Как правильно выбрать способ защиты
Молодым адвокатам, стажерам и помощникам адвокатов рассказали об алгоритме выбора надлежащего способа защиты гражданских прав
5 июня в ходе обучающего вебинара ФПА РФ в рамках цикла «Введение в профессию адвоката» директор Института повышения квалификации Университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА), доцент кафедры гражданского и административного судопроизводства Университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук Татьяна Докучаева прочитала лекцию на тему «Деятельность адвоката в гражданском процессе (Выбор надлежащего способа защиты)».
В начале своего выступления Татьяна Докучаева рассказала о «красных линиях», которые обусловливают решение по выбору способа защиты гражданских прав – гражданская процессуальная форма и принцип диспозитивности. Необходимо учитывать, что если совершено процессуальное действие, если выбран способ защиты, а в процессе рассмотрения спора выясняется, что он неправильный, то срабатывает запрет действия гражданской процессуальной формы и действия принципа диспозитивности, и истец уже не может скорректировать неправильно выбранный способ защиты, отметила она.
Способы защиты гражданских прав, по словам лектора, следует понимать как закрепленные законом материально-правовые меры принудительного характера, посредством которых производятся восстановление (признание) нарушенных (оспариваемых) прав и воздействие на правонарушителя.
Татьяна Докучаева предложила алгоритм выбора правильного (надлежащего) способа защиты гражданских прав через призму принципа диспозитивности. Во-первых, необходимо определить, какое право защищается или восстанавливается. Во-вторых, кто является нарушителем этого права.
Как отметила лектор, при определении надлежащих сторон следует отталкиваться от того, что это предположительные или действительные субъекты спорных правоотношений, спор которых рассматривает суд. Татьяна Докучаева напомнила слушателям вебинара, что установление надлежащего ответчика – это право истца. Однако не всегда он, исходя из применяемой нормы материального права, может это сделать, заметила она. При определении процессуальных соответчиков эксперт рекомендовала исходить из положений п. 1–3 ч. 2 ст. 40 ГПК РФ.
В-третьих, при выборе способа защиты гражданских прав необходимо разрешить вопрос о конкуренции производств, т.е. идти в порядке искового производства или в порядке производства по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений. Затем необходимо разобраться с конкуренцией искового и особого производств, искового и так называемых письменных производств – судебного приказа и упрощенного производства. Кроме того, с конкуренцией внутри искового производства – реституционного иска с виндикационным, виндикационного иска с негаторным.
По мнению Татьяны Докучаевой, эта проблема конкуренции исков вообще до конца неразрешима. Если неправильно выбран способ защиты, вид искового производства, то исправить эту ошибку практически невозможно в силу принципа диспозитивности, уточнила лектор. Поскольку одновременное изменение и предмета, и основания иска не допускается.
В завершение лекции Татьяна Докучаева ответила на вопросы слушателей вебинара.
С презентацией спикера можно ознакомиться здесь.
Обращаем ваше внимание, что трансляция будет доступна до 24.00 7 июня.
Источник
Эффективность частноправовых средств защиты гражданских прав (на примере деликтных и договорных отношений)
Недавно выступал с докладом на конференции Минюста по проблемам мониторинга правоприменения (15 мая 2012, С.-Петербург).
Тезисы доклада прилагаются.
Доклад Карапетова А.Г.,
д.ю.н., научного руководителя Юридического института «М-Логос», профессора Российской школы частного права при Правительстве РФ
на Конференции Минюста РФ по проблемам мониторинга правоприменения (15 мая 2012 года, Санкт-Петербург)
«Эффективность российской системы частноправовых средств защиты гражданских прав: проблемы и возможные пути их решения»
Вводные замечания
Два главных правила, которые лежат в основе системы защиты гражданских прав в любой нормальной стране, звучат так:
Правило №1 «Пострадавшее лицо должно получить полную защиту и восстановление нарушенного права».
Правило №2 «Нарушать гражданские права не должно быть выгодно, и никто не может извлекать выгоды из своего правонарушения».
Гражданское право должно, как минимум, компенсировать весь ущерб пострадавшему, а, как максимум, лишать нарушителя какого-либо стимула совершать правонарушение. Если гражданское право эти функции не выполняет (а публичное право не помогает), формируется ущербная институциональная среда для развития экономики. Инвесторы, предприниматели и простые граждане не получают гарантий защиты своих прав собственности, неприкосновенности своего имущества и здоровья, контрактных ожиданий. А это в свою очередь провоцирует новые случаи нарушения гражданских прав. Ведь безнаказанность означает, что нарушитель не «интернализирует» (то есть не принимает на себя) негативные «экстерналии» (то есть негативные последствия) своего поведения в отношении третьих лиц. Это в свою очередь приводит к тому, что выгоды от оппортунизма (то есть недобросовестного и умышлено незаконного поведения) оказываются выше той цены, которую надо будет за это заплатить. А это в свою очередь стимулирует дальнейшую эскалацию проблем с нарушением гражданских прав в условиях, когда моральные принципы и репутационные риски не оказывают достаточно эффективного сдерживающего воздействия.
Собственно, это в упрощенном виде основной вывод из огромной литературы по экономическому анализу системы защиты прав, которая выходит уже не один десяток лет в странах, в которых в принципе существует правовая наука и всерьез научно изучаются проблемы политики права (к которым Россия может быть отнесена с большой натяжкой).
Для верного проведения в жизнь данных принципов, необходимо:
— осуществлять мониторинг правоприменения и инвентаризировать сбои в работе системы защиты гражданских прав,
— далее изучать истоки этих проблем с учетом реалистичного представления о природе (как правило, сугубо эгоистической) человеческого поведения,
— формировать модели влияния тех или иных правовых стимулов на поведение потенциальных нарушителей и жертв и писать концепции соответствующих нормативных новелл, которые могли бы компенсировать соответствующие сбои и создать чувствительные и эффективные стимулы к исправлению поведенческих стратегий тех участников оборота, которым внутренне моральное чувство не стимулирует вести себя корректно и добросовестно по собственной воли;
— для этого надо привлекать весь багаж современного опыта научного изучения политики права в ведущих зарубежных странах, зарубежный положительный и негативный опыт правового регулирования и привлекать к разработке соответствующих концепций максимально широкий спектр специалистов и экспертов (не только юристов, но еще и социологов, экономистов и даже психологов), объединяя их во временные или институализированные «мозговые центры», давая гарантии того, что их работа не пропадет даром (как это у нас принято), и возможно при необходимости выделяя на это бюджетное финансирование.
Примеры проблем в области деликтного права
Наука деликтного права у нас попросту отсутствует. То есть, конечно, в России есть преподаватели, которые могут прокомментировать нормы ГК о возмещении ущерба и даже возможно знают о практике их применения. Но практически нет серьезной теоретической проработки фундаментальных проблем деликтного права. Почти никто не изучает политико-правовые его аспекты. Нет никаких работ о наиболее острых проблемах деликтного права, которые многие годы активно обсуждается зарубежными юристами и экономистами (карательные убытки, коллективная и долевая ответственность при сложностях в выявлении причинно-следственных связей, чисто-экономические убытки и т.п.). В то же время деликтное право является одной из наиболее актуальных сфер частного права в США и Европе. В США, например, в последние годы идут крайне активные научные и правотворческие баталии по вопросам реформы деликтного права (“tort reform”).
Эта проблема особенно остро стоит применительно к защите прав граждан. Ужасное состояние нашего права в области защиты неприкосновенности имущества, жизни и здоровья граждан не требует подробного описания. Контролирующие административные механизмы (лицензирование, сертификация и т.п.) работают крайне плохо, изъедены коррупцией и профанируются. Безусловно, они требуют совершенствования.
Но одновременно надо создавать систему, при которой граждане сами смогли бы эффективно защищать свои права в судах и существовала бы уверенность, что попранные гражданские права будут эффективно защищены судом. Частноправовой инструментарий защиты от деликта и причинения вреда здоровью и имуществу потребителей должен быть организован так, что неотвратимость и чувствительность санкций сама по себе должна сдерживать потенциальных причинителей вреда (в том числе от нарушения требований санитарной, пожарной безопасности, безопасности качества продукции и услуг и т.п.).
В России из года в год происходит почти шизофреническое раздвоение регулятивной стратегии. Власти, то начинают осознавать, что жесткое административное бремя контроля и надзора за бизнесом не работает в силу коррупции и ряда других причин и душит предпринимательскую активность, и в ответ либерализируют условия ведения бизнеса (отменяют лицензии, ограничивают число проверок и т.п.). То происходит очередное громкое ЧП (дети гибнут в аквапарках, люди горят десятками в ночных клубах и травятся в ресторанах, тонут дряхлые речные пароходы, разбиваются устаревшие пассажирские самолеты и т.п.) и власти начинают закручивать гайки. И так продолжается из года в год. Никакая полноценная регулятивная стратегия не наблюдается.
Такая стратегия должны быть составлена и на ее основе должна быть проведена комплексная реформа системы государственного контроля за безопасностью бизнесом. Ведь очевидно, что в некоторых сферах необходим жесткий ex ante контроль на входе (например, авиаперевозки, атомная промышленность и т.п.) и жесткий последующий контроль соблюдения нормативов (в виде регулярных проверок). В других сферах достаточно просто умеренного ex ante контроля (например, сертификации некоторых видов продуктов) с реакцией административных органов только на случаи конкретных нарушений. В третьих вообще ex ante контроль не требуется, и госорганы могут реагировать только на конкретные нарушения (например, защита прав потребителей). В четвертых же, наиболее эффективным будет исключительно частноправовая система защиты. Последняя возлагает на государство минимальные издержки (не считая издержек роста нагрузки на судебную систему) и при правильном подходе может дополнить, а в некоторых сферах, возможно, даже заменить систему административного контроля.
Но для работы этого частноправового механизма необходимо создать правовые условия, которые бы стимулировали бы пострадавших использовать этот инструментарий и создавали для потенциальных нарушителей чувствительные стимулы воздерживаться от нарушения прав других лиц.
О чем идет речь?
Частное право ни одной страны не может эффективно работать в условиях, когда право не обеспечивает условия для эффективного возмещения убытков. Принцип полного возмещения проистекает из базового для частного права принципа коррективной справедливости и утилитарного принципа «интернализации» лицом негативных экстерналий собственного противоправного поведения. В то же время в России сейчас доказать свои убытки в суде сродни подвигу. Нарушители, в полной мере это понимая, дисконтирует размер причиняемого ущерба на процент вероятности его взыскания и получают крайне низкую сумму ожидаемых издержек, которая перед лицом выгод от нарушения не оставляет лицу, не обремененному моральными принципами и не опасающемуся за свою репутацию, другого выбора кроме как осознанно причинять вред или создавать условия для его причинения. Причины сложностей во взыскании убытков связаны во многом с колоссальным недоверием, которое существует у судов к доказательствам размера убытков и наличия причинно-следственной связи, которые представляют истцы. Суды, не имея под рукой разработанных в доктрине и судебной практике методических рекомендаций по доказыванию убытков, поднимают планку достоверности доказательств крайне высоко, таким образом, страхуя себя от вынесения решения о взыскании убытков по надуманным основаниям. Истцы, сталкиваясь с невозможностью де-факто доказать свои убытки, теряют какие-либо стимулы такие иски подавать. В итоге, судебная практика по взысканию убытков просто не складывается, что в свою очередь мешает сформироваться доктринальным и методическим подходам к определению убытков и сохраняет условия для удержания планки достоверности на завышенном уровне. Судье оказывается проще отказать во взыскании убытков по причине их недоказанности. Возникает порочный круг, разрыв которого необходим для формирования эффективной системы защиты частных прав. Некоторые подвижки уже сейчас наметились в связи с постановление Президиума ВАС РФ по делу «Сигма-Смартс», где ВАС разъяснил, что суд не вправе отказать в иске о взыскании убытков по одной лишь причине их недоказанности и при недоверии к доказательствам истца должен определять размер взыскиваемых убытков сам, опираясь на собственные гипотетические расчеты. Данное решение теперь будет закреплено и в новом ГК РФ. Это решение поставит суд в положение, при котором ему будет сложнее отвергнуть доказательства истца, чем поверить им. Ведь при недоверии к таким доказательствам суду придется брать на себя ответственность, что ставит его в более уязвимое положение с точки зрения перспектив пересмотра его решения. Это увеличит в конечном итоге вероятность удовлетворения иска истца. Безусловно, побочным последствием будет то, что в открытые шлюзы начнут просачиваться необоснованные иски. Но в конечном итоге увеличение вероятности взыскания убытков пошлет необходимый сигнал ответчикам. До последнего времени они по такого рода искам вели себя достаточно пассивно: всю работу по опровержению расчетов истца брал на себя судья. В новых условиях такая пассивность может стоить ответчику очень дорого. Это вынудит его проявлять большую активность в опровержении доказательств истца, что в свою очередь сформируем необходимые состязательные условия для определения истинного размера убытков. Порочный круг может быть, наконец, разрушен.
2) Присуждение копеечных компенсаций морального вреда.
В России человеческая жизнь всегда ценилась крайне дешево, а моральные страдания вообще ничего не стоили. Но с этим подходом нужно радикально порвать. Для этого необходим выход неких разъяснений высших судов с указанием примерных сумм компенсаций по некоторым видам деликтов. Эти суммы станут некими ориентирами и заставят судей выйти из сложившейся колеи. Ведь сейчас для судьи вынесение решения о больших компенсациях морального вреда очень опасно, так как это ранее было не принято и такой отход от традиций может стать поводом для отмены решения. Судья может лично крайне критически относиться к ничтожным компенсациям морального вреда, принятым в российской судебной практике, но сложившийся порядок вещей не оставляет ему выбора. Отход от сложившегося статус-кво опасен для его карьеры. Страх перед отменой судебного решения — ключевой фактор, определяющий поведение судей в условиях вертикально интегрированной системы судебной власти. Поэтому гордиев узел можно развязать только чувствительным сигналом сверху.
Следует очень серьезно рассмотреть возможность введения карательных убытков. Карательные убытки (punitive damages) представляют собой компенсацию, в разы превышающую размер фактических убытков и имеющую цель превенции. Они взыскиваются в ряде стран по недобросовестным и умышленным деликтам как ответ на проблему стимулов. Компенсационная природа ответственности как проявление принципа коррективной справедливости не священная корова, а опровержимая презумпция. Право от него отходит, когда иные политико-правовые соображения того настойчиво требуют (например, компенсации при нарушении прав интеллектуальной собственности, оборотные штрафы в антимонопольном праве, штрафные неустойки в потребительских отношениях и т.п.). Сейчас карательные убытки активно взыскиваются в США и ряде других стран. Их введение сейчас отражено в Проекте реформы ГК Франции. Это очень сильный стимул, но когда он будет работать только в случаях не простого деликта, а умышленного или иного недобросовестного причинения вреда, это может быть вполне уместно. В принципе радикальное изменение подхода ко взысканию морального вреда могло бы отчасти выступить в качестве приемлемой альтернативы. В любом случае этот вопрос требует серьезного изучения специально созданными экспертными группами.
4) Создание стимулов к досудебному урегулированию деликтных требований.
Необходимо создание стимулов к добровольному урегулированию претензий пострадавшего. Например, даже если при обычном деликте причинитель вреда, получив от пострадавшего гражданина убедительные расчеты ущерба и имея финансовые возможности удовлетворить это требование, без разумных оснований из отверг, то суд, впоследствии признав расчет оправданным, взыскивает его в двойном размере. Это склонит причинителей вреда стремиться к удовлетворению требований в досудебном порядке и досудебному примирению. Такой подход мог бы использоваться по деликтным искам граждан.
5) Легализация «гонораров судебного успеха» по делам о защите прав граждан, как минимум, по деликтным искам и искам о защите прав потребителей.
Сейчас необходимость авансирования расходов на адвокатов является основным препятствием для защиты прав граждан (особенно малоимущих). Риски коррупции в такого рода делах незначительны и страшиться этой стороны проблемы гонораров успеха не стоит. Зато в сочетании с изменением подхода к размеру удовлетворяемых требований (либерализация подходов к доказыванию убытков, возможная легализация карательных убытков, повышение компенсаций морального вреда) этот шаг создает стимулы для юристов рисковать и работать над защитой прав граждан бесплатно в надежде получить некий процент от присужденных сумм. Государство может при желании ограничить соответствующий процент. Но сам такой шаг абсолютно необходим, как минимум, по искам граждан из деликтов и нарушений потребительских прав.
6) Допущение при отсутствии достаточных средств у компании обращения взыскания на жилье ее учредителей и руководителей компаний.
Ограниченная ответственность юридического лица не должна становиться щитом, прикрывающим недобросовестное попрание прав граждан. Если речь идет о контрактах между корпорациями, это аргумент проявляется не так ярко, так как таким щитом обладают оба участника правоотношения. Соответствующие риски учитываются при определении условий договора ex ante. В ситуации же причинения вреда гражданам и нарушения их потребительских прав возникает явная несправедливость, когда предприниматели, столкнувшиеся с масштабными деликтными исками граждан, могут легко менять свою корпоративную оболочку и лишить пострадавших шансов на полноценное возмещение. При деликте пострадавший кредитор добровольно на себя соответствующие риски, связанные с ограниченной ответственностью корпорации-деликвента, на себя не брал: жертва деликта становится кредитором помимо своей воли. Когда деликт или нарушение потребительских прав являются явно недобросовестными и умышленными (например, фальсификация документов, подтверждающих пожарную безопасность ресторана, повлекшая причинение вреда здоровью и жизни посетителей), право должно эффективно снимать корпоративную вуаль в отношении той компании, чье злостное поведение привело к существенному нарушению прав граждан
Целый ряд проблем выявляется и в сфере частноправового инструментария защиты договорных прав
1) Проблема бесконтрольного снижения неустоек.
Сейчас эта проблема начинает решаться в свете Постановления Пленума ВАС №81 декабря 2011 года и установления лимитов снижения неустойки. Но необходим и следующий шаг. По примеру немецкого права необходимо установить, что неустойки, обещанные коммерсантами, подлежат снижению только в случае явного злоупотребления правом (например, если при их согласовании имело место явное злоупотребление неравенством переговорных возможностей). Проект реформы ГК РФ предусматривает похожий шаг.
2) Проценты годовые по ст.395 ГК установлены на уровне ставки рефинансирования ЦБ РФ.
Сейчас эта ставка, как минимум, в два-три раза меньше той ставки, по которой коммерческие банки кредитовали бы коммерсанта без обеспечения на краткосрочной основе. В итоге для потенциального должника с финансовыми сложностями создается ситуация, когда право по сути разрешает ему оппортунистически и недобросовестно кредитоваться не в банке, а за счет нарушения прав кредитора на льготных условиях. Так как доказать свои убытки от неполучения в срок денег почти нереально или, как минимум, очень сложно (причем, не только у нас, но и за рубежом), должник осознает, что больше чем эта ставка кредитор, скорее всего, не получит. Соответственно, стимулируется тотальное попрание договорной дисциплины. Один американский юрист в свое время сказал, что если государство других санкций к нарушителю не применяет, то объявление «Стоянка запрещена; штраф 10 долларов» равнозначно объявлению «Стоянка разрешена, цена 10 долларов». Если эта цена в два раза ниже официальной цены парковки на соседней улице, то вполне понятно, что среднестатистический гражданин будет парковаться на запретной линии. Та же ситуация с процентами годовыми. В Европейском союзе в начале 2000-х годов провели масштабное исследование экономических истоков проблемы нарушения договорной дисциплины, написали подробное экономическое обоснование и издали Директиву, согласно которой по коммерческим контрактам просрочка в оплате карается ставкой, равной ставке ЕЦБ + как минимум 7 процентных пунктов (в Германии и Англии при имплементации этой директивы установили наценку в 8 процентных пунктов). Парадокс, но сейчас в Германии коммерческий должник платит проценты годовые при просрочке больше, чем в России (несмотря на то, что инфляция там намного ниже). Мы предлагали в рамках реформы ГК РФ пойти именно таким путем. Данное предложение было отвергнуто в пользу альтернативного решения. Согласно проекту ГК данная проблема может быть отчасти решена посредством введения в дополнение к процентам по ст.395 ГК еще и законных процентов по ст.317.1 ГК РФ (в редакции Проекта), начисляемых на любой денежный долг (то есть путем удвоения ставки ЦБ). Тем не менее, все последние годы эта проблема при всей ее очевидности не решалась
3) Отсутствие ясности в вопросах о том, в каких случаях кредитор может требовать исполнения обязательства в натуре.
В нашем праве зачастую абсолютно непонятно, когда такой иск возможен, а когда нет. Недавние разъяснения высших судов, данные применительно исков об истребовании недвижимости у продавца в рамках совместного Постановления Пленумов №10/22, отчасти решили эту проблему применительно недвижимого имущества. Но до сих пор нет ясности в отношении того, как покупатель должен формулировать исковые требования при попытке истребовать акций, долей участия, объектов интеллектуальной собственности. Также нет ясности в вопросах о возможности присуждения к исполнению обязательств по оказанию услуг или выполнению работ, а также перспективах удовлетворения иска о запрещении действий, создающих угрозу нарушения или нарушающих негативные обязательства должника (imjunction). Реформа ГК не решает эту проблему, хотя для этого есть масса положительных примеров (Принципы УНИДРУП, Принципы европейского контрактного права, Проект общей системы координат европейского частного права (DCFR) и др.).
Наконец, необходимо проработать целесообразность изменения и целого ряда важных процессуальных аспектов
1) Оптимизация процессуального регулирования института коллективных исков. Процессуальное право должно создавать все необходимые условия для того, чтобы граждане могли объединяться, делить между собой адвокатские расходы и преследовать нарушителя их прав коллективно.
2) Создание условий для полного переложения адвокатских расходов на проигравшую сторону. Такое переложение создает правильные стимулы к досудебному примирению. До последнего времени состояние дел в этом вопросе было крайне удручающим. Значительный прогресс наметился лишь в последнее время во многом благодаря усилиям ВАС РФ.
3) Но самое важное, судебные решения по защите гражданских прав должны быть эффективными. В принципе, не должно быть никаких сомнений в отношении того, что кто-то может не исполнить судебное решение. Беззубый суд в некотором смысле хуже, чем отсутствие суда. Авторитет судебной власти должен быть непререкаем. Положение дел в этой сфере остается крайне удручающим. Случаи открытого игнорирования судебных решений (увольнение человека на следующий день после его восстановления на работе по суду, беспричинное затягивание исполнения решений, откровенный вывод активов к моменту выдачи исполнительного листа и т.п.) встречаются повсеместно.
В этой связи имеет смысл всерьез рассмотреть следующие возможности.
а) Там где решения могут быть самоисполнимыми, они должны обеспечивать эффективную защиту прав без необходимости затрачивать средства налогоплательщиков на буквальное принуждение ответчика к исполнению судебного решения (например, преобразовательное решение о признании договора заключенным по искам о принуждении к заключению договора, истребование и реституция акций, долей участия, недвижимости, влекущие перерегистрацию прав на данные активы в соответствующих реестрах на основании одного лишь исполнительного листа и т.п.).
б) Необходимо повышение эффективности и действенности публично-правовых санкций за неисполнение судебных решений (откровенные вызовы авторитету судебной власти должны жестко пресекаться уголовными, административными, а в отношении государственных чиновников – еще и служебными мерами). На настоящее время положение дел в этом вопросе очень грустное. Случаи, когда лицо было привлечено к уголовной ответственности за открытое и грубое уклонение от исполнения судебных решений, в России абсолютно единичны.
в) Крайне остро стоит вопрос о разработке вопроса о введении в России аналога французского института astreinte — специального судебного штрафа за недобросовестное неисполнение судебных решений, обязывающих ответчика совершить те или иные действия, не связанные с уплатой денежного долга. Этот инструментарий мог быть выступить в качестве альтернативы неэффективным публично-правовым санкциям за злостное неисполнение судебных решений. Институт astreinte был изобретен французскими судами в 19 веке без какой-либо опоры на букву закона и кодифицирован только в конце 20 века. Сейчас данный институт приобретает все большую популярность в Европе (Бельгия, Италия, Голландия и др.). Суть инструмента состоит в том, что суд, вынося решение по иску о присуждении к совершению тех или иных действий, возлагает на ответчика обязанность уплачивать периодические пени за каждый день (неделю и т.п.) неисполнения основного судебного решения. Сумма этого штрафа определяется ad hoc с тем, чтобы ее размер выступал эффективным стимулом к исполнению решения суда (по искам против крупных корпораций он может быть достаточно значительным). При этом специфика astreinte в том, что соответствующая сумма перечисляется на счет истца. В принципе аналогом данного инструмента может стать периодические судебные пени, присуждаемые в пользу государства за каждый день необоснованного неисполнения судебного решения и рассчитываемые исходя из объемов бизнеса и финансовых возможностей ответчика по такой ставке, которая бы обеспечила достаточные стимулы к исполнению судебного решения. При определении суммы данных штрафов суд может учитывать наличие объективных причин неисполнения судебных решений. При наличии уважительных причин штраф может не взыскиваться, но при отсутствии оных его периодическое взыскание является неотвратимым. Подобные инструменты могли бы достаточно быстро привить участникам процесса страх перед любыми попытками уклониться от исполнения судебного решения при наличии возможностей к его исполнению.
г) По искам о взыскании долга необходимо процессуально обеспечить предусмотренную еще в 1996 году высшими судами возможность взыскания процентов годовых по формуле вплоть до момента исполнения судебного решения о взыскании долга (уточнить порядок расчета государственной пошлины, предусмотреть соответствующие правила о расчете подлежащей к списанию на основании данной формулы суммы банками и приставами-исполнителями и т.п.). Также необходимо распространение аналогичного же подхода и на случаи взыскания долга одновременно со взысканием договорных или законных пени. Там, где это возможно, необходимо избегать ситуации, когда истцу придется при затягивании исполнения решения о взыскании основной суммы долга подавать новый иск о взыскании процентов или пени за период после вынесения судебного решения. В тех ситуациях, когда присужденная сумма долга сопровождается решением о начислении договорных или законных пени или процентов годовых вплоть до погашения ответчиком основного долга, для последнего создаются чувствительные стимулы к скорейшему исполнению судебного решения под страхом автоматического увеличения размера взыскания.
д) Необходимо установить, что истец, требующий взыскания деликтных или договорных убытков, также вправе требовать от суда, чтобы в исполнительном листе помимо суммы соответствующих убытков была установлена обязанность ответчика уплачивать истцу проценты годовые на основании ст.395 ГК вплоть до момента исполнения решения об уплате убытков. Применительно к искам о взыскании денежных средств подобные инструменты могут выступить в качестве аналога института astreinte.
е) Заслуживает расширения практика снятия корпоративной вуали при недобросовестном неисполнении судебных решений (например, при очевидных случаях перевода активов и бизнеса от компании-должника на новое юридическое лицо).
Некоторые из вышеописанных мер достаточно очевидны и могут быть реализованы немедленно при наличии воли законодателя и(или) высших судов. Другие же требуют предварительного изучения как в сравнительно-правовом, так и политико-правовом ключе. В любом случае в данном вопросе необходим комплексный подход и выработка последовательной регулятивной стратегии.
Источник
