Гипноз как способ манипуляции

Гипноз как способ манипуляции

ДРУГИЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПСИХОТЕРАПИИ

При наличии трех общепризнанных направлений в психотерапии, основывающихся на концепции личности, здоровья и болезни, а также на разработанных лечебных методиках, в широкой психотерапевтической практике используются методы, в основу которых положены главным образом технические приемы и условия проведения психотерапии. К ним прежде всего относятся гипнотерапия и семейная психотерапия.

Гипнотерапия — метод психотерапии, использующий гипнотическое состояние в лечебных целях.

История развития научных представлений о природе гипноза и методах его применения в медицине достаточно полно представлена в работах К.И.Платонова (1962), П.И.Буля (1974), В.Е.Рожнова (1985), A.Katzenstein (1971), L.Chertok (1992) и др. Ввиду того, что явления внушения и гипноза тесно переплетаются, может использоваться понятие «гипносуггестивная психотерапия».

Гипнотерапия у опытных специалистов находит применение в самых разных областях медицины — при различных заболеваниях нервной системы, в клинике психических расстройств, при болезнях внутренних органов, в акушерско-гинекологической практике, при хирургических вмешательствах и кожных заболеваниях. Противопоказаниями к гипнотерапии являются только бредовые формы психозов (особенно те случаи, когда больной считает, что его «загипнотизировали», и просит врача «разгипнотизировать» его) и гипноманические установки истерических личностей.

При использовании гипнотерапии приходится учитывать степень гипнабельности пациента, при отсутствии которой или низкой ее выраженности применение гипнотерапии проблематично (хотя некоторые авторы считают возможным развитие гипнабельности). Перед гипнотерапией необходимо проведение беседы для выяснения отношения больного к этому методу лечения и устранения возможных опасений.

После введения пациента в состояние гипноза произносятся формулы собственно лечебных внушений. Фразы должны быть короткими, понятными, наполненными смыслом и исключающими ятрогенное воздействие. Продолжительность одного сеанса гипнотерапии обычно составляет 15—30 мин. Количество сеансов колеблется от 1 до 15, что определяется характером болезненного состояния и терапевтической эффективностью гипнотерапии. Частота сеансов — от ежедневных до проводимых 1 раз в неделю. Иногда возникает необходимость повторного курса гипнотерапии спустя несколько недель или месяцев.

Гипнотерапия может проводиться индивидуально или с группой пациентов. Существует множество вариантов гипнотерапии. Ее можно проводить и дробным способом — фракционный гипноз, ступенчатый гипноз по E.Kretschmer, гипноз-отдых. Малогипнабельным пациентам с целью углубления гипнотического сна предварительно могут даваться снотворные средства (наркогипноз). Психоаналитики, занимающиеся гипнозом, применяют наркотические средства в расчете на ускорение аналитического процесса (наркоанализ). Существуют также методики гипноэлектросна, сочетания самовнушения с гипнозом и др. Особое место среди методов гипнотерапии занимает эриксоновский гипноз, отличающийся нестандартностью гипнотизации.

Основные осложнения при гипнотерапии — это потеря раппорта, истерические припадки, спонтанный сомнамбулизм, переход глубокого сомнамбулического гипноза в гипнотическую летаргию и др. Эти осложнения при спокойном поведении врача, понимании характера состояния и знании техники гипноза не приводят к серьезным последствиям. Причины неудач гипнотерапии иногда могут быть связаны с упорным применением врачом одной лишь гипнотерапии при игнорировании им общих психотерапевтических подходов, рациональной психотерапии, тренировочных приемов и других показанных в том или ином конкретном случае методов психотерапии.

Источник

Внушаемость

В контексте апперсонализации, полагаем, может быть представлена внушаемость, как первичная, так и вторичная. Вообще внушаемость определяется как «способность воспринимать воздействие со стороны другого лица, это степень восприимчивости к внушению» (Блейхер, Крук, 1995). Считается, что первичная внушаемость лежит в основе готовности к самовнушению, гипнозу. «Вторичная внушаемость связана с отношениями подчинения, их мотивацией и низкой самооценкой субъекта» (Психология, 1950). Указывается, что внушаемость — это нормальное свойство человеческой психики, если «она не является чрезмерной».

Перечисляется 13 свойств личности, благоприятствующих повышенной внушаемости: неуверенность в себе, низкая самооценка, чувство собственной неполноценности, покорность, робость, стеснительность, доверчивость, тревожность, экстравертированность, повышенная эмоциональность, впечатлительность, слабость логического мышления, медленный темп психической деятельности. Заметим: некоторые свойства личности с одинаковым успехом могут быть как следствием повышенной внушаемости, так и ее причиной. Из ситуативных факторов, влияющих на индивидуальную внушаемость, называют покой, релаксацию, эмоциональное возбуждение, утомление, низкий уровень осведомленности, малую значимость деятельности, дефицит времени для принятия решения, групповое давление.

​	Социальный психолог поможет отличить собственные желания и побуждения от внушенных

К.Ясперс к явлениям внушения относит среди прочего невольное подражание: «Такой рефлекс подражания — одно из фундаментальных свойств человеческой природы». Одним из самых неясных является вопрос о критериях чрезмерной внушаемости. Если принять во внимание, что внушаемость при определенных обстоятельствах практически всегда влечет хотя бы временную регрессию и дезорганизацию поведения, то она в принципе не может быть признаком здоровой и зрелой личности.

К сказанному можно добавить следующее соображение: в той мере, в какой внушаемость делает индивида объектом манипулирования, усиливает его склонность принимать внешние влияния, а также собственные фантазии за свои аутентичные переживания, она, безусловно, является дезадаптивной и в этом смысле нездоровой особенностью личности. Распространенное мнение о том, что в личность внушаемого индивида нельзя даже в глубоком гипнотическом состоянии внедрить ничего, что противоречило бы его установкам, является глубоко ошибочным. Современные и достаточно агрессивные способы влияния на психику человека таковы, что они способны оказать радикальное воздействие на мотивационную сферу. Действительность показывает, что массы людей становятся ныне жертвами манипулирования, «оболванивания», например, СМИ, избирательными технологиями, рекламой, заказной печатной продукцией. Зачастую подвергающиеся «промыванию мозгов» люди ведут себя вопреки как своим жизненно важным интересам, так и интересам общества, в котором они живут. Кто-то из психологов приводит такой факт недавней истории.

В нацистском рейхе многие немцы, обычные в общем-то люди, фактически утратили свою идентичность после того, как приняли Гитлера, сделали его частью своего Я. Случалось и такое: немки в момент оргазма издавали не обычные звуки сладострастия, а, забывшись, кричали примерно следующее: о, фюрер, ты мой Бог, я вся твоя. Использование в лечении пациентов таких достаточно циничных методов, как «программирование», «якорение», «кодирование», является, вообще говоря, вызовом духовного вандализма гуманистическому стремлению помочь людям обрести самих себя в лучшем значении этих слов.

Тут нельзя безответственно и лицемерно прятаться за безнадежно устаревшую заповедь мифического Гиппократа лечить больных тем, что им помогает. Когда-то «помогали» и теперь будто «помогают» методы колдовства, как, впрочем, любого другого манипулирования, пусть пациент и верит в их эффективность. Неразборчивость в средствах достижения цели под прикрытием благих намерений отличает научную медицину от профанации лечения. Одна из первых и святых обязанностей врача состоит в просвещении, консолидации, а не в расшатывании сознания и самосознания своих пациентов.

Об использовании внушения в бодрственном состоянии в целях лечения писал ряд авторов, одним из первых был И.С.Сумбаев (1958). И.С.Сумбаев указывает: «При помощи внушения наяву возможно получить у испытуемого (наши суггестивные исследования проводились по преимуществу у истериков и хронических алкоголиков) целый ряд самых разнообразных внушенных явлений: непроизвольные движения, каталепсию, анестезию, амнезию, ложные воспоминания, галлюцинации и т. д. . Слово. при внушении влияет не только своим смысловым содержанием, но также силой, высотой, ритмом и тембром произносимых врачом звуков. При внушении принимает участие ряд эмоций как со стороны врача, так и, особенно, со стороны больного».

Внушение и самовнушение, подчеркивает И.С.Сумбаев, «основано на вере и убеждении». Вот фрагмент разработанной им формулы внушения: «Под влиянием внушения вы впали в состояние полного безволия, полной подчиняемости, вы потеряли свою волю, свое Я, превратились в автомат, куклу, которая всецело находится в моей власти и выполняет все мои приказания. Но вы не спите. Вы не оказываете мне никакого сопротивления, полностью мне доверяете. » Использование подобных формул суггестии ставит определенные этические проблемы, а широкое применение внушения на основе слепого доверия чревато известным риском.

Использовалось такое внушение, однако, и много раньше и не только в медицине, оно практиковалось, в частности, в православной церкви в рамках института старцев. Ф.М.Достоевский (1889) сообщает, что старцы и старчество на православном Востоке «существуют далеко уже за тысячу лет».

Далее он поясняет: «Итак, что же такое старец? Старец — это берущий вашу душу, вашу волю в свою душу и в свою волю. Избрав старца, вы от своей воли отрешаетесь и отдаете ее ему в полное послушание, с полным самоотрешением. Этот искус, эту страшную школу жизни обрекающий себя принимает добровольно в надежде после долгого искуса победить себя, овладеть собой до того, чтобы мог наконец достичь, чрез послушание всей жизни, уже совершенной свободы, то есть свободы от самого себя, избегнуть участи тех, которые всю жизнь прожили, а себя в себе не нашли. Тут признается вечная исповедь всех подвизающихся старцу и неразрушимая связь между связавшим и связанным. Таким образом, старчество одарено властью в известных случаях беспредельною и непостижимою. Правда, пожалуй, и то, что это испытанное и уже тысячелетнее орудие для нравственного перерождения человека от рабства к свободе и к нравственному совершенствованию может обратиться в обоюдоострое орудие, так что иного, пожалуй, приведет вместо смирения и окончательного самообладания, напротив, к самой сатанинской гордости, то есть к цепям, а не к свободе».

Речь фактически идет об экзистенциальной психотерапии, в которой, правда, значительное место занимает и внушение в бодрственном состоянии, исходящее от всевластного, до известной степени, терапевта. Приведем для примера внушение старца Зосимы (Ф.М.Достоевский «Братья Карамазовы»). Старец обращает внушение матери, у которой умер четвертый и последний ребенок, она в столь глубоком горе, что решила бросить дом, мужа, так как ей ничего на свете уже не нужно: «А это, — проговорил старец, — это древняя Рахиль плачет о детях своих и не может утешиться, потому что их нет, и таковой вам, матерям, предел на земле положен. И не утешайся, и не надо тебе утешаться, не утешайся и плачь, только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек твой — есть единый от ангелов Божиих — оттуда на тебя смотрит и видит тебя, и на твои слезы радуется, и на них Господу Богу указывает.

И надолго еще тебе сего великого материнского плача будет, но обратится он под конец тебе в тихую радость, и будут горькие слезы твои лишь слезами тихого умиления и сердечного очищения, от грехов спасающего. А младенчика твоего помяну за упокой». Тут, как видно, нет брутальных формул внушения, тут не только чувствуется, но определенно есть и главную, кажется, роль играет столь почитаемая в народе мудрость. Кроме того, тут нет жесткости, императивности, унизительного подавления, но есть сострадание, нечто возвышающее личность, есть также импровизация, учитывающая каждый неповторимый случай болезни; есть и ясное понимание того, что навредить пациенту можно десятками способов, а помочь ему — может быть, только одним-единственным, тем самым, при котором человек обретает возможность постичь смысл своего мучения.

Обсуждая эту тему, К.Ясперс указывает, что при реализации феноменов внушения оппонирующие представления, мотивы и ценности отсутствуют, в то же время внедренные суждения, чувства и установки осуществляются при этом без вопросов, совершенно некритически, без участия личностной воли или осознанно принятого решения. Особенно удивительно, продолжает К.Ясперс, непроизвольное, бессознательное «подражание» некоторым соматическим проявлениям, например острая боль в том месте, в котором у кого-то из ближних переломана кость, паралич или спазм при виде аналогичных страданий другого человека.

Внушаемость — качество личности, распространенное очень широко. 75% здоровых испытуемых, ожидая, например, появления запаха в экспериментальной ситуации, действительно ощущают этот запах, хотя его нет. Столько же испытуемых видят, проходя по темному коридору, подвешенную матовую бусинку, если думают, что она продолжает там висеть. Ожидание воображаемого впечатления, а тем более уверенность в том, что оно непременно состоится, способно породить, таким образом, обманы восприятия у большинства здоровых индивидов даже без влияния прямого внешнего внушения. Нет ничего удивительного, следовательно, в том, что ожидание паралича в ушибленной конечности может повлечь реальную иммобилизацию этой конечности под влиянием самовнушения. Появление т. н. конверсионных симптомов, таким образом, несомненно связано и с болезненной подверженностью аутосуггестии.

Принято считать, что чрезмерная внушаемость свойственна преимущественно истерической личности. Вышеприведенные данные о внушенных галлюцинациях доказывают обратное: очень сомнительно, чтобы 3/4 здоровых индивидов были столь выраженными истериками. Впрочем, само понятие «истерия» не имеет достаточно ясного содержания, чтобы его можно было использовать в целях объяснения чего-то не слишком понятного, в данном случае — внушаемости. Между тем существо дела при суггестии и аутосуггестии фактически сводится к тому, что внушаемые индивиды проявляют повышенную готовность к тому, чтобы желаемое принять за действительное, воображаемое — за реальное, возможное — за неотвратимое, мнимое — за воплощенное, материализованное. Другими словами, это и есть то, что происходит при апперсонализации.

Внушаемость резко повышается в состоянии гипнотического сна. Само появление такого сна, особенно глубокого, указывает на ту анормальную легкость и быстроту, с какой индоктринация представления о наступающем сне принимается и реализуется. Во время гипнотического транса контакт с источником внушения не прерывается, внимание пациента фокусируется исключительно на влиянии суггестора. Данное обстоятельство указывает на то, что собственно сна при этом не наступает и что наблюдается совершенно другое состояние. Картина ЭЭГ, между прочим, представляет активность бодрствования. Так называемый гипнотический сон, скорее всего, есть выраженная или даже крайняя степень истерического сумеречного состояния сознания. Состояние это безусловно патологическое. Это типичная ятрогения, в чем-то близкая к искусственному расстройству через представителя. Таким представителем в данном случае является сам врач, хотя действует он, разумеется, без умысла и с самыми добрыми намерениями.

Существует несколько гипотез относительно того, как наступает гипнотический транс. Пожалуй, наиболее распространенная из них состоит в том, что гипноз рассматривается как частичный сон, в котором критическая функция выпадает, а «антисуггестивные» барьеры устраняются. Эта гипотеза фиксирует то, чего нет в состоянии гипнотического транса, она ничего не говорит о том, что, собственно, есть. Другая гипотеза предполагает существование «суггестивной установки», уравновешивающей отношения автономного индивида с социальной средой. Такая установка является нормальной, она и реализуется в гипнотическом внушении.

В данном случае очевидна тавтология: объяснением служит то, что само требует объяснения. Существует, наконец, психоаналитическая гипотеза. Различаются «жесткий» гипноз (властное поведение суггестора) и «мягкий» гипноз (суггестор предпочитает поглаживания, пассы, говорит успокаивающим голосом). В первом случае, как предполагается, пациент ассоциирует внушение с влиянием отца, во втором — матери. Тем самым как бы утверждается, что во время гипнотического транса происходит регрессия личности на детский уровень функционирования, а соответственно, и регрессия самоосознавания на тот период развития, когда усваиваются или интернализуются преимущественно родительские влияния. Эта гипотеза носит достаточно отвлеченный, ничем фактически не подкрепленный характер. Е.Блейлер указывает, что существует не один вид гипноза, а целое множество сходных состояний, для которых общей чертой является одностороннее направление всех представлений к назначенной гипнотизером цели. И.С.Сумбаев объясняет внушение и гипноз с позиции теории И.П.Павлова.

Посредством внушения в гипнотическом трансе у реципиента могут быть вызваны разнообразные психические и поведенческие нарушения как во время транса, так и после него. Это обманы чувствительности и восприятия, ступор, сомнамбулизм, несообразные с реальной ситуацией действия и поступки, соматические нарушения, представляющие опыт реальной патологии прошлого. Эффекты отставленного внушения могут проявиться спустя несколько дней или даже недель. Совершенно ясно, что внушающие влияния на индивида в нормальном его состоянии не смогут повлечь каких-либо серьезных последствий.

Скорее всего, он просто отвергнет их как странные, если не абсурдные. Очевидно, что состояния его сознания и самоосознавания в трансе являются тяжелыми настолько, что обычные слова обыкновенного человека могут привести к развитию симптомов глубокого расстройства, вполне сопоставимых с теми, что наблюдаются в клинике психозов. У пациента с белой горячкой, например, можно посредством внушения индуцировать обманы слуха и зрения. Более того, иногда встречаются пациенты, способные с помощью самовнушения провоцировать появление у себя слуховых галлюцинаций. Иногда, говорят такие пациенты, им бывает достаточно вспомнить о галлюцинации, как она появляется. Иначе говоря, состояние измененного сознания и нарушения самовосприятия в психозе и гипнотическом трансе вполне сравнимы по своей тяжести.

На это же указывает факт спонтанной постгипнотической амнезии, как и амнезии на период спутанного сознания. Из сказанного вытекает несколько выводов, во всяком случае, предположений: 1) в состоянии гипнотического транса, как и в психотических состояниях, наблюдаются нарушения самоосознавания; 2) последние помимо прочего характеризуются повышенной внушаемостью, а это, в свою очередь, указывает на наличие апперсонализации; 3) высокая распространенность внушаемости доказывает, что из всех нарушений самовосприятия апперсонализация является наиболее частой и 4) внушаемость — это готовность к развитию нарушения самовосприятия, а высокая внушаемость уже сама по себе есть это нарушение, т.е. состояние апперсонализации.

Между гипнозом и истерией, указывает К.Ясперс, существует «вполне определенная связь». Она состоит в том, настаивает автор, что к гипнозу более восприимчивы лица «со спонтанной склонностью к истерическим механизмам», а также дети, «психическая жизнь которых в норме достаточно близка к истерической разновидности психической жизни». Ссылка на истерию, повторимся, мало проясняет происходящее в гипнозе, истерия сама нуждается в разъяснении.

Главное, что наблюдается в гипнозе, — это безусловное и абсолютное принятие воли суггестора в качестве своей собственной. Отсюда, полагаем, проистекает и раппорт — полное выпадение активного внимания и предельная концентрация пассивного внимания на активности суггестора. Что касается ситуаций, в которых индивид в целях лечения, оздоровления или личностного роста целенаправленно использует самогипноз (аутотренинг, медитация, йога), то в контексте самовосприятия такие технологии являются в сущности моделированием диссоциации Я на внушающую и принимающую внушение субличности, дополненное апперсонализацией, то есть последующим принятием собственного побуждения, представленного в виде внешней воли, и подчинением ей.

Такое лечение методом самоповреждения в какой-то части случаев, вероятно, является эффективным, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Во всяком случае, пациент готов этому поверить. Есть немало таких вещей, которые существуют лишь потому, что этому хочется верить.

По поводу личностных качеств индивидов, подверженных высокой внушаемости, следует сказать, что они вовсе не образуют какую-то гомогенную группу. Некоторая их часть, действительно, является избирательно внушаемыми и одинаково негативистичными истерическими личностями, всегда готовыми принять похвалу, комплименты, лесть и поверить, что они именно такие, как о них говорят.

Поскольку, однако, истерику нужно, чтобы такие вещи ему говорили постоянно, эффект внушения оказывается, похоже, непрочным, несмотря на то что такие пациенты выделяются среди прочих своей гипнофилией. Они вечно нуждаются в том, чтобы им сочувствовали, сострадали, говорили приятные вещи, жалели, как маленьких детей, чтобы их все время держали в состоянии гипнотического транса подобно тому, как пациент с алкогольной зависимостью нуждается в непрерывном опьянении. У истеричных индивидов вообще нет ничего прочного, стабильно одно непостоянство, поэтому лечение их гипнозом ничего кроме кратковременного положительного эффекта обычно не приносит.

Достаточно внушаемыми являются, по-видимому, личности конформного типа, их в популяции едва не большинство. Но внушаемость конформных лиц особого рода. Эти лица ориентированы преимущественно на авторитет, официоз, мнение большинства, на печатное слово. Но и они в итоге теряют свою идентичность, если вполне отождествляют себя с источником влияния. Если гипноз может им как-то помочь, то это произойдет при одном непременном условии: суггестор в их глазах должен выглядеть непререкаемым авторитетом.

Чрезмерная подражательность идеализированным прототипам более свойственна аутичным пациентам. Как правило, врачей в эту категорию лиц пациенты не включают и обычно их внушению не поддаются.

Наконец, едва ли не самая внушаемая когорта лиц — это неустойчивые личности. Их вполне можно определить как личности с постоянно размытой идентичностью, как люди, у которых нет чего-то своего, особенного, нет свойственного только им лица. Каждый из них всегда на кого-то похож, но в целом не похож ни на кого конкретно. Лечение их методами психотерапии вообще бесперспективно. Исключением являются методы имплантации избирательного страха, например при лечении алкогольной зависимости, особенно если этот страх нагнетать и в последующем хотя бы путем косвенного внушения.

Внушаемыми, вероятно, являются и личности астенического типа с присущим им комплексом неполноценности. Во всяком случае, в жизни они нередко слишком полагаются на других и вступают в отношения зависимости, как бы не доверяя самим себе, но иногда стараются извлечь из этого и какую-то выгоду для себя. Более адекватным, пожалуй, было бы считать внушаемыми тех индивидов, у которых выявляются разные сочетания упомянутых черт характера, ведь общеизвестно, что т. н. чистых типов личности практически не существует.

Среди психотических пациентов крайнюю степень внушаемости демонстрируют кататоники с автоматической подчиняемостью. Кататоники помимо этого предельно негативистичны. По-видимому, показатели внушаемости и негативизма, равно как и выраженность апперсонализации и деперсонализации, нарастают по мере утяжеления психотических проявлений и достигают максимума у пациентов с кататонией.

Что касается взаимоотношения внушаемости и личностных качеств, то логично было бы предположить, что мнение о личностной детерминации внушаемости, как и противоположное мнение, являются спорными, поскольку оба они содержат некую неизвестную переменную. Более последовательной представляется нам позиция, согласно которой внушаемость, а также некоторые другие качества личности сами являются производным относительно мягких, малозаметных нарушений самовосприятия.

В самом деле, большинству людей свойственны какие-то привязанности, интересы, стремление иметь материальные и иные блага, сострадательность, впечатлительность, подражательность и вообще способность внешние влияния, в первую очередь социальные, превращать в свое внутреннее достояние, в личностные качества. Это не просто нормальное явление, а нечто гораздо большее. В сущности, это единственная возможность человеческого организма стать индивидуумом, личностью, тот единственный путь, по которому идет процесс его социализации. Происходит же это, многое говорит в его пользу, благодаря персонализации и алиенации.

Но там, где персонализация переходит какую-то грань, делается избыточной и неадекватной, мы получим вместо нормальных свойств личности психопатические, такие как зависимость, созависимость, алчность, скаредность, внушаемость, склонность к идеализации, чрезмерную впечатлительность, болезненную мнительность, тенденцию переживать что-то постороннее и незначительное как нечто глубоко личное и важное. То же можно сказать и о чрезмерной, болезненной алиенации, то есть деперсонализации, ее результатом вполне могут стать такие качества личности, как отчужденность, отсутствие привязанностей, интересов, закрытость и т. п.

Источник