевещания может быть нами полностью утрачен.

За 1991-1998 годы доля группировки телевизионных вещательных спутников России сократилась с 30% до 16% от общемирового уровня. Доля США составляет 43%, стран Западной Европы — 39%. Участие Рос­сии в мировом рынке спутниковой связи за этот же период сократилось до 2,4%.

Другим фактором, оказывающим определяющее влияние на развитие телевещания в нашей стране, являются процессы коммерциализации и связанный с этим рост влияния зарубеж­ного капитала. Очевидно, что чем сильнее влияние зарубежного капи­тала, тем труднее ожидать от российского телевидения проявления ин­формационной независимости.

В ноябре 1998 года на геостационарную орбиту был выведен первый негосударственный российский спутник непосред­ственного телевещания «Бонум-1», созданный известным американ­ским концерном «Хьюз» по заказу холдинга «Медиа-Мост» и его дочер­ней компании «Бонум-Мост». Стоимость проекта более 150 млн. долл. США. Проект реализован при финансовой поддержке американских «Эксимбанка» и «Чейз Манхэттэн банка».

В Москве, Петербурге, Архангельске и практически во всех столи­цах СНГ при финансовом участии американского холдинга «Метромедиа интернэшнл груп» свои услуги спутникового телевещания предлагает компания «Космос-ТВ». Сохраняя ориентацию на вещание для ино­странной аудитории в России и людей, владеющих иностранными язы­ками, компания постепенно наращивает и число каналов с русским син­хронным переводом или двойным аудиоканалом. Сегодня с территории России возможен прием более 50 зарубежных телеканалов, транслируе­мых через спутники.

Капиталы Сороса, Мэрдока, Тернера и других напрямую или через совместные компании — «ПЛД-Телеком», «Белсел», рекламные агентства на телеканалах ОРТ, ТВ-6, НТВ) участвуют в деятельности российских СМИ. Иностранный капитал начинает определять и информационную политику российских СМИ. Информационно-психологическое воздей­ствие на население нашей страны в пропагандистских интересах США и стран НАТО осуществляется практически беспрепятственно и бескон­трольно.

К сожалению, и это надо признать, Россия пока остается, практически единственной страной, которая последовательно добивается на международном уровне подобной постановки вопроса. Уже проделана определенная работа, подготовлены и доложены материалы по вопросам информационной безопасности на 53, 54 и 55 сессиях Генеральной ассамблеи ООН. Однако этого явно недостаточно. Необходимо приложить все усилия для того, чтобы в XXI веке достижения в области информационных технологий служили исключительно на благо человечества. Упустив момент сегодня, завтра мы рискуем встать на порог очередного витка гонки вооружений.

[1] The Emergence of Noopolitik: Toward an American Information Strategy, John Arquilla, David Ronfeldt, RAND/MR-1033-OSD, 1999, 102 pp., ISBN 0-8330-2698-4

Источник