Эмоциональное познание
Эмоции в жизни человека играют очень важную роль. Более того, в жизни человека они несоизмеримо важнее, чем в существовании любого животного. Это одна из характерных черт, которая выделяет человека из животного мира. Эмоции напрямую функционально связаны с органами чувств, которые играют важнейшую роль в процессе познания. Учитывая то, что магистральный путь познания – конструктивный, представляющий собой построение гипотез, теорий, моделирование процессов и явлений в опытах, нужно отметить, что вычленение рациональных знаний не является единовременным актом, а длительным и медленным процессом.
В глубокой первобытности человеческий разум сталкивался с миром, который принципиально не отличался от современного. И человек строил его модель, которая по объему идентична современным научным, философским и религиозным моделям современности, ибо предмет моделирования один и тот же. Другое дело, что принципы моделирования и элементы различны, потому и форма модели – разная. Форме модели соответствует и содержание, и уже в зависимости от содержания мы различаем модели научные, философские, религиозные, мифологические, причем между ними нет непроницаемой преграды. В религиозной модели могут использоваться элементы, представленные наукой (например, креационная модель), в научной модели – элементы мифологии (например, теория флогистона и физике) и т.д. На это обратил внимание еще Дж. Дж. Фрезер, достаточно убедительно показав, что наука и магическая практика – близкие родственницы. Миф как рабочая гипотеза лежит в основе магической практики, в то же время многие рабочие гипотезы и теории, которые являются инструментом науки, чаще всего оказываются мифом. Далее мы более подробно остановимся на проблемах мифологии, сейчас только отметим, что мифология совершенно не противоречит законам мышления – логике, особенно если учесть, что существует не только логическая система «начал и концов» Аристотеля, а и другие, в основу которых положены другие принципы, например индийские логические системы, которые исследуют процессы, а не первоосновы. Близка к ним и диалектическая логика в варианте, четко изложенном Э.В.Ильенковым.[2]
Показательно, что генезис мифа и теории или гипотезы одинаковы, и в основе их лежат конструктивные закономерности человеческого мышления. Очевидно, что структурной оппозицией как мифу, так и теории могут быть только рациональные знания. Эта третья оппозиция предполагает наличие других, уже связанных с ней оппозиций, чем обеспечивается непрерывность структуры модели. По сути дела это тот же информационный уровень, о котором говорит С.Д. Шаш,[3] однако для полевого этнографа достаточно приведенной нами интерпретации в рамках генетической антропологии.
К этому нужно добавить, что передача информации без участия эмоций в общении между людьми принципиально невозможна. Роль эмоций в формировании сознательного и бессознательного после З. Фрейда, К. Юнга и других школ и направлений психоанализа не оспаривает никто. Наличие эмоций в интеллектуальной деятельности – одно из основных отличий человека от даже самой совершенной машины, существование которой можно предположить. Поэтому создание искусственного интеллекта по существу должно означать сотворение человека. Но это в настоящее время вопросы теологии и философии, а не науки.
В нашем случае задачей науки является изучение эмоций с точки зрения их роли в познании. Эмоции у человека стали частью интеллектуальной деятельности, хотя уходят своими корнями в животный мир. Замечено, что с усложнением организмов увеличивается богатство эмоциональных переживаний и благодаря интеллектуальной деятельности достигает своей вершины у человека. Человек – единственный вид, чья деятельность может быть обусловлена только эмоциями. В известном смысле можно сказать, что через эмоции природа, биологическое начало доведены в человеке до совершенства. Эмоции – это не только то, что выделяет человека из животного мира, но и то, что связывает его с этим миром и в итоге с биосферой. Очевидно, что в моделировании недостаток элементов, которые поставляют рациональные знания, должен восполняться эмоциональными элементами.
Действительно, существует целая отрасль человеческого знания, которая базируется в основном на эмоциях. Это разнообразные отрасли, виды и жанры искусства, включая и так называемое профессиональное. При изучении искусства прежде всего следует обращать внимание на его связь с другими элементами интеллектуальной деятельности. И в этой связи функциональная сторона искусства должна быть в центре внимания. Поэтому важно выяснять, когда, где и какие виды и жанры искусства бытуют и для чего предназначены. Первостепенный интерес представляет также соединение функциональных предметов материальной культуры с искусством. Важно выявить роль искусства в обычае и обряде. По возможности нужно фиксировать толкование элементов произведения искусства, объяснение их значения и происхождения, равно как объяснение и толкование сюжетов и композиции. Особое значение имеет изучение орнамента и его элементов. Орнамент чаще всего уходит своими корнями в глубокую древность, и, как правило, его толкование невнятно. Поэтому необходимо фиксировать, когда и в каких случаях применяется тот или иной орнамент а также зону его распространения. Необходимо кроме того выяснять, какие предметы и какие части предметов чаще всего покрывались орнаментом. (Технологию фиксации явлений искусства мы рассмотрим ниже).
Важно также выяснить роль искусства в игре и сравнение этой роли с искусством в обряде и обычае.
Выяснение отношения данного этноса к различным видам и жанрам искусства тоже весьма важно. У одного народа могут преобладать изобразительные виды, у другого – музыкальные и песенные и т.д. Это во многом может объяснить особенности психологии этноса.
Проблемы взаимоотношения «традиционного» и «профессионального» искусства необходимо дополнить исследованиями восприятия мировых шедевров литературы и искусства представителями данной этнической культуры, преломление их местной традицией. Кроме того, в поле зрения этнографа должны стать и творчество выдающихся писателей, художников, композиторов и т.д., которые принадлежат данной этнической культуре, процесс включения их произведений в мировой фонд культуры, восприятие этих произведений и их интерпретация представителями других этнических культур. Достойно внимания также выяснение взаимосвязей разных этнических культур через участие представителей данного этногенеза в создании произведений искусства в рамках других этнических культур. Беларусь (в особенности Полесье), Украина, Польша, Литва (в современном понимании термина), Россия представляют чрезвычайно богатое поле для таких исследований. В этих исследованиях нужно только избежать «квасного патриотизма», закостенелого в идеологии национализма, бандитской политической практики расового превосходства и философствующего надувательства под флагом облагодетельствования человечества, разумеется, в личных, шкурных интересах. В противном случае такие «исследования» ничего общего с наукой иметь не будут.
Для запоминания:
1. В связи с тем, что эмоции неразрывно связаны с органами чувств, передача информации без участия эмоций в общении между людьми принципиально невозможна.
2. Есть отрасль человеческого знания, которая полностью базируется на эмоциях, – все виды и жанры искусства. Эту отрасль мы называем эмоциональным познанием.
3. Искусство присутствует во всех видах человеческой деятельности, и выяснение его места и роли составляет одну из основных задач полевого этнографа.
Рекомендуемая литература:
Фрезер Д.Д. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1983.
Ильенков Э.В. Диалектическая логика. М.: Политиздат, 1984.
Ильенков Э.В. Философия и культура. М.: Политиздат, 1991.
Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002.
Музичний фольклор з Полісся у записах Ф. Колесси та К. Мошиньского. – Київ: “Музична Україна”, 1995.
Источник
Эмоционально образный способ познания
ЭМОЦИОНАЛЬНО-ОБРАЗНОЕ ПОЗНАНИЕ В РАЗВИТИИ ЧЕЛОВЕКА
О роли искусства в развитии общества и в жизни отдельного человека шло и идет много споров, теоретиками выдвигаются самые разные концепции. И все что было бы не плохо, если бы из года в год уровень массовой художественной культуры в СССР не падал и не упал наконец так низко, как, пожалуй, ни в одной цивилизованной стране.
Наверное, мы единственное государство, где искусство, музыка фактически изжиты из общего образования. Даже наступающая гуманитаризация предусматривает без изменения «остаточную» роль искусств. Не пора ли специалистам перестать спорить о деталях роли искусства, о важности той или иной его стороны, не пора ли вместе добиваться изменения этой роли в образовании новых поколений? Правда, и для этого нужно понять друг друга в определении того, почему же недопустимо для культуры народа изгонять искусство из образования.
К сожалению, в образовании давно и безраздельно господствует принцип научности. Всюду, во всех педагогических документах, говорится лишь об овладении научным методом познания, усвоении научных знаний и умений, формировании научного мировоззрения. И так во всех документах — от самых традиционных до самых новаторских. Более того, даже в анализе искусства не только в средней школе, но и в высшей утвердился сугубо научный подход. Научность — фетиш.
Беда в том, что укоренилось неверное, искаженное представление об отсутствии серьезной связи художественного развития, во-первых, с нравственностью человека и общества, а во-вторых, с самим развитием человеческого мышления. Здесь и стоит искать ответы для путей консолидации действий мыслящей части общества.
Пора осознать, что человеческое мышление изначально двусторонне: его составляют рационально-логическая и эмоционально-образная сторона как равноправные части. В основе научной и в основе художественной деятельности человека лежат разные формы мышления, вызвавшие их развитие, совершенно неидентичные объекты познания и проистекающее отсюда требование принципиально разных форм передачи опыта. Эти естественно вытекающие из формулы «искусство — не наука» позиции могут вызвать сомнения, неприятия. И в основе их будет лежать совершенно не научное, а тривиально-бытовое отношение к искусствам; понимание их роли лишь как сферы отдыха, творческого развлечения, эстетического наслаждения, а не особой, равной научной, не заменимой ничем иным сферы познания.
И именно отсюда остаточный принцип для культуры в государственном
финансировании и задворки для искусства в системе образования. Не исправив эту кособокость нашего собственного понимания, мы не сможем изменить к лучшему сегодня страшноватые и совершенно неестественные для России тенденции в нашей культуре.
Сфера деятельности и итог работы
Предмет познания (что познается)
Пути освоения опыта (как познается)
Итоги освоения опыта
Научная деятельность. Итог — понятие
Реальный объект (предмет)
Знания. Понимание закономерностей природных и общественных процессов
Художественная деятельность. Итог — художественный образ
Отношение к объекту (предмету)
Переживание содержания (проживание)
Эмоционально-ценностные критерии жизнедеятельности, выражающиеся в стимулах поступков, желания и стремления
В чем же разность этих путей познания — и разность коренная? Бытует представление, что эмоционально-образное мышление, исторически действительно расцветшее раньше, является более примитивным, чем рациональное, чем-то не вполне человеческим, полуживотным. На таком заблуждении зиждется сегодня отвержение этого пути познания как недостаточно развитого и «недостаточно научного» и забывается, что оно развивалось, совершенствовалось так же с возникновения человечества!
Нет человеческого мышления, состоящего лишь из рационально-логического, теоретического сознания. Такое мышление выдумано. В мышлении принимает участие целостный человек — со всеми его «нерациональными» чувствами, ощущениями и т. д. И, развивая мышление, нужно формировать его целостно. Фактически в развитии человечества сложились две важнейшие системы познания мира. Мы мыслим в их постоянном взаимодействии, хотим того или нет. Так сложилось исторически. Компьютерному «мозгу» это не только не нужно, но и недостижимо. Для него нет человеческого личного опыта переживания жизни, нет любви и ненависти, нежности и грусти.
Попробуем сопоставить эти две стороны мышления в следующей схеме (имея в виду, что любая схема примитивизирует реальные явления жизни) (см. табл.). И на время забыв, что существуют более привычные членения форм мышления.
Из таблицы видно, что все в этих двух рядах разное — и предмет познания, и пути и итоги его освоения. Конечно, сферы деятельности здесь указаны те, где эти формы проявляются лишь наиболее ярко. Во всех сферах трудовой деятельности они «работают» вместе, в том числе в научной, производственной и художественной.
Научная деятельность (и познание) развивает сферу теоретического мышления активнее, чем любая иная.
Но художественная деятельность также приоритетно развивает свою сферу мышления. Научная скорее способна эксплуатировать ее и использовать в помощь себе.
Изучая какое-либо растение: его цветы, плоды или листья, русский ученый или мексиканский интересуется совершенно объективными данными: его родом и видом, формой, весом, химическим составом, системой развития — тем, что не зависит от наблюдателя. Чем точнее, независимее от изучающего будут данные и выводы наблюдения, тем они ценнее, тем научнее. А наблюдение художественное и его итоги принципиально иные. Они вообще не могут и не должны быть
объективными. Они обязательно личностные, мои. Результат составляет мое личностное отношение к этому растению, цветку, листку — вызывают ли они у меня наслаждение, нежность, грусть, горечь, удивление. Конечно, через меня на этот объект смотрит и все человечество, но и мой народ, моя история. Они строят пути моего восприятия. Березовую веточку я восприму иначе, чем мексиканец. Вне меня нет художественного восприятия, оно не может состояться. Эмоции не могут быть внеличностными.
Именно поэтому нельзя передать новым поколениям опыт эмоционально-образного мышления путем теоретического познания (как доселе мы настойчиво пытались). Этот опыт бесполезно лишь изучать. При таком «изучении», например, нравственные чувства, такие, как чувства нежности, ненависти, любви, превращаются в правила морали, в общественные законы, не имеющие отношения к чувствам, Будем искренни: все нравственные законы общества, если они не пережиты личностью, не содержатся в чувствах, а только в знаниях, не просто не прочны, но часто являются объектом антинравственных манипуляций.
Л. Н. Толстой верно говорил, что искусство никого не убеждает, оно просто заражает идеями. И «зараженный» уже не может жить иначе. Осознание сопричастности, уподобления, сопереживания — это сила именно человеческого мышления. Глобальная технократизация гибельна. Психолог В.П. Зинченко 1 об этом очень верно написал: «Для технократического мышления не существует категорий нравственности, совести, человеческого переживания и достоинства». Резко сказано? Но точно. И здесь не нужно распространяемой сентиментальной полуправды. В. П. Зинченко уточняет почему: технократическое мышление — это всегда примат средств над смыслом. Ибо смысл человеческой жизни — именно человеческое совершенствование взаимоотношений человека с миром, гармонизация этих отношений. При целостности двух путей познания научное дает средства к гармонизации, художественное же включает введение этих средств в систему действий и определяет формирование желаний человека как стимулов к действию. При искажении эмоционально-ценностных критериев знания направляются на античеловеческие цели.
При угнетенности, недоразвитости эмоционально-образной сферы и происходит сегодняшний перекос в нашем обществе — примат средств, спутанность целей. А это опасно, так как, хотим или не хотим, понимаем или не понимаем, именно чувства наши определяют «первые движения души», определяют желания. А желания даже наперекор убеждениям формируют действия. Логика же уже «постфактум» пытается теоретически оправдать наши действия. Попытайтесь с этих позиций проанализировать хотя бы свои поступки.
Два пути познания возникли именно потому, что существуют два объекта, или предмета, познания. И объектом (предметом) познания для эмоционально-образной сферы мышления является не сама реальность жизни, а наше человеческое эмоционально-личностное к ней отношение. В этом случае (научная форма) познается объект, в другом (художественная) познается ниточка эмоционально-ценностной связи между объектом и субъектом — отношение субъекта к объекту (предмету). И здесь — корень всей проблемы.
А дальше ниточка понимания деятельности эмоционально-образной сферы мышления тянется к тем видам труда, где эта форма наиболее проявляется, к искусствам. Искусства полифункциональны, но главная их роль в жизни общества именно эта — анализ, формулирование, закрепление в образной форме и передача следующим поколениям опыта эмоционально-ценностных отношений к тем или иным явлениям связей людей между собой и с природой. Естественно, как и в научной фopмe, здесь происходит борьба идей, тенденций в отношении к
явлениям жизни. Не только полезные, но и вредные обществу идеи живут и противоборствуют. И общество интуитивно отбирает и закрепляет из них то, что нужно ему сегодня для расцвета или для упадка.
Не пора ли искать пути гармонического развития, но не у взрослых поколений, что поздно, а у поколения, вступающего в жизнь? Нужно только осознать, что мы предлагаем не один флюс развития вместо другого. Необходимо добиться именно гармонии в развитии мышления. Но для этого нужно принять как объективную данность двусторонность нашего мышления: наличие рационально-логического и эмоционально-образного мышления, наличие соответствующих им разных кругов познания — реального объекта и отношения субъекта к объекту. А если принять эти две стороны, то легко принять и два пути освоения опыта — изучение содержания опыта и проживания, переживание содержания. Здесь, именно здесь заложена основа художественной дидактики — иного не дано.
Но, поняв, что искусства вносят в жизнь человека и общества нечто незаменимое по сравнению с научным познанием, стоит задуматься о том, может ли одна литература взвалить на свои плечи развитие, даваемое всеми искусствами.
Я не говорю уже о том, что никоим образом литература не может формировать систему «глаз — мозг — рука», развивать различительные способности зрения на уровне, требуемом сегодняшним производством (240 оттенков цвета — минимум для Японии). Я уж не говорю, что она явно не способна развивать человеческий слух равноценно с музыкой. Но есть нечто и в духовной культуре, что не подвластно литературе. Очевидно, если бы была возможность такой замены, то иные искусства в развитии человечества постепенно вымерли бы или вообще не развились.
Я не буду здесь касаться музыки, театра и кино. Коснусь лишь духовных функций близкой мне сферы пластических искусств. Я возьму здесь элементы пластически-художественного мышления, отделив их от музыкально-художественных и литературно-художественных.
В процессе разработки принципов, методов и содержания программы «Изобразительное искусство и художественный труд» нам удалось относительно четко проследить специфику внутренних связей пластических искусств с жизнью общества. Прослеживая их в детской игровой деятельности, мы выделяем три их формы как сферы пластической художественной деятельности: постройку, изображение и украшение. Эти занятия, так увлекающие детей в играх, можно рассматривать как первичную клеточку художественной деятельности, первооснову, знакомую и первобытным народам, и современному обществу. Деятельности эти есть проявление трех известных сфер пластически-художественного мышления: конструктивного, изобразительного, декоративного. Зародившись с возникновением человеческого общества, проявляясь в трудовой и игровой деятельности, элементы пластически-художественного мышления в дальнейшем сформировали всю многослойную систему изобразительно-пластических искусств (архитектура, дизайн, станковые, монументальные, декоративно-прикладные искусства); образовали их, вступая в самые сложные переплетения. При этом мы можем говорить об основах конструктивности, изобразительности и декоративности в этих искусствах: проявления их наглядны, они не только характеризуют виды искусства, помогая дифференцировать их, но и определенным образом «окрашивают» разные периоды развития искусства.
Мы можем проследить биение этих «трех сердец» искусства на протяжении всего его развития, почувствовать регулярность и некоторые закономерности спадов и взлетов их активности. Само зарождение искусства связано с развитием этих тенденций в человеческом обществе.
Естественно поставить вопрос: что
именно своего, неповторимого вносят в жизнь не только пластические искусства в целом, но и каждая область пластически-художественного мышления? Отсутствие четкой постановки этого вопроса и ясного ответа на него и порождает ремесленно-эстетское и снобистское понимание искусства как очень приятного (но не обязательного) приложения к жизни.
При строгом анализе можно увидеть, что все три формы имеют свой образный язык — разный, хотя и строящийся на единых элементах: цвете, линии, форме, пропорции, и по-своему участвуют в формировании среды человеческого бытия и общения, в становлении её духовно-эмоционального стержня — нравственно-эстетических идеалов, характера, формы, методов и направленности отношения людей к тем или иным явлениям жизни. В художественной деятельности они формируются и передаются новым поколениям. Без этой работы, без организации общения на основе определенных нравственно-эстетических идеалов не могла бы развиваться духовная жизнь общества. Без организации эмоциональной жизни, без организации коллективного эмоционального «реагирования» в среде человеческого общения немыслимо существование и развитие человеческого общества.
Итак, что же мы можем выяснить, попытавшись разобраться в этих искусствах? Чем здесь нам могут помочь три деятельности, которые мы выделили как проявление основных форм? При внимательном анализе можно нащупать разную роль трех форм пластически-художественного мышления в поведении и общении людей.
Постройка, изображение, украшение.
Украшение. Декор. Дикарь победил пещерного медведя или тигра. Он вешает на грудь его зуб. Украшение? Конечно, но зуб украшает его не красотой своих форм, а напоминанием об его подвиге. Это знак отличия, утверждающий его место в своем обществе. Если это первый подвиг — он сразу ставит юношу на новую ступень, и зуб в ожерелье является символом подвига, знаком, сообщающим об этом.
Если племя выходило на дорогу войны, воины расписывали себя особыми красками, как бы обозначая переход к другим отношениям и законам существования, отдаляя себя от мирного времени, от женщин, детей, стариков. Раскраска — здесь также знак положения, роли людей, их общности в решении предстоящей задачи. А ведь были и родовые, и кастовые раскраски, и татуировки, и даже возрастные. Перо, воткнутое в волосы, тоже обозначало место в родовой иерархии.
Не менее значима роль декора и в более поздние времена. Тога была довольно непрактичным видом одежды, но ношение ее имело определенный общественный и политический характер. Правом носить наряд обладали только свободно рожденные римские граждане. Специальные указы о костюме в Европе издавались уже в XIII в. В большинстве из них определялись строгие правила, какому сословию какие костюмы можно носить. Например, в Кельне в XV в. судьи и врачи должны были ходить в красном, адвокаты — в фиолетовом, прочие ученые мужи — в черном. На протяжении долгого времени в Европе только свободный человек мог носить шляпу. В России при Елизавете люди без чина не имели права носить шелк, бархат. В средневековой Германии крепостным под страхом смертной казни запрещалось носить сапоги: это была исключительная привилегия дворян. А в Судане существует обычай продевать латунную проволоку сквозь нижнюю губу. Это означает, что особа состоит в браке. Об этом же говорит и ее прическа. И сегодня, выбирая для себя тот или иной тип одежды или ее покрой, человек, относящий себя к определенной социальной группе, использует их как социальные символы, которые выполняют функции регулятора отношений между людьми. Дело украшения себя, оружия, одежды, жилища было не развлекательным мероприятием со времен формирования человеческого общества. Через украшение человек выделял себя из среды людей, обозначая свое место в ней (герой, вождь, аристократ, невеста и т, д.) и приобщая себя к определенной
общности людей (воин, член племени, член касты или бизнесмен, хиппи и т. д.). Несмотря на более многоплановое обыгрывание декора, корневая роль его и сегодня остается той же — знака приобщения и вычленения; знака сообщения, утверждающего место данного человека, данной группы людей в среде человеческих отношений,— именно здесь основа существования украшения как явления эстетического.
То, что массы наших людей неграмотны в этой области, приводит ко многим социальным сбоям и личным нравственным срывам. Верно отмечают специалисты, что общество до сих пор не выработало планомерной системы обучения языку декоративного искусства. Каждый проходит школу языка такого общения совершенно самостоятельно и стихийно.
Конструктивная линия художественно-пластического мышления выполняет иную социальную функцию и отвечает на иную потребность.
Можно проследить роль этой линии мышления на том искусстве, где она выявляется более четко и выступает открыто как ведущая. Строительство любых объектов и имеет прямое отношение к человеческому общению, но иное, чем декор. Архитектура наиболее полно (как и дизайн) выражает эту линию художественного мышления. Она возводит дома, села и города с их улицами, парками, заводами, театрами, клубами — и не только для удобства быта. Египетский храм своей конструкцией выражал определенные человеческие отношения. Готический храм, да и сам средневековый город, его конструкция, характер домов совершенно иные. Крепость, замок феодала и дворянская усадьба XIII в. были ответом на разные социальные, экономические отношения, по-разному формировали среду общения людей. Недаром архитектуру называют каменной летописью человечества, по ней мы можем изучать смену характера человеческих отношений.
Влияние форм архитектуры на нашу жизнь нетрудно ощутить и сегодня. Например, как много изменило в развитии детских игр уничтожение московских двориков. До сих пор не находятся органичные формы самоорганизации детской среды в этих огромных нерасчлененных постройках. Да и отношения взрослых, соседей строятся по-иному, вернее, почти не строятся. Кстати, тут есть над чем задуматься. Насколько наша бытовая архитектура верно выражает желаемый нами тип человеческих отношений? Нам необходима среда для общения, для создания прочных человеческих связей. Сейчас соседи даже на одном этаже могут совершенно не знать друг друга, не иметь никаких отношений. И архитектура всячески способствует этому, в ней нет среды для общения. Даже на гуманитарных факультетах МГУ людям негде посидеть и побеседовать. Есть лишь лекционные залы и залы для массовых собраний. Не запланировано среды, где можно общаться отдельному человеку с отдельным человеком, спорить, беседовать, размышлять. Хотя, может быть, в предыдущие периоды истории нашего общества это было и не нужно. А вне архитектуры и наперекор ей создавать условия для общения чрезвычайно трудно, Так, помимо узкоутилитарной функции (защиты от холода, дождя и обеспечения условий для работы) архитектура выполняет значительную социальную, «духовно-утилитарную» роль в формировании человеческих отношений. Она выполняет функцию конструктивного элемента художественного мышления: формирует реальную среду, определяющую характер, образ жизни и взаимоотношения в обществе. Этим она как бы задает параметры и ставит вехи определенного эстетико-нравственного идеала, создает для него среду развития. Становление эстетического идеала начинается с конструирования его основ и принципиальных свойств. Конструктивная сфера выполняет свое предназначение через все искусства.
Изобразительная основа пластически-художественного мышления проявляется во всех искусствах, но ведущей линией она становится в искусствах собственно изобразительных и даже острее всего в станковых — в
живописи, графике, скульптуре. Ради каких же потребностей общества развивались эти формы мышления? Возможности этих форм, на наш взгляд, самые тонкие и многосложные. Они во многом исследовательские и в чем-то похожи на научную деятельность. Здесь происходит анализ всех сторон реальной жизни. Но анализ эмоционально-образный, и не объективных законов природы и общества, а характера личностных, эмоциональных отношений человека со всей окружающей его средой — природой и обществом. Эмоциональных? Сугубо личностных? Да, именно через личность каждого из нас только и может проявляться наше человеческое — общее. Общество без личностей — стадо! Итак, если в науке вывод: «знаю, понимаю», то здесь: «люблю, ненавижу», «этим наслаждаюсь, это вызывает отвращение». Это и есть эмоционально-ценностные критерии человека.
Эта форма мышления, собственно, и рождена потребностью в формировании (в единстве чувства и мысли) развернутого нравственного эстетического идеала общества, определенного образа жизни. Она вырабатывает характер отношения, эмоционального реагирования на природу и людей, такую любовь и нелюбовь, такое ощущение добра и зла, какие способствуют жизнедеятельности данной общности, прочности ее внутренних связей, способности развиваться в определенном направлении. Добро, польза — как красота, гармония. Вред — как безобразность, дисгармония. Трагические, комические, лирические и другие формы — как мастерская и инструментарий этого анализа, как путь выработки и утверждения идеала отношений средствами образа в сознании людей.
Изобразительная форма мышления расширяет возможности образных систем, наполняя их живой кровью реальной действительности. Здесь происходит мышление реальными зримыми образами (а не просто изображение реальности). Именно мышление реальными образами дает возможность проанализировать все сложнейшие, тончайшие стороны действительности, осознать их, построить к ним отношение, вариативно и чувственно (часто интуитивно) сопоставить с ним свои нравственно-эстетические идеалы и закрепить это отношение в художественных образах. Закрепить и передать другим людям.
Именно в силу этого изобразительное искусство является мощной и тончайшей школой эмоциональной культуры и ее летописью. Именно эта сторона художественного мышления дает возможность изобразительному искусству поднимать и решать самые сложные духовные проблемы общества.
Три элемента пластически-художественного мышления, как бы три сердца, три мотора художественного процесса, участвуют в формировании характера человеческого общества, по-своему влияют на его формы, методы, развитие.
Изменение задач искусства на разных этапах формирования нравственно-эстетического идеала каждого времени проявляется в пульсации этих трех тенденций. Подъем и спад каждой из них являются ответом на изменения требований общества к искусству как инструменту, помогающему ему не только сформировать нравственно-эстетический идеал времени, но и утвердить его в повседневной жизни. От практики через ее духовное, эмоциональное, нравственно-эстетическое освоение опять к повседневной практике жизни — вот путь реализации этих основ. И каждая основа (сфера) имеет свою, неповторимую и незаменимую функцию, порожденную спецификой, характером именно ее возможностей.
Три основы пластически-художественного мышления, таким образом, могут помочь раскрыть юношеству искусство не просто как одну из профессий, обслуживающую красотою и удовольствиями наши минуты отдыха, а как одну из корневых проблем существования общества. Искусство предстает в подлинном своем значении как одна из важнейших форм самосознания и самоорганизации человеческого коллектива, как проявление
выработанной за миллионы лет человеческого существования, ничем не заменимой формы мышления, без которой человеческое общество вообще не могло бы состояться.
К сожалению, эта роль искусства в развитии общества и в жизни каждого человека в нашей школе сегодня абсолютно не понимается; наша школьная система не включает передачу опыта эстетических переживаний молодым поколениям. Тем самым мы сознательно или неосознанно прерываем и рушим передачу духовного, эмоционально-ценностного опыта предков.
Мы рассмотрели роль искусства в жизни общества и каждого человека, остановились на специфике одной из форм проявления эмоционально-образного мышления — пластически-художественной сферы деятельности. Это не только теоретическая проблема. Существующее нежелание видеть реальность этих форм мышления выливается в формирование одностороннего интеллекта. Произошла всемирная фетишизация рационально-логического пути познания.
Профессор Массачусетского технологического института Дж. Вейценбаум пишет об этой опасности: «С точки зрения здравого смысла наука превратилась в единственно законную форму познания. приписывание здравым смыслом несомненности научному знанию, приписывание, ставшее сейчас догмой здравомыслия вследствие его почти повсеместного практикования, фактически лишило законной силы все другие формы познания» 2 .
Такие мысли высказывались и нашими учеными. Достаточно вспомнить философа Э. Ильенкова. Но к ним общество абсолютно не прислушивается. Флюсовость развития человека как мыслящей личности, а ведь именно такое развитие реализуется в нашей массовой школе, превратилась в одностороннее развитие всей нашей культуры, в потерю людьми и самим обществом творческого потенциала, культуры труда, культуры семьи, культуры человеческих отношений.
Каждый труд перестал быть творческой радостью, стал лишь путем для добывания денег — и тем обессмыслился. Результаты трудов наших — поля, на которых половина урожая погибает; строительство домов — сикось-накось, тяп-ляп; общественные и научные формы, где мы исходим в словоблудии, не слушая и не слыша друг друга.
Потеряны, не развиты и не переданы от предков традиции эмоционально-ценностной культуры. А это именно они составляют культуру отношения к миру, лежащую в основе всей человеческой жизнедеятельности, основе человеческого поступка.
Не пора ли увидеть эту скособоченность нашей культуры и образования и мощно «поднять глас» — поставить этот вопрос перед всеми государственными инстанциями? Сегодня нельзя уходить в «научную скорлупу» или ее «горные выси».
Поступила в редакцию 30.Х I 1990 г.
1 См.: Зинченко В. П. Наука — неотъемлемая часть культуры? // Вопр. философ. 1990. № 1. С. 33 – 50.
2 Вейценбаум Дж. Возможность вычислительных машин и человеческий разум. М., 1982. С. 40, 44.
Источник
