Философия составляет своеобразный способ мышления
[ФИЛОСОФИЯ, ЕЕ ПРЕДМЕТ]
Философию можно предварительно определить вообще как мыслящее рассмотрение предметов. Но если верно — а это, конечно, верно, — что человек отличается от животных мышлением, то все человеческое таково только потому, что оно произведено мышлением. Так как, однако, философия составляет своеобразный способ мышления, такой способ мышления, благодаря которому оно становится познанием, и познанием посредством понятий, то философское мышление также отличается и от того мышления, которое деятельно во всем человеческом и сообщает всему человеческому его человечность, хотя оно и тождественно с ним, так как в себе существует только одно мышление. Это различие связано с тем, что содержание человеческого сознания, имеющее своим основанием мышление, выступает сначала не в форме мысли, в форме чувства, созерцания, представления — в формах, которые должно отличать от мышления как формы(1,1, стр. 18).
Так как в философии именно мышление является своеобразной формой ее деятельности, а всякий человек от природы способен мыслить, то [. ] происходит как раз противоположное тому, что, как мы упомянули выше, часто составляет предмет жалоб на непонятность философии. Эта наука претерпевает часто такое пренебрежение, что даже те, которые не занимались ею, воображают, что без всякого изучения они понимают, как обстоит дело с философией, и что, получив обыкновенное образование и опираясь в особенности на религиозное чувство, они могут походя философствовать и судить о философии. Относительно других наук считается, что требуется изучение для того, чтобы знать их, и что лишь такое знание дает право судить о них. Соглашаются также, что для того, чтобы изготовить башмак, нужно изучить сапожное дело и упражняться в нем, хотя каждый человек имеет в своей ноге мерку для этого, имеет руки и благодаря им требуемую для данного дела природную ловкость. Только для философствования не требуется такого рода изучения и труда. Это удобное мнение нашло себе в новейшее время подтверждение в учении о непосредственном знании —з нании посредством созерцания (1, I, стр. 21).
[ОТНОШЕНИЕ ФИЛОСОФИИ К ДРУГИМ НАУКАМ]
Отсюда видно отношение спекулятивной науки к другим наукам. Она не отбрасывает в сторону эмпирического содержания последних, а признает его, пользуется им и делает его своим собственным содержанием: она также признает всеобщее в этих науках, законы, роды и т. д., о она вводит в эти категории другие категории и удерживает их. Различие, таким образом, состоит лишь в этом изменении категорий. Спекулятивная логика содержит в себе предшествующую логику и метафизику, сохраняет те же самые формы мысли, законы и предмет, о вместе с тем развивает их дальше и преобразовывает их с помощью новых категорий (1, I, стр. 26—27).
[ФИЛОСОФИЯ ЕСТЬ НАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ В СИСТЕМЕ]
Философствование без системы не может иметь в себе ничего научного; помимо того что такое философствование само по себе выражает скорее субъективное умонастроение, оно еще и случайно по своему содержанию. Всякое содержание получает оправдание лишь как момент целого, вне же этого целого оно есть необоснованное предположение, или субъективная достоверность. Многие философские произведения ограничиваются тем, что высказывают, таким образом, лишь умонастроениям мнения.— Под системой ошибочно понимают философское учение, основывающееся на ограниченном, отличном от других принципе; на самом деле, принцип истинной философии состоит именно в том, что он содержит в себе все особые принципы (1, I, стр. 32—33).
Истинной формой, в которой существует истина, может быть лишь научная система ее. Моим намерением было— сп особствовать приближению философии к форме науки — к той , ли, достигнув которой она могла бы отказаться от своего имени любви к знанию и быть действительным знанием. Внутренняя необходимость того, чтобы знание было наукой, заключается в его природе, и удовлетворительное объяснение этого дается только в изложении самой философии (1, IV, стр. 3).
[ОТНОШЕНИЕ ФИЛОСОФИИ К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ]
Именно в вопросе об отношении философии к действительности и господствуют недоразумения, и, таким образом, я возвращаюсь к тому, на что я указал раньше: философия именно потому, что она есть проникновение в разумное, представляет собой постижение наличного и действительного, а не выставление потустороннего начал, которое бог знает где существует или о котором, вернее, мы на самом деле можем определенно сказать, где оно существует, можем сказать, что оно существует только в заблуждении одностороннего , пустого рассуждательства . [. ]
Что разумно, то действительно;
и что действительно, то разумно.
Этого убеждения придерживается каждое не испорченное умствованиями сознание, точно так же как и философия,
и из этого убеждения исходит философия в своем рассмотрении как духовного, так и природного универсума [. ].
[ОТНОШЕНИЕ ФИЛОСОФИИ К ЕЕ ЭПОХЕ]
Постичь то, что есть, — вот в чем задача философии, ибо то, что есть, есть разум. Что же касается отдельных людей, то, уж конечно, каждый и без того сын своего времени; таким образом, и философия есть точно так же современная ей эпоха, постигнутая в мышлении. Столь же глупо думать, что какая-либо философия может выйти за пределы современного ей мира, сколь глупо думать, что отдельный индивидуум может перепрыгнуть через свою эпоху, перепрыгнуть через Родос. Если же его теория в самом деле выходит за ее пределы, если он строит себе мир, каким он должен быть, то этот мир, хотя, правда, и существует, однако только в его мнении; последнее представляет собой мягкий материал, на котором можно запечатлеть все, что угодно. Г. ]
Сделаем еще одно замечание относительно учения, каким мир должен быть; мы добавим к вышесказанном, то помимо всего прочего философия всегда приходит для такого поучения слишком поздно. В качестве мысли о мире она появляется лишь тогда, когда действительность закончила свой процесс образования и завершила себя. Этому учит понятие, и история также необходимо показывает нам, что лишь в пору зрелости действительности идеальное выступает наряду с реальным и строит для себя в образе интеллектуального царства тот же самый мир, лишь постигнутый в своей субстанции. Когда философия начинает рисовать своей серой краской по сером, то показывает, что некоторая форма жизни постарела и своим серым по серому философия может не омолодит, лишь понять ее; сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек (1, VII, стр. 14—17).Таково положение философии среди других областей; следствием такого положения является то, что она совершенно тождественна со своей эпохой. Но если философия по своему содержанию и не стоит выше своего времени, то она все же выше его по своей форме, ибо она как мышление и знание того, что представляет собой субстанциальный дух ее эпохи, делает его своим предметом. Поскольку она мыслит в духе своего времени, он является ее определенным отображающим мир содержанием; но вместе с тем она в качестве знания так же и выходит за ею предел, так как она противопоставляет ею себе; по это противопоставление лишь формально, ибо она поистине не обладает никаким другим содержанием (1, IX, стр. 55).
Источник
Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика (32 стр.)
таково только потому, что оно произведено мышлением. Так как,
однако, философия составляет своеобразный способ мышления, такой
способ мышления, благодаря которому оно становится познанием, и
познанием посредством понятий, то философское мышление также
отличается и от того мышления, которое деятельно во всем
человеческом и сообщает всему человеческому его человечность, хотя оно
и тожественно с ним, так как в себе существует только одно мышление.
Это различие связано с тем, что содержание человеческого сознания,
имеющее своим основанием мышление, выступает сначала не в форме
мысли, а в форме чувства, созерцания, представления — в формах,
которые должно отличать от мышления как формы.
Примечание. Согласно укоренившемуся с давних пор положению,
превратившемуся в трюизм, человек отличается от животного
мышлением; это положение может казаться тривиальным, но вместе с тем
должно также казаться удивительным и то, что приходится напоминать
о таком старинном убеждении. А между тем приходится признать это
необходимым ввиду предрассудка нашего времени, который до такой
степени отделяет друг от друга чувство и мысль, что признает их
противоположными и даже враждебными друг другу, и полагает поэтому,
будто чувство, и в особенности религиозное чувство, оскверняется,
искажается и, пожалуй, даже уничтожается мышлением, и будто
религия и религиозность по существу вовсе не коренятся и не
пребывают в мышлении. При таком разделении забывают, что только
человек способен обладать религией и что животные не обладают
религией точно так же, как не обладают они и правом и
Когда отделяют религию от мышления, обыкновенно имеют в виду
мышление, которое можно назвать размышлением, — имеют в виду
рефлектирующее мышление, имеющее своим содержанием и доводящее
до сознания мысли как таковые. Невнимание к этому касающемуся
мышления различению, незнание этого различения, которое точно
указывается в философии, порождает самые грубые представления
о последней и навлекает на нее самые дикие упреки. Так как только
человек обладает религией, правом и нравственностью и так как он
обладает ими только потому, что он — существо мыслящее, то все
содержание права, религии и нравственности — будь это содержание
дано чувством, верованием или представлением — произошло не без
участия мышления; деятельность и продукты мышления содержатся и
даны в них. Но одно дело -иметь такие определяемые и проникнутые
мышлением чувства и представления, и другое — иметь мысли о таких
чувствах и представлениях. Порожденные размышлением мысли об
этих способах сознания составляют рефлексию, резонирование и т. п.,
а также и философию.
Это часто приводило к господству ошибочного утверждения, будто
такое размышление есть необходимое условие и даже единственный
путь, идя по которому мы достигаем представления о вечном и истинном.
Так, например, метафизические доказательства бытия божия (ныне
уже отошедшие в прошлое) выдавались за нечто такое, знание чего
и убеждение в чем единственно только и приводит к вере и убеждению
в бытии бога. Подобным же утверждением было бы сказать, будто нам
нельзя есть, прежде чем мы не узнаем химические, ботанические и
зоологические определения пищи, и что мы должны ждать с пищеварением до
тех пор, пока не окончено изучение анатомии и физиологии. Если бы
это было так, то полезность этих наук в их области, как и философии
в своей, сильно возросла бы и даже достигла бы степени абсолютной
и всеобщей необходимости, однако, вместо того, чтобы быть
необходимыми, эти науки в таком случае скорее вовсе не существовали бы.
Содержание, наполняющее наше сознание, какого бы рода оно
ни было, составляет определенность чувств, созерцаний, образов,
представлений, целей, обязанностей и т. д., а также мыслей и понятий.
Чувство, созерцание, образ и т. д. являются поэтому формами такого
содержания, которое остается одним и тем же, будет ли оно
чувствуемо, созерцаемо, представляемо или желаемо, будет ли оно
только чувствуемо, без примеси мысли, или чувствуемо, созерцаемо
и т. д. с примесью мыслей, или, наконец, только мыслимо. В любой
из этих форм или в смешении нескольких таких форм содержание
составляет предмет сознания. Но когда содержание делается
предметом сознания, определенности этих форм проникают также и в
содержание, так что соответственно каждой из этих форм возникает, по-
видимому, особый предмет и то, что само по себе тожественно, может
Примечание. Так как определенности чувства, созерцания,
желания, воли и т. д., поскольку мы их знаем, называются вообще
представлениями, то можно в общем сказать, что философия замещает
представления мыслями, категориями, или, говоря еще точнее,
понятиями. Представления можно вообще рассматривать как метафоры
мыслей и понятий. Но обладая представлениями, мы еще не знаем
их значения для мышления, еще не знаем лежащих в их основании
мыслей и понятий. И, наоборот, не одно и то же — иметь мысли
и понятия и знать, какие представления, созерцания, чувства
соответствуют им. — С этим связано отчасти то, что называют
непонятностью философии. Трудность состоит, с одной стороны,
в неспособности — а эта неспособность есть, в сущности, только
отсутствие привычки — мыслить абстрактно, т. е. фиксировать
чистые мысли и двигаться в них. В нашем обычном сознании
мысли соединены с привычным чувственным и духовным
материалом; в размышлении же, рефлексии и рассуждении мы
примешиваем чувства, созерцания, представления к мыслям (в каждом
суждении, хотя бы его содержание и было совершенно чувственно, уже
имеются налицо категории, так, например, в суждении: этот лист —
зеленый, примешаны категории бытия, единичности). Но совершенно
другое — делать предметом самые мысли, без примеси других
элементов. Другой причиной непонятности философии является
нетерпеливое желание иметь перед собою в виде представления то, что имеется
в сознании как мысль и понятие. Часто мы встречаем выражение:
неизвестно, что нужно мыслить под данным понятием; но при этом не
нужно мыслить ничего другого, кроме самого понятия. Смысл
данного выражения состоит, однако, в тоске по уже знакомому,
привычному представлению: у сознания имеется такое ощущение, как будто
вместе с формой представления у него отняли почву, на которой оно
раньше твердо и уверенно стояло; перенесенное в чистую область
понятий, сознание не знает, в каком мире оно живет. Наиболее понятными
находят, поэтому, писателей, проповедников, ораторов и т. д.,
излагающих своим читателям или слушателям вещи, которые последние
наперед знают уже наизусть, которые им привычны и сами собою понятны
По отношению к нашему обыденному сознанию философия должна
прежде всего доказать, что существует потребность в ее своеобразном
способе познания, или даже должна пробудить такую потребность. Но
по отношению к предметам религии, по отношению к истине вообще, она
должна показать, что она сама способна их познать. По отношению
же к обнаруживающемуся отличию ее от религиозных представлений,
она должна оправдать свои отступающие от последних определения.
Для предварительного пояснения вышеуказанного различия и
связанного с последним положения, что истинное содержащие нашего
сознания, при превращении его в форму мысли и понятия, сохраняется и даже,
собственно говоря, впервые выставляется в своем настоящем свете, —
для такого предварительного пояснения можно напомнить читателю
о другом давнем убеждении, гласящем, что для познания того, что есть
истинного в предметах и событиях, а также в чувствах, созерцаниях,
мнениях, представлениях и т. п., требуется размышление. Но
размышление во всяком случае превращает чувства, представления и т.п. в мысли.
Примечание. Так как в философии именно мышление является
своеобразной формой ее деятельности, а всякий человек от природы
способен мыслить, то как следствие отвлечения, опускающего
указанное в § 3 различие, происходит как раз противоположное тому, что, как
мы упомянули выше, часто составляет предмет жалоб на непонятность
философии. Эта наука претерпевает часто такое пренебрежение что
даже те, которые не занимались ею, воображают, что без всякого
изучения они понимают как обстоит дело с философией, и что, получив
обыкновенное образование и опираясь, в особенности, на религиозное
чувство, они могут походя философствовать и судить о философии.
Относительно других наук считается, что требуется изучение для того,
чтобы знать их, и что лишь такое знание дает право судить о них.
Соглашаются также, что для того, чтобы изготовить башмак, нужно
изучить сапожное дело и упражняться в нем, хотя каждый человек имеет
Источник
