На грани нормированности и жестокости (в смысле исхода схватки) в России XVIII века существовала дуэль. Будучи официально запрещенной еще со времен Петра I, она тем не менее долгие десятилетия оставалась частью русской дворянской культуры. Ее не поощряли, за нее наказывали, но одновременно с этим на нее же нередко закрывали глаза. Дворянское сообщество, несмотря на все запреты, не поняло бы и уж тем более не приняло бы обратно дворянина, который отказался бы защищать свою честь на дуэли. Разбираемся, почему ни один уважающий себя дворянин не мог оставить оскорбление без внимания и что отличало дуэль от убийства.
Для дворянина названной эпохи честь никогда не была эфемерным понятием: наравне с особыми правами, положенными ему по статусу, он имел и особые обязанности перед государством, но главное — перед своими предками. Дворянин не имел морального права не соответствовать своему происхождению, а поскольку социальная составляющая его жизни была крайне важна, он постоянно находился под «надзором» общества, суждение которого было крайне важно. Например, согласно негласному кодексу чести, недопустимыми чертами для дворянина являлись лживость, трусость, а также неверность присяге или данному слову.
Честь являлась символом благородства, и задетая честь одного человека воспринималась не просто как унижение личностного достоинства, но как указание на то, что человек не достоин принадлежать к тому или иному роду в целом. Грубо говоря, оскорбление чести было оскорблением памяти предков, что невозможно оставить без внимания. Изначально дуэли как раз и были предназначены для восстановления чести, но со временем, как пишет Ю.М. Лотман в книге «Беседы о русской культуре», превратились в самое настоящее «ритуализированное убийство».
Таким образом, русская дуэль — это ритуал решения конфликтов, который существовал на достаточно ограниченном отрезке русской истории, с середины XVIII до середины XIX века.
Первоначально дуэль рассматривалась как нарушение общественного спокойствия и порядка, самосуд и оскорбление власти, но к XIX веку она превратилась в частное преступление, то есть покушение на жизнь и здоровье конкретного человека. В обществе отношение к ней было разным. Большая часть дворянства воспринимала дуэль как данность, некое наследие, которое не зависит от личного мнения и воли. Она позволяла дворянам почти физически ощутить свою честь, к тому же до определенного времени поддерживала в них чувство ответственности за свои поступки. Ну, а кровожадность дуэли, как правило, осуждалась лишь стариками и женщинами, то есть теми, кто не принимал в ней непосредственного участия.
Причины дуэли
Решать, насколько сильно задета честь и стоит ли оскорбление смертоубийства, приходилось самому оскорбленному, однако обществом были определены основные причины конфликта, который мог перерасти в дуэль.
Расхождение политических взглядов — наименее распространенная причина конфликта в России, тем не менее столкновения на политической почве периодически происходили с иностранцами, однако за «международными» дуэлями государство следило в разы строже, поэтому случались они не так часто.
Служебные конфликты, начавшиеся на почве службы, носили более тяжелый характер, поскольку в России служил практически каждый дворянин. Для многих служба становилась самоцелью, поэтому унизить служебные достижения или усомниться в них означало задеть честь. Подобные дуэли, впрочем, не были особо широко распространены.
Защита полковой чести можно вынести как отдельную причину дуэли: она значила для офицеров слишком много, поэтому малейшая насмешка требовала ответных действий. Более того — защищать честь полка было почетно.
Защита семейной чести — любое оскорбление человека, принадлежавшего к той или иной семье, расценивалось членами рода как личное оскорбление. Особо остро воспринимались оскорбления, нанесенные покойным родственникам, женщинам и старикам, то есть тем, кто не может постоять за себя.
На отдельной ступени стояла защита чести женщины. И если незамужние девушки старались оградить себя от дуэлей, связанных с их именем (пятно на репутации), то многие замужние женщины были не против оказаться в эпицентре внимания, иногда сознательно провоцируя своих мужей и любовников на стычки. Для оскорбления чести женщины не обязательно были нужны конкретные действия — было достаточно и намека, особенно если намекалось о недопустимой связи замужней женщины, что, естественно, бросало тень на ее мужа. Оставить такое без внимания было невозможно.
Соперничество мужчин из-за женщины — также отдельная история: конфликт обычно разгорался из-за незамужней девушки, которая, однако, уже имела претендентов в женихи. Если оба мужчины имели виды на одну и ту же женщину, столкновение между ними было неизбежно.
Защита слабого. Особо обостренное чувство чести заставляло дворянина пресекать любые попытки унизить дворянское достоинство в целом. В случае, если какой-то дворянин позволял себе оскорблять «слабого» (например, человека, стоящего на более низкой ступени социальной иерархии), другой мог выступить в качестве благородного защитника и наказать оскорбившего за недостойное поведение.
Однако наиболее распространенными оставались бытовые ссоры. Поскольку в дворянской среде умение вести себя надлежащим образом считалось одной из основополагающих черт дворянского воспитания, дворянин, который посмел вести себя недостойно, как бы оскорблял честь всего дворянства вообще и каждого дворянина в отдельности. Особыми сферами быта, предрасполагающими к дуэлям, были охота, театр, бега, азартные игры и прочие занятия, предполагающие соревновательный дух.
Участники дуэли
Главное и неоспоримое условие для участия в дуэли — равенство соперников.
Во-первых, драться на дуэли могли только дворяне, так как, в понимании людей того времени, хотя остальные сословия и могли обладать личным достоинством, но понятие чести было присуще только дворянству. Простолюдин не мог оскорбить или задеть дворянина: в этом случае оскорбление воспринималось не как унижение достоинства, а как бунт против вышестоящего. Конфликты дворян с мещанами, купцами и прочими сословиями, граница связи с которыми была более размыта, решались исключительно через суд, а дворянская честь при этом не страдала.
Во-вторых, драться на дуэли могли только мужчины — женщина считалась неспособной на оскорбления, и ее слова редко воспринимались всерьез. Тем не менее женщина могла быть инициатором конфликта.
В-третьих, драться могли только честные и благородные люди, те, кто ранее никак не запятнал свою репутацию. Например, бесчестным поступком считалось шулерство при игре в карты (так как сам факт лжи и плутовства претил дворянскому самосознанию), а также имевший место ранее отказ человека от дуэли: в этом случае «виновного» обвиняли в трусости. Сражаться на дуэли с лжецами и трусами было ниже дворянского достоинства.
В-четвертых, на дуэли не мог драться несовершеннолетний, причем речь шла не о возрасте, а о мировоззрении и манере поведения человека. Так, даже зрелый по годам человек, отличающийся инфантильностью и ребячеством, мог сойти за «несовершеннолетнего».
В-пятых, под строгим запретом были дуэли между родственниками, поскольку они относились к одному роду и, следовательно, должны были совместно защищать единую идею, а не бороться друг с другом. Наконец, кроме всего вышеперечисленного, на дуэли было запрещено драться больным людям, также против своего заимодавца не мог драться должник.
В идеальной ситуации перед дуэлью все участники были равны, однако на практике достигнуть полного равенства было достаточно сложно
Так, препятствием для дуэли становилось неравенство в семейном положении, поскольку при дуэли женатого мужчины и холостого в случае смерти первого останется вдова. А вот разница в возрасте практически не мешала, при этом у мужчин преклонного возраста было несколько вариантов: либо попытаться уладить конфликт мирным путем, либо тряхнуть стариной и выйти к барьеру, либо отправить вместо себя сына, брата, однополчанина. Практически никогда не мешали дуэли и национальные различия.
Дуэльный ритуал
Дуэль всегда подразумевала наличие строгого и тщательно исполняемого ритуала, следование которому в дворянской системе координат отличало благородный поединок от банального убийства. Как правило, дуэль начиналась с вызова, которому, в свою очередь, предшествовал конфликт и оскорбление чести.
Традиционно различают два вида оскорбления: словесное и оскорбление действием. Наиболее распространенное и наиболее болезненное словесное оскорбление — «подлец», поскольку оно не только обвиняет в бесчестии, но и приравнивает дворянина к человеку «подлого», низшего происхождения. Также были очень распространены оскорбления вроде «трус» или «лжец», которые ставили под сомнение наличие у человека качеств, столь важных для дворянина.
Оскорбление действием было более жестким, так как сводилось к обращению с дворянином как с простолюдином, которого позволительно ударить. При этом совсем не обязательно было наносить телесные повреждения — достаточно было просто замахнуться. Однако самым распространенным оскорбительным действием являлась пощечина или же удар перчаткой, который и вовсе символизировал нежелание «марать руки».
Оскорбленная сторона требовала удовлетворения, или сатисфакции, причем любое общение между дуэлянтами в этот момент прекращалось — все обязанности перекладывались на плечи секундантов, которые брали на себя две функции, организаторскую и «адвокатскую». С позиции организаторов секунданты занимались устройством дуэли, договаривались об оружии, времени и месте проведения поединка, были посредниками в общении своих принципалов и направляли противнику письменный вызов, или картель.
Секундант также был обязан попытаться примирить враждующие стороны и быть готовым в любой момент выступить в качестве замены своего принципала, поэтому в секунданты выбирали людей близких — родственников, но чаще друзей. Впрочем, не стоит забывать, что дуэль являлась преступлением и за участие в ней секунданты наказывались не менее строго, чем сами дуэлянты.
Как правило, дуэль проводилась на следующий день после нанесения оскорбления, поскольку дуэль непосредственно в день оскорбления превращала благородный поединок в вульгарную стычку и вся значимость ритуала пропадала.
Однако была возможность отсрочить поединок и на более долгий период — например, если дуэлянту было необходимо привести в порядок свои дела или отслужить военную кампанию. В каждом отдельном случае противники и секунданты решали, является ли причина отсрочки достаточно уважительной, поскольку требование отодвинуть дуэль по подчеркнуто неуважительной причине считалось дополнительным оскорблением.
Проводилась дуэль чаще всего за городом, по возможности в безлюдном месте
Естественно, особые требования предъявлялись к одежде дуэлянтов во время битвы (приличная одежда, без какой-либо защиты) и к оружию (оно должно было быть одинаковым и ранее не использованным дуэлянтами).
Любое пренебрежение правилами дуэльного этикета в первую очередь унижало самого дуэлянта, однако были способы унизить и противника: например, как неуважение и презрительное отношение к противнику воспринималось опоздание на дуэль.
При этом негласные правила дуэли в России были крайне жестокими. Дуэлянты зачастую стрелялись с очень близкого расстояния, а этикет перемирия во время поединка хоть и существовал, но далеко не всегда вступал в силу. К тому же в пистолетах обычно уменьшали заряд, тем самым уменьшая шансы стрелявшихся на то, чтобы выжить. Если дуэлянт не погибал, а был ранен, пуля намертво застревала в его теле, что затрудняло лечение и часто приводило к долгой и мучительной смерти.
Дуэль в литературе: Печорин и Грушницкий
Дуэль Печорина и Грушницкого, героев произведения М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», показательна в плане влияния традиции на личность. Печорин вызывает Грушницкого на дуэль, и тот принимает вызов, подстрекаемый своими товарищами, — то есть соглашается на дуэль, так как не хочет прослыть трусом в обществе своих знакомых и друзей.
Условия дуэли были очень жесткими, дуэлянты боролись на краю пропасти — обычно жестокость условий подразумевала обязательный смертельный исход
К тому же, решая конфликт, Печорин с Грушницким нарушили немало правил в ритуале проведения дуэли. Во-первых, Печорин слегка опаздывает на дуэль, желая показать свое истинное отношение к дуэли как к бессмысленному действию, однако его поступок, наоборот, расценивается как трусость и намеренное желание сорвать поединок.
Во-вторых, Грушницкий, поддавшись эмоциям, стреляет в безоружного противника — грубейшее нарушение, поскольку не дает шансов противнику и противоречит дуэльному кодексу, согласно которому дуэль не убийство, а равный поединок. Наконец, Печорин готов простить Грушницкого, несмотря на нарушения и нанесенное ему ранение, и по правилам Грушницкий обязан принять такое перемирие, но вместо этого он подталкивает Печорина к ответному выстрелу и погибает. Дуэль Печорина и Грушницкого не следует традиции, а потому не имела права состояться.
Дуэль в жизни: Грибоедов и Якубович
Классический пример бретерского поведения — дуэль штабс-ротмистра В.В. Шереметева и камер-юнкера графа А.П. Завадовского, которая сыграла важную роль в судьбе Александра Грибоедова. За этим поединком прочно укрепилось название «четверная дуэль».
Импульсом к дуэли стал конфликт Шереметева и Завадовского из-за балерины Истоминой, с которой у Шереметева были отношения. Будучи знакомым с балериной, Грибоедов привез ее в дом Завадовского, тем самым ненароком втянув себя в конфликт. Шереметев, не знавший, с кем стреляться, отправился за советом к известному бретеру и офицеру А.И. Якубовичу, который взял на себя дуэль с Грибоедовым.
Первая дуэль Шереметева и Завадовского состоялась 12 ноября 1817 года: Шереметев получил серьезное ранение в живот, от которого впоследствии скончался в возрасте 23 лет. Дуэль Грибоедова и Якубовича состоялась через год, 23 октября, в Тифлисе. Считается, что Грибоедов пытался уклониться от поединка, но он все же состоялся — на дуэли поэт был ранен пулей в левую руку и лишился одного пальца. Именно по этой детали спустя много лет впоследствии в Тегеране был опознан его растерзанный труп.
Источник
1 Дуэль как способ защиты оскорбленной чести и униженного достоинства
Дата
30.01.2021
Размер
88,82 Kb.
Тип
Кодекс
ПЛАН Введение 3
1 Дуэль как способ защиты оскорбленной чести и униженного достоинства (определение дуэли). 4
2 Особенности русской дуэли (правила и этикет русской дуэли). 6
3 Дуэльный кодекс (порядок проведения, виды оружия, участники, секунданты). 7
4 Законодательные запреты на дуэли. 8
5 Писатели-дуэлянты. 9
6 Правовая и морально-этическая грани художественного изображения и осмысления дуэлей в произведениях А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, А.И. Куприна и др. 10
Список использованной литературы 22 ВВЕДЕНИЕ История русской дуэли 19 века — это история человеческих трагедий, высоких порывов и страстей. С дуэльной традицией связано понятие чести, совести и долга в дворянском обществе того времени. Готовность платить жизнью за неприкосновенность своего личного достоинства предполагала сильно развитое чувство чести. К тому же к дуэлям побуждало подспудное сознание того, что должно свершиться высшее правосудие и победить должен правый.
Трудно представить себе быт и нравы России двух предреволюционных столетий без такого явления, как дуэль. «Законный» способ убийства, по замыслу ее изобретателей, в XIX веке должен был способствовать улучшению нравов в обществе. Об этом еще много веков будут спорить моралисты, юристы, пушкинисты и лермонтоведы. Актуальность нашего проекта заключается в сущности и неоднозначности дуэли в произведениях русских писателей, а также в неосведомленности современного поколения о данном явлении. Для того чтобы понять возможность такого подхода, необходимо проанализировать различные произведения, освещающие тему дуэли.
1 Дуэль как способ защиты оскорбленной чести и униженного достоинства (определение дуэли). Честь — это та высокая духовная сила, которая удерживает человека от подлости, предательства, лжи и трусости. Это стержень, который укрепляет в выборе поступка, когда судьей является совесть. Чтобы отстоять свою честь в 19 веке люди подвергали свою жизнь смертельной опасности, вызывая друг друга на дуэли. Дуэль представляла собой определенную процедуру по восстановлению чести и достоинства.
Во все времена отношение к такой защите своих прав было противоречиво. Чтобы понять возможность такого подхода, необходимо изучить порядок проведения, правила и этикет дуэли.
Дуэль — строго регламентированный дуэльным кодексом поединок между двумя людьми. Цель дуэли- удовлетворить желание одного из дуэлянтов , ответить на нанесенное его чести оскорбление с соблюдением максимально честных и равных условий боя. Как правило, дуэли происходят только внутри отдельных общественных слоев и зачастую ассоциируются с аристократией, хотя на самом деле не привязаны ни к одному из них.
В дуэли могли принимать участие сами дуэлянты, то есть оскорбитель и оскорблённый, секунданты, врач. Друзья и близкие дуэлянтов также могли присутствовать, хотя не считалось хорошим тоном превращать дуэль в спектакль, собирая на ней зрителей.
В позднейших дуэльных кодексах содержался прямой запрет вызывать на дуэль близких родственников, к которым относились сыновья, отцы, деды, внуки, дяди, племянники, братья. Двоюродный брат уже мог быть вызван. Также категорически запрещались дуэли между кредитором и должником.
Непосредственными участниками дуэли не могли быть женщины, лица недееспособные, имеющие болезнь или увечье, ставящее их в явно неравное положение с противником, пожилые (обыкновенно, с 60-летнего возраста, хотя при желании и более пожилой мужчина, сохранивший физическое здоровье, мог драться на дуэли сам) или слишком молодые (несовершеннолетние). Если в реальности оскорбление наносило или оскорблённым становилось такое лицо, на дуэли его должен был заменить кто-то из его «естественных покровителей»; считалось, что такой заменяющий принимает на себя тяжесть нанесённого оскорбления и перенимает все полагающиеся заменяемому им лицу права и обязанности участника дуэли. Заменять пожилого, несовершеннолетнего, больного или увечного мужчину должен был кто-то из его ближайших кровных родственников (до дяди и племянника включительно).
Заменять женщину должен был либо мужчина из числа ближайших кровных родственников, либо муж, либо спутник либо любой мужчина, присутствовавший при оскорблении или позже узнавший о нём и считающий для себя необходимым вступиться за данную женщину. При этом необходимым условием, при котором признавалось право женщины на такое заступничество, являлось её безукоризненное, с точки зрения принятых в обществе нравственных норм, поведение. Женщина, известная излишне свободным поведением, права на защиту от оскорбления лишалась.
В том случае, если причиной дуэли становилась супружеская неверность жены, оскорбителем считался любовник жены, его и надлежало вызвать. В случае неверности мужа за честь жены мог вступиться любой из её ближайших родственников либо любой мужчина, считающий это для себя необходимым.
Во всех случаях, когда за оскорблённого, не способного самостоятельно принимать участие в дуэли, изъявляли желание заступиться несколько человек, являющихся его (или её) «естественными покровителями», право на вызов имел только один из них. Для мужчины это обычно был ближайший кровный родственник, для женщины преимущество имел её муж или спутник. Вызовы всех прочих автоматически отклонялись.
В идеале оскорблённый и оскорбитель с момента вызова и до самой дуэли более не должны были встречаться и общаться между собой. Чтобы провести приготовления к дуэли и договориться об её условиях, каждый из них приглашал одного или двух своих представителей — секундантов. Секундант выступал в двоякой роли: он обеспечивал организацию дуэли, отстаивая при этом интересы своего подопечного, и являлся свидетелем происходящего, который своей честью гарантировал, что всё делается в соответствии с традициями и равенство участников нигде не нарушено.
Дуэльные кодексы рекомендовали выбирать секундантов из числа равных по положению людей, не являющихся заинтересованными в исходе дела и ничем не запятнавших свою честь. В соответствии с этими рекомендациями, секундантом нельзя было выбирать близкого родственника, своего или противника, а также одного из тех, кого непосредственно затрагивало нанесённое оскорбление. Дуэлянт должен был во всех подробностях изложить приглашённым секундантам все обстоятельства дела, причём приглашённый, считающий, что обстоятельства не являются достаточно основательными для поединка, имел право отказаться от роли секунданта, ничем не повредив своей чести. Секундантам давались инструкции относительно переговоров о дуэли, и они обязаны были действовать в пределах данных им полномочий. Здесь дуэлянт имел полное право разрешить секундантам действовать либо полностью по своему разумению, либо в пределах определённых границ, либо чётко держаться определённых требований. В последнем случае секунданты превращались в курьеров, передающих требования доверителя и не имеющих право отступать от них.
В своих переговорах секунданты обсуждали возможность примирения , организацию дуэли, технические детали, вид дуэли (до первой крови, до серьёзного ранения, до смерти одного из участников), барьерное расстояние, очерёдность стрельбы. Основной задачей секундантов на этом этапе считалось договориться о таком порядке дуэли, при котором ни одна из сторон не имела бы явного преимущества.
В том случае, если секундантам не удавалось договориться об условиях дуэли между собой, они могли совместно пригласить уважаемого человека выполнить функцию третейского судьи, и в таком случае решение этого приглашённого принималось обеими сторонами без возражений. Для дуэли из числа секундантов избирался распорядитель, которому принадлежала основная роль на месте дуэли. Обычно на дуэль приглашался также врач, для удостоверения тяжести ранений, констатации смерти и оказания безотлагательной помощи раненым. 2 Особенности русской дуэли (правила и этикет русской дуэли). Западные авторы, описывая «русскую дуэль» XIX века, отмечают её крайнюю жестокость, по сравнению с дуэлью европейской, называют дуэль в России «узаконенным убийством».
Как отмечалось выше, европейские представления о дуэли к первой половине XIX века существенно смягчились, считалось вполне достаточным для восстановления чести просто принудить обидчика к реальному риску для жизни, даже если риск этот был не особенно велик. Поэтому типичная европейская пистолетная дуэль в это время проводилась из неподвижного положения, на 25-35 шагах или даже дальше, стреляли по очереди, определяемой жребием. В таких условиях тяжкий исход был вероятен, но отнюдь не обязателен, большинство дуэлей заканчивались бескровно.
Русские бретёры, вроде Толстого-Американца, называли такие дуэли «опереточными» и откровенно смеялись над ними. В России типичной барьерной дистанцией были 15-20 шагов (примерно 7-10 метров) или меньше, на такой дистанции хороший стрелок даже из неизвестного оружия промахивался редко.
При подвижной дуэли в России почти всегда применяли нехарактерное для Западной Европы правило: дуэлянт, стреляющий вторым, имел право потребовать, чтобы противник подошёл к барьеру ( Именно от того правила происходит известное выражение : «К барьеру!»).
При дуэлях «пистолет ко лбу», «дуло в дуло» или «через платок», практически, избежать смерти одного или обоих дуэлянтов было нереально. Если в Европе обоюдный промах обычно завершал дуэль, и честь участников считалась на том восстановленной, то в России нередко принимались условия боя «до решительного результата», то есть до смерти одного из противников или до момента, когда один из них не потеряет сознание. Если оба соперника выстрелили и никто не был убит или ранен, оружие перезаряжалось, и дуэль продолжалась. Обидчик имел право стрелять в воздух (в сторону), если не желал подвергать противника опасности, но если он так поступал, то оскорблённый был вынужден стрелять на поражение. При обоюдном намеренном промахе дуэль считалась недействительной, поскольку ни один из участников не подвергся опасности. 3 Дуэльный кодекс (порядок проведения, виды оружия, участники, секунданты). Дуэльный кодекс — неформальный свод правил проведения дуэли.
В эпоху, когда дуэли были широко распространены, дуэльных кодексов не существовало, так как само понятие дуэли входило в противоречие с существующим правом, хотя, с другой стороны, было неразрывно связано с понятием дворянской чести. В связи с этим правила проведения дуэлей основывались на прецедентах, хотя существовали некоторые неформальные общепризнанные принципы, в частности:
Дуэль может и должна происходить только между равными.
Основной принцип и назначение дуэли — решить недоразумение между отдельными членами общей дворянской семьи, не прибегая к посторонней помощи.
Дуэль служит способом отмщения за нанесенное оскорбление и не может быть заменена, но вместе с тем и не может заменять органы судебного правосудия, служащие для восстановления или защиты нарушенного права.
Оскорбление может быть нанесено только равному.
Лицо, стоящее ниже другого, может только нарушить его право, но не оскорбить его.
Поэтому дуэль, как отмщение за нанесенное оскорбление, возможна и допустима только между лицами равного, благородного происхождения. В противном случае дуэль недопустима и является аномалией, вторгаясь в область судебной компетенции.
При вызове дворянина разночинцем первый обязан отклонить вызов и предоставить последнему право искать удовлетворения судебным порядком.
При нарушении права дворянина разночинцем, несмотря на оскорбительность его действий, первый обязан искать удовлетворения судебным порядком, так как он потерпел от нарушения права, но не от оскорбления.
Если, несмотря на это, дворянин все-таки пожелает драться, то он имеет на это право не иначе, как с формального письменного разрешения суда чести, рассматривающего, достоин ли противник оказываемой ему чести.
Между разночинцами дуэль возможна, но является аномалией, не отвечая своему назначению (В. Дурасов. Дуэльный кодекс, 1912).
Лишь по мере того, как дворянство начинает приходить в упадок, возникают попытки кодифицировать дуэльные нормы (известен опубликованный в дореволюционной России дуэльный кодекс В. Дурасова, выдержка из которого приведена выше), хотя и в этом случае ни один из опубликованных дуэльных кодексов не носил обязательной силы, а был лишь «рекомендацией». 4 Законодательные запреты на дуэли. Поскольку отсутствовало явление, не было и юридических санкций, запрещающих его — впервые закон, запрещающий дуэль, в русском праве появился лишь во времена Петра: 139-й воинский артикул, принятый в 1715 году императором Петром I, строго воспрещал дуэли между офицерами, причём казни через повешение подлежал также и погибший на дуэли: «Все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются. Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так и кто выйдет, имеет быть казнён, а именно повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлён, или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить». Суровое наказание за дуэль было буквально списано с европейских законов, при этом не зафиксировано ни одного случая применения этих санкций на практике.
Лишь в царствование Екатерины II практика поединков стала получать распространение среди дворянской молодёжи, усваивавшей у иноземных учителей понятия о «дворянской чести» в том виде, как её понимали в Западной Европе, и саму дуэльную традицию. Это побудило императрицу издать в 1787 году «Манифест о поединках», который называл дуэли «чужестранным насаждением» и назначал наказание за организацию дуэли и участие в ней. Участникам (включая секундантов) дуэли, окончившейся бескровно, устанавливался в качестве наказания денежный штраф, а обидчику — пожизненная ссылка в Сибирь; за причинение вреда здоровью и жизни наказание назначалось как за соответствующие умышленные преступления. Но и эти санкции остались на бумаге, дела дуэлянтов крайне редко доходили до суда, да и в этих случаях многие получали прощение или более мягкое наказание.
В конце XVIII — первой половине XIX века, когда в Европе «дуэльная лихорадка» уже практически прекратилась, в России число дуэлей, напротив, возрастало, несмотря на жестокое официальное наказание. При этом, как и в Западной Европе, отношение к дуэлям развивалось парадоксальным образом: число дуэлей постоянно росло, а официальное законодательство и реальная правоприменительная практика делали дуэли всё менее криминальными. К концу XIX века дошло до того, что дуэли между офицерами были признаны не только законными, но и, в некоторых случаях, обязательными, то есть фактически была официально возрождена практика «судебных поединков».
В настоящее время в большинстве государств мира дуэль на реальном смертоносном оружии является незаконной. При этом в некоторых законодательствах сохранились прямые запреты на дуэли. В других (как, например, в законодательстве России) дуэль не упоминается и прямо не запрещена, но участие в ней попадает под действие уголовного закона и рассматривается, в зависимости от реальных обстоятельств и роли конкретного человека в дуэли, как убийство или нанесение телесных повреждений, покушение на убийство, подстрекательство или пособничество при совершении вышеуказанных преступлений.
Тем не менее, отдельные прецеденты дуэлей случаются до сих пор. Кроме того, иногда демонстративные вызовы на дуэль звучат публично, как правило, от политических деятелей в адрес их оппонентов. До практической реализации такие «вызовы» не доходят, и их следует рассматривать, скорее, как пропагандистские риторические приёмы, чем как реальные попытки следовать дуэльным традициям. Как утверждает «Нескучная Книга» Марка Фалкирка, в Парагвае дуэли официально разрешены, но только если оба дуэлянта являются зарегистрированными донорами. 5 Писатели-дуэлянты. Дуэли не обошли стороной русских писателей и поэтов. Со школьных времен все знают два самых знаменитых поединка: между Пушкиным и Дантесом и между Лермонтовым и Мартыновым.
История конфликта Пушкина и Дантеса началась за два года до решающего дня. Жорж Дантес познакомился с супругой поэта Натальей Гончаровой в 1835 году. Знакомство не осталось незамеченным в высшем свете. Сплетничали, что между французом и Натальей Николаевной бурный роман. Это были слухи, но именно они в это время были важнее реального положения дел.
Через год, в 1836 году, Александр Сергеевич получает анонимное письмо. В нем автор намекал на связь жены поэта с Дантесом. Пушкин решил, что послание написал сам Дантес. Поэтому и отправил французу вызов на дуэль. Поединок мог состояться еще в ноябре 1836 года. Однако через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой, сестре Натальи Гончаровой. В свете таких событий поэту пришлось отозвать вызов. Впрочем, отношения между Пушкиным и Дантесом были не теплыми и родственными, а напряженными.
После свадьбы Екатерины Гончаровой и Жоржа Дантеса в свете пошли слухи и сплетни о семье Пушкина. Эти разговоры угнетали поэта, поэтому он сделал решительный шаг: отказал от дома и супругу сестры его жены, и его приемному отцу. Последнему он отправил письмо. Оно было настолько оскорбительным, что последовал вызов. Луи Геккерн сообщал, что от его имени Пушкина на дуэль вызывает его приемный сын Жорж Дантес.
Поединок был назначен на утро 8 февраля 1837 года. Пушкин и Дантес стрелялись на Черной речке в окрестностях Петербурга. Условия дуэли были смертельными. Расстояние между дуэлянтами составляло 20 шагов, у барьера – 10 шагов. Стрелять можно было с любого расстояния. Было единственное уточнение, которое смягчало условия. В нем говорилось, что после первого выстрела одного из участников, второй должен был стрелять с того места, где остановился. Дантес успел выстрелить первым. Поэт рухнул в снег, на некоторое время потерял сознание. Он очнулся, подумал, что выстрел раздробил бедро. Однако ранение не должно было помешать ему стрелять. Оказалось, что во время падения в пистолет Пушкина попал снег. Его заменили, и поэт выстрелил. Он прострелил Дантесу грудь и руку. Ранение Александра Сергеевича оказалось смертельным. С места дуэли его перевезли на квартиру на Мойке, где 10 февраля сердце поэта остановилось. После этого в комнате остановили часы. Так что даже спустя столетия они показывают те часы и минуты, когда Россия лишилась Пушкина. Михаил Лермонтов и Николай Мартынов не были врагами. Наоборот, приятельствовали. Оба закончили одну и ту же школу гвардейских прапорщиков. Дуэль между Лермонтовым и Мартыновым была спровоцирована поэтом. Тот был остер на язык и очень любил насмехаться над Николаем. Главной темой шуток была любимая Мартыновым одежда. Он носил горский костюм. При этом Мартынов несколько раз просил Лермонтова остановиться, но тот не прекращал своих злых шуток и предлагал приятелю и самому шутить в отместку.
Страсти накалились на вечере в доме Верлизиных. Лермонтов в разговоре с дамой снова пошутил над Мартыновым. Он намекнул, что нужно его опасаться, как сурового горца. К сожалению, шутку услышала не только собеседница поэта, но и все вокруг. Для Николая Мартынова это стало последней каплей. Ведь на вечере была дама, которая очень ему нравилась. Он сделал последнюю попытку образумить поэта. Впрочем, Лермонтов сам намекнул, что не прекратит и что Мартынову пора приступать к решительным действиям, если его это так задевает. Николай вернулся домой и позвал к себе друга. Он попросил его стать секундантом и вызвать Лермонтова на дуэль. Друг попытался отговорить от затеи, однако уговоры не помогли. Поэтому 27 июля 1841 года на северо-западном склоне горы Машук Мартынов и Лермонтов встретились ради поединка. Свидетели утверждают, что поэт был уверен в примирении и даже выстрелил в воздух. Мартынов же был напряжен и долго-долго не стрелял, ждал выстрела поэта. Но когда прогремел и его выстрел, Лермонтов упал замертво. Пуля попала Михаилу Юрьевичу в сердце.
6 Правовая и морально-этическая грани художественного изображения и осмысления дуэлей в произведениях А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, А.И. Куприна и др.
6.1 Дуэли в произведениях А.С. Пушкина
Эпиграф к шестой главе, в которой происходит дуэль, разбивает всё наши надежды. Так нелепа и — внешне, во всяком случае, — незначительна ссора Онегина и Ленского, что нам хочется верить: все еще обойдется, друзья помирятся, Ленский женится на своей Ольге. Эпиграф исключает благополучный исход. Дуэль состоится, кто-то из друзей погибнет. Но кто? Даже самому неискушенному читателю ясно; погибнет Ленский. Пушкин незаметно, исподволь подготовил нас к этой мысли.
Случайная ссора — только повод для дуэли, а причина ее, причина гибели Ленского гораздо глубже: Ленский с его наивным, розовым миром не может выдержать столкновения с жизнью. Онегин, в свою очередь, не в силах противостоять общепринятой морали, но об этом речь впереди.
События развиваются своим чередом, и ничто уже не может остановить их. Кто может помешать дуэли? Кому есть дело до нее? Все равнодушны, все заняты собой. Одна Татьяна страдает, предчувствуя беду, но и ей не дано угадать все размеры предстоящего несчастья, она только томится, «тревожит ее ревнивая тоска, как будто хладная рука ей сердце жмет, как будто бездна под ней чернеет и шумит. «
В ссору Онегина и Ленского вступает сила, которую уже нельзя повернуть вспять, — сила «общественного мненья». Носитель этой силы ненавистен Пушкину.
В каждом слове Пушкина о Зарецком звенит ненависть, и мы не можем не разделять ее. Все противоестественно, античеловечно в Зарецком, и нас уже не удивляет следующая строфа, в которой выясняется, что и храбрость Зарецкого «злая», что «в туз из пистолета» он умеет попасть.
Онегин и Зарецкий – оба нарушают правила дуэли. Первый, чтобы продемонстрировать свое раздраженное презрение к истории, в которую он попал против собственной воли и в серьезность которой все еще не верит, а Зарецкий потому, что видит в дуэли забавную, хотя порой и кровавую историю, предмет сплетен и розыгрышей…
В «Евгении Онегине» Зарецкий был единственным распорядителем дуэли, потому что «в дуэлях классик и педант», он вел дело с большими упущениями, сознательно игнорируя все, что могло устранить кровавый исход. Еще при первом посещении Онегина, при передаче картеля, он обязан был обсудить возможности примирения. Перед началом поединка попытка окончить дело миром также входила в прямые его обязанности, тем более что кровной обиды нанесено не было, и всем, кроме Ленского, было ясно, что дело заключается в недоразумении. Зарецкий мог остановить дуэль и в другой момент: появление Онегина со слугой вместо секунданта было ему прямым оскорблением (секунданты, как и противники, должны быть социально равными), а одновременно и грубым нарушением правил, так как секунданты должны были встретиться накануне без противников и составить правила поединка.
Строчка «И вот общественное мненье» – прямая цитата из Грибоедова, Пушкин ссылается на «Горе от ума» в примечании.
Мир, убивший душу Чацкого, всей своей тяжестью наваливается теперь на Онегина. И нет у него нравственных сил, чтобы противостоять этому миру, — он сдается.
Ленский всего этого не понимает. Нарастает трагедия, а Ленский все еще играет в жизнь, как ребенок играет в войну, похороны, свадьбу, — и Пушкин с горькой иронией рассказывает об игре Ленского.
Ленский и будущую дуэль видит в романтическом, книжном свете: обязательно «грудь» под пистолетом. А Пушкин знает, как оно бывает в жизни, проще и грубей: противник метит «в ляжку иль в висок» — и это земное слово «ляжка» звучит страшно, потому что подчеркивает пропасть между жизнью, как она есть, и представлениями Ленского,
И все-таки, если смотреть на вещи нормальными человеческими глазами, еще не поздно. Ольга ничего не понимает, ничего не предчувствует, наивно спрашивает Ленского, зачем он так рано скрылся с бала.
Романтический герой, каким видит себя Ленский, не может вешать носа — он должен заворачиваться в черный плащ и уходить, непонятый, гордый, таинственный.
Но Ленский на самом деле — просто влюбленный мальчик, который не хотел видеть Ольгу перед дуэлью, а все-таки сам не заметил, как «очутился у соседок»; который «вешает нос» от малейшей неприятности, — таков он есть, таким видит его Пушкин. А самому себе он кажется совсем другим грозным мстителем, который может простить Ольгу, но Онегина никогда.
Если бы Ленский знал о любви Татьяны. Если бы Татьяна знала о назначенной назавтра дуэли. Если бы хоть няня сообразила рассказать Ольге, а та — Ленскому о письме Татьяны. Если бы Онегин преодолел свой страх перед общественным мненьем. Ни одно, из этих «если бы» не осуществилось.
Пушкин сознательно снимает всякую романтическую окраску с поведения Ленского перед дуэлью.
Что еще может читать перед дуэлью Ленский, кроме как духовного отца всех романтиков — Шиллера? Так полагается по игре, которую он играет сам с собой, но читать ему не хочется.
Ночь, проведенная Ленским перед дуэлью, характерна для мечтателя: Шиллер, стихи, свеча, «модное слово идеал». Равнодушный Онегин «спал в это время мертвым сном» и проснулся, когда давно пора было выехать к месту дуэли. Собирается Евгений торопливо, но без всяких вздохов и мечтаний, и описывает Пушкин эти сборы очень коротко, четко, подчеркивая бытовые детали.
И вот они встречаются за мельницей — вчерашние друзья. Для секунданта Ленского, Зарецкого, все происходящее нормально, обычно. Он действует по законам своей среды, для него главное — соблюсти форму, отдать дань «приличиям», традиции.
Пожалуй, нигде еще так не прорывалась ненависть Пушкина и к Зарецкому, и ко всему его миру, как в этой последней саркастической строчке: «Что похвалить мы в нем должны. » — что похвалить? И кто должен похвалить? То, что он не позволяет растянуть (страшное какое слово) человека не по правилам?
Удивителен в этой сцене Онегин. Вчера у него не хватило мужества отказаться от дуэли. Его мучила совесть — ведь он подчинился тем самым строгим правилам искусства», которые так любит Зарецкий. Сегодня он бунтует против «классика и педанта», но как жалок этот бунт! Онегин нарушает всякие правила приличия, взяв в секунданты лакея. «Зарецкий губу закусил», услышав «представление» Онегина, — и Евгений вполне этим удовлетворен. На такое маленькое нарушение законов света у него хватает мужества.
И вот начинается дуэль. Пушкин страшно играет на словах «враг» и «друг». В самом деле, что они теперь, Онегин и Ленский? Уже враги или еще друзья? Они и сами этого не знают.
В дуэли Ленского с Онегиным все нелепо, противники до последней минуты не испытывают друг к другу настоящей вражды: «Не засмеяться ль им, пока не обагрилась их рука?» Быть может, нашел бы Онегин в себе смелость засмеяться, протянуть другу руку, переступить через ложный стыд — все повернулось бы иначе.
Онегин получил суровый, страшный, хотя и необходимый урок. Перед ним — труп друга. Вот теперь окончательно стало ясно, что были они не врагами, а друзьями. Пушкин не только сам понимает мученья Онегина, но и читателя заставляет понять их:
Онегину невероятно тяжело. Но Зарецкого ничто не мучит. «Ну что ж? убит», — решил сосед.
Ленский ушел из жизни, уходит и со страниц романа. Мы уже говорили о том, почему он погиб. Нет места романтике и романтикам в слишком уж трезвом и слишком низменном мире; Пушкин еще раз напоминает об этом, прощаясь с Ленским навсегда. Строфы XXXVI — XXXIX посвящены Ленскому — уже без малейшей шутливой интонации, очень серьезно. Пушкин не обвиняет Онегина, а объясняет нам его. Неумение и нежелание, думать о других людях обернулось такой роковой ошибкой, что теперь Евгений казнит самого себя. И уже не может не думать о содеянном. Не может не научиться тому, чего раньше не умел: страдать, раскаиваться, мыслить. Так смерть Ленского оказывается толчком к перерождению Онегина. Но оно еще впереди. Пока Пушкин оставляет Онегина на распутье — верный своему принципу предельной краткости, он не рассказывает нам, как Ленского привезли домой, как узнала Ольга, что было с Татьяной.
6.2 Дуэли в произведениях М.Ю. Лермонтова Грушницкий перед дуэлью мог бы читать книги, писать любовные стихи, если бы не превратился в ничтожество. Тот Грушницкий, который носил солдатскую шинель и произносил романтические речи, мог бы и Шиллера читать, и писать стихи. Но тот Грушницкий готовился бы стреляться на самом деле, рисковать своей жизнью. А этот Грушницкий, который принял вызов Печорина, идет на обман, ему нечего страшиться, незачем волноваться за свою жизнь: заряжен будет только его пистолет. Мучила ли его совесть в ночь перед дуэлью, мы не знаем. Он предстанет перед нами уже готовым к выстрелу.
Лермонтов не рассказывает о Грушницком. Но Печорина он заставляет подробно записать, о чем он думал и что чувствовал: «А! господин Грушницкий! ваша мистификация вам не удастся. мы поменяемся ролями: теперь мне придется отыскивать на вашем бледном лице признаки тайного страха. Зачем вы сами назначили эти роковые шесть шагов? Вы думаете, что я вам без спора подставлю свой лоб. но мы бросим жребий. и тогда. тогда. что если его счастье перетянет? если моя звезда, наконец, мне изменит. «
Итак, первое чувство Печорина — такое же, как у Грушницкого: желание мести. «Поменяемся ролями», «мистификация не удастся» — вот о чем он заботится; им движут довольно мелкие побуждения; он, в сущности, продолжает свою игру с Грушницким, и только; он довел ее до логического конца. Но ведь конец этот опасен; на карту поставлена жизнь — и, прежде всего его, Печорина, жизнь!
«Что ж? умереть так умереть: потеря для мира небольшая; да и мне самому порядочно уж скучно. «
Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился. «
Печорин не раз ссылался на судьбу, которая заботится о том, чтоб ему не было скучно и посылает ему для развлечения Грушницкого, сводит его на Кавказе с Верой, пользуется им как палачом или топором, — но не такой он человек, чтобы покоряться судьбе; он сам направляет свою жизнь, сам распоряжается и собой, и другими людьми.
Он «любил для себя, для собственного удовольствия. и никогда не мог насытиться». Поэтому в ночь перед дуэлью он одинок, «и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло его», если он будет убит. Страшный вывод делает он: «После этого стоит ли труда жить? а все живешь — из любопытства; ожидаешь чего—то нового. Смешно и досадно!»
Дневник Печорина обрывается в ночь перед дуэлью. Последняя запись сделана через полтора месяца, в крепости N. «Максим Максимыч ушел на охоту… серые тучи закрыли горы до подошвы; солнце сквозь туман кажется желтым пятном. Холодно, ветер свищет и колеблет ставни. Скучно».
Как не похож этот тоскливый пейзаж на тот, которым открывался дневник Печорина: «ветки цветущих черешен», яркие пестрые краски; «воздух свеж и чист, как поцелуй ребенка»; там горы синели, вершины их были похожи на серебряную цепь — здесь они закрыты серыми тучами; там ветер усыпал стол белыми лепестками — здесь он «свищет и колеблет ставни»; там было «весело жить» — здесь «с к у ч н о»!
Еще не зная о подробностях дуэли, мы уже знаем главное: Печорин жив. Он в крепости — за что он мог попасть сюда, если не трагический исход дуэли? Мы уже догадываемся: Грушницкий убит. Но Печорин не сообщает этого сразу, он мысленно возвращается к ночи перед дуэлью: «Я думал умереть; это было невозможно: я еще не осушил чаши страданий и теперь чувствую, что мне еще долго жить».
В ночь перед дуэлью он «не спал ни минуты», писать не мог, «потом сел и открыл роман Вальтера Скотта. то были «Шотландские Пуритане»; он «читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом. «
Но едва рассвело, и нервы его успокоились, он опять подчиняется худшему в своем характере: «Я посмотрелся в зеркало; тусклая бледность покрывала лицо мое, хранившее следы мучительной бессонницы; но глаза, хотя окруженные коричневою тенью, блистали гордо и неумолимо. Я остался доволен, собою».
Все, что томило и тайно беспокоило его ночью, забыто. Он готовится к дуэли трезво и спокойно: «. велев седлать лошадей. оделся и сбежал к купальне. вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал».
Вернер (секундант Печорина) взволнован предстоящим поединком. Печорин говорит с ним спокойно и насмешливо; даже своему секунданту, своему другу он не открывает «тайного беспокойства»; как всегда он холоден и умен, склонен к неожиданным выводам и сравнениям: «Старайтесь смотреть на меня как на пациента, одержимого болезнью, вам еще неизвестной. «, «Ожидание насильственной смерти, не есть ли уже настоящая болезнь?»
Все, что он видит по дороге к месту дуэли, радует, веселит, живит его, и он не стыдится в этом признаться: «Я помню — в этот раз, больше чем когда-нибудь прежде, я любил природу. Как любопытно всматривался я в каждую росинку, трепещущую на широком листке виноградном и отражавшую миллионы радужных лучей! как жадно взор мой старался проникнуть в дымную даль!»
Но вся эта радость, жадное наслаждение жизнью, восторг, восклицания — все это спрятано от постороннего глаза. Перед дуэлью он забыл даже о Вере; ни одна из женщин, любивших его, не нужна ему сейчас, в минуты полного душевного одиночества. Начиная свою исповедь, он сказал: «Хотите ли, доктор. чтоб я раскрыл вам мою душу?» Он не обманывает, он действительно раскрывает Вернеру душу. Но дело в том, что душа человека не есть что-то неподвижное, ее состояние меняется, человек может по-разному смотреть на жизнь утром и вечером одного и того же дня.
В «Евгении Онегине» все участники дуэли были настроены серьезно. Ленский кипел «враждой нетерпеливой»; Онегин, внутренне терзаясь, понимал, однако, что отказаться от дуэли у него не хватит мужества; секундант Онегина, лакей Гильо, был испуган; секундант Ленского, Зарецкий, «в дуэлях классик и педант», наслаждался ритуалом подготовки к поединку «в строгих правилах искусства, по всем преданьям старины». Зарецкий отвратителен, ненавистен нам, но и он начинает выглядеть чуть ли не благородным рыцарем, если сравнить его с секундантом Грушницкого — драгунским капитаном. Презрение Лермонтова к этому человеку так велико, что он даже не дал ему имени: довольно с него чина!
Дуэль в «Княжне Мери» не похожа ни на один поединок, известный нам из русской литературы. Пьер Безухов стрелялся с Долоховым, Гринев со Швабриным, и даже Базаров с Павлом Петровичем Кирсановым — без обмана. Дуэль — страшный, трагический способ решения споров, и единственное его достоинство в том, что он предполагает абсолютную честность обеих сторон, Любые хитрости во время дуэли покрывали несмываемым позором того, кто пытался хитрить.
Дуэль в «Княжне Мери» не похожа ни на один известный нам поединок, потому что в ее основе — бесчестный заговор драгунского капитана.
Конечно, драгунский капитан и не помышляет, что эта дуэль может кончиться трагически для Грушницкого: он сам заряжал его пистолет и не зарядил пистолета Печорина. Но, вероятно, он не помышляет и о возможности гибели Печорина. Уверяя Грушницкого, что Печорин непременно струсит, драгунский капитан и сам этому поверил. Цель у него одна: позабавиться, представить Печорина трусом и тем опозорить его. Угрызения совести ему неведомы, законы чести тоже.
Все, что происходит перед дуэлью, обнаруживает полную безответственность и глупую самоуверенность драгунского капитана. Он убежден, что события пойдут по его плану. А они разворачиваются иначе и, как всякий самодовольный человек, лишившись власти над событиями, капитан теряется и оказывается бессильным.
Впрочем, когда Печорин и Вернер присоединились к своим противникам, драгунский капитан еще был уверен, что руководит комедией.
Ожидая Печорина, капитан, видимо, уже говорил своим друзьям, что Печорин струсил, не приедет, — такой исход дела вполне бы его удовлетворил. Но Печорин приехал. Теперь по законам поведения на дуэлях — секундантам полагалось начать с попытки примирения. Драгунский капитан нарушил этот закон, Вернер — выполнил.
Вот так Грушницкий подписывает свой приговор. Он не знает, что Печорину известен заговор драгунского капитана, и не думает, что подвергает опасности свою жизнь. Но он знает, что тремя словами: «Мы будем стреляться» — отрезал себе дорогу к честным людям. Отныне он — человек бесчестный.
Печорин еще раз пытается воззвать к совести Грушницкого: напоминает, что один из противников «непременно будет убит». Грушницкий отвечает: «Я желаю, чтобы это были вы. «
«А я так уверен в противном. «, — говорит Печорин, сознательно отягощая совесть Грушницкого.
Если бы Печорин разговаривал с Грушницким наедине, он мог бы добиться раскаяния или отказа от дуэли. Тот внутренний, неслышный разговор, который идет между противниками, мог бы состояться; слова Печорина доходят до Грушницкого: «во взгляде его было какое-то беспокойство», «он смутился, покраснел» — но разговор этот не состоялся из-за драгунского капитана.
Печорин со страстью погружается в то, что он называет жизнью. Его увлекают интрига, заговор, запутанность всего этого дела. Драгунский капитан расставил свою сеть, надеясь поймать Печорина. Печорин обнаружил концы этой сети и взял их в свои руки; он все больше и больше стягивает сеть, а драгунский капитан и Грушницкий этого не замечают. Условия дуэли, выработанные накануне, жестоки: стреляться на шести шагах. Печорин настаивает на еще более суровых условиях: он выбирает узенькую площадочку на вершине отвесной скалы и требует, чтобы каждый из противников стал на самом краю площадки: «таким образом даже легкая рана будет смертельна. Тот, кто будет ранен, полетит непременно вниз и разобьется вдребезги. «
Все-таки Печорин — очень мужественный человек. Ведь он-то идет на смертельную опасность и умеет при этом так держать себя в руках, чтобы еще успевать видеть вершины гор, которые «теснились. как бесчисленное стадо, и Элъборус на юге», и золотой туман. Только подойдя к краю площадки и посмотрев вниз, он невольно выдает свое волнение: «. там внизу казалось темно и холодно, как в гробе; мшистые зубцы скал, сброшенных грозою и временем, ожидали своей добычи».
Признается же он в этом только себе. Внешне он так спокоен, что Вернер должен был пощупать его пульс — и только тогда мог заметить в нем признаки волнения.
Поднявшись на площадку, противники «решили, что тот, кому придется первому встретить неприятельский огонь, станет на самом углу, спиною к пропасти; если он не будет убит, то противники поменяются местами». Печорин не говорит, кому принадлежало это предложение, но мы без труда догадываемся: еще одно условие, делающее дуэль безнадежно жестокой, выдвинуто им.
Через полтора месяца после дуэли Печорин откровенно признается в дневнике, что сознательно поставил Грушницкого перед выбором: убить безоружного или опозорить себя. Понимает Печорин и другое; в душе Грушницкого «самолюбие и слабость характера должны были торжествовать. «
Поведение Печорина трудно назвать вполне благородным, потому что у него все время двойные, противоречивые устремления: с одной стороны, он как будто озабочен судьбой Грушницкого, хочет заставить его отказаться от бесчестного поступка, но, с другой стороны, больше всего заботит Печорина собственная совесть, от которой он наперед откупается на случай, если произойдет непоправимое и Грушницкий превратится из заговорщика в жертву.
Грушницкому выпало стрелять первому. А Печорин продолжает экспериментировать; он говорит своему противнику: «. если вы меня не убьете, то я не промахнусь! — даю вам честное слово». Эта фраза опять имеет двойную цель: еще раз испытать Грушницкого и еще раз успокоить свою совесть, чтобы потом, если Грушницкий будет убит, сказать себе: я чист, я предупреждал…
Об этом втором смысле слов Печорина Грушницкий, конечно, не догадывается; у него другая забота. Измученный совестью, «он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного. но как признаться в таком подлом умысле. «
Вот когда становится жалко Грушницкого: за что его так запутали Печорин и драгунский капитан? Почему такой дорогой ценой он должен платить за самолюбие и эгоизм — мало ли людей живет на белом свете, обладая худшими недостатками, и не оказываются в таком трагическом тупике, как Грушницкий!
Мы забыли о Вернере. А он ведь здесь. Он знает все то, что знает Печорин, но понять его замысел Вернер не может. Прежде всего, он не обладает мужеством Печорина, не может постичь решимости Печорина стать под дуло пистолета. Кроме того, он не понимает главного: зачем? Для какой цели Печорин рискует своей жизнью?
«Пора, — шепнул. доктор. Посмотрите, он уже заряжает. если вы ничего не скажете, то я сам. «
Реакция Вернера естественна: он стремится предотвратить трагедию. Всякий человек — и врач в особенности — не имеет права допускать ни убийства, ни самоубийства. Дуэль — другое дело; там были свои законы, на наш современный взгляд, чудовищные, варварские; но Вернер, конечно, не мог и не должен был бы мешать честной дуэли. В том же случае, который мы видим, он поступает недостойно: уклоняется от необходимого вмешательства — из каких побуждений? Пока мы понимаем одно: Печорин и здесь оказался сильнее. Вернер подчинился его воле так же, как подчиняются все остальные.
И вот Печорин «стал на углу площадки, крепко упершись левою ногою в камень и наклонясь немного наперед, чтобы в случае легкой раны не опрокинуться назад».
Опять — драгунский капитан! В третий раз Грушницкий готов был поддаться голосу совести — или, может быть, воле Печорина, которую он чувствует, которой привык подчиняться, — готов был отказаться от бесчестного замысла. И в третий раз драгунский капитан оказался сильнее. Каковы бы ни были побуждения Печорина, здесь, на площадке, он представляет честность, а драгунский капитан — подлость. Зло оказалось сильнее, выстрел раздался.
Слабый человек целил Печорину в лоб. Но слабость его такова, что, решившись на черное дело, он не имеет сил довести его до конца. Подняв пистолет во второй раз, он выстрелил, уже не целясь, пуля оцарапала Печорину колено, он успел отступить от края площадки.
Как бы ни было, он продолжает разыгрывать свою комедию и ведет себя так омерзительно, что поневоле начинаешь понимать Печорина: едва удерживаясь от смеха, прощается с Грушницким: «Обними меня. мы уж не увидимся. Не бойся. все вздор на свете. » Когда Печорин в последний раз пытается воззвать к совести Грушницкого, драгунский капитан снова вмешивается: «Господин Печорин. вы здесь не для того, чтоб исповедовать, позвольте вам заметить. «
Но мне кажется, что в эту минуту слова драгунского капитана уже не имеют значения. Совесть больше не мучает Грушницкого; он, может быть, остро жалеет, что не убил Печорина; Грушницкий раздавлен, уничтожен насмешливым презрением, ему одного только хочется: чтобы все скорее кончилось, раздался выстрел Печорина — осечка, и остаться наедине с сознанием, что заговор провалился, Печорин победил, а он, Грушницкий, опозорен.
В поведении драгунского капитана нет ничего неожиданного: он был так смел и даже нагл, пока не было опасности! Но едва Печорин предложил ему «стреляться на тех же условиях», как «он замялся», а увидев в руках Печорина заряженный пистолет, «плюнул и топнул ногой».
Капитан-то сразу понимает, что значит для Грушницкого заряженный пистолет в руках Печорина, и говорит об этом с грубой откровенностью: «. околевай себе как муха. » Он оставляет того, кто еще недавно назывался его «истинным другом», в минуту смертельной опасности и осмеливается только «пробормотать» слова протеста.
Что ему оставалось делать? Разумеется, стреляться с Печориным на тех же условиях. Он затеял все дело; теперь, когда заговор раскрылся, именно капитан обязан нести за него ответственность. Но он уходит от ответственности.
Но Грушницкий именно этого не может вынести: спокойный, доброжелательный тон Печорина унижает его еще больше — снова Печорин победил, взял верх; он благороден, а Грушницкий.
Комедия обернулась трагедией. Но не кажется ли вам, что Вернер ведет себя нисколько не лучше драгунского капитана? Сначала он не удержал Печорина, когда тот стал под пулю. Теперь, когда свершилось убийство, доктор отвернулся — от ответственности. 6.3 Дуэли в произведениях И.С. Тургенева Эпизод дуэли Базарова и Павла Петровича Кирсанова занимает важное место в романе. Дуэль происходит после возвращения Базарова от Одинцовой. После безответной любви к Анне Сергеевне Базаров вернулся другим человеком. Он выдержал это испытание любовью, заключающееся в том, что он отрицал это чувство, не верил, что оно так сильно влияет на человека и не зависит от его воли. Вернувшись в поместье Кирсановых, он сближается с Фенечкой и даже целует ее в беседке, не зная, что за ними наблюдает Павел Петрович. Это происшествие и является поводом для дуэли, потому что, оказывается, что Фенечка не безразлична Кирсанову. После дуэли Базаров вынужден уехать в поместье к родителям, где он умирает. Базаров считает, что «с теоретической точки зрения дуэль – нелепость; ну а с практической точки зрения – это дело другое», он не позволил бы «оскорбить себя, не потребовав удовлетворения». Это его отношение к дуэлям вообще, а к дуэли с Кирсановым он относится иронично. В этом эпизоде, так же, как и в предыдущих, проявляется огромная гордость Базарова. Он не боится дуэли, усмешка слышна в его голосе.
Павел Петрович в этом эпизоде проявляет свой прирожденный аристократизм. Вызывая Базарова на дуэль, он говорил пафосно и официально, употребляя длинные пышные фразы. Павел Петрович, в отличие от Базарова, относится к дуэли серьезно. Он оговаривает все условия дуэли и даже готов прибегнуть к «насильственным мерам», чтобы, если понадобится, заставить Базарова принять вызов. Еще одна деталь, подтверждающая решительность намерений Кирсанова, – трость, с которой он пришел к Базарову. Тургенев замечает: «Он обыкновенно хаживал без трости». После дуэли Павел Петрович предстает перед нами не заносчивым аристократом, а страдающим физически и нравственно пожилым человеком.
Павел Петрович Кирсанов с самого начала не понравился другу его племянника Базарову. По мнению обоих, они принадлежали к разным сословным группам: Кирсанов даже не пожал руку Базарову, когда они в первый раз встретились. У них были разные взгляды на жизнь, они друг друга не понимали, противостояли друг другу во всём, презирали друг друга. Часто между ними происходили столкновения, ссоры. Через некоторое время общаться, а, следовательно, ссориться они стали меньше, но душевное противостояние оставалось, и оно неизбежно должно было привести к открытому столкновению. Поводом к нему стал случай с Фенечкой. Павел Петрович приревновал Фенечку к Базарову, когда увидел их целующимися в беседке, и на следующий день вызвал его на дуэль. Насчёт причины он сказал так: «Полагаю… неуместным вникать в настоящие причины нашего столкновения. Мы друг друга терпеть не можем. Чего больше?». Базаров согласился, но назвал дуэль «глупой», «необычайной». Происходит она на следующий же день рано утром. Секундантов у них не было, был только свидетель – Пётр. Пока Базаров отмерял шаги, Павел Петрович заряжал пистолеты. Они разошлись, прицелились, выстрелили. Базаров ранил Павла Петровича в ногу… Хотя они должны были по условию стрелять ещё раз, он подбежал к противнику и перевязал ему рану, послал Петра за дрожками. Приехавшему с Петром Николаю Петровичу решили сказать, что повздорили из-за политики.
Автор, так же, как и Базаров, относится к дуэли с иронией. Павел Петрович показан комически. Тургенев подчеркивает пустоту элегантно-дворянского рыцарства. Он показывает, что Кирсанов проиграл в этой дуэли: «Он стыдился своей заносчивости, своей неудачи, стыдился всего задуманного им дела…» И при этом автор нисколько не жалеет Павла Петровича и заставляет его терять сознание после ранения. «Экая глупая физиономия!» — проговорил с насильственной улыбкой раненый джентльмен». Базарова Тургенев вывел благородным победителем.
Сцена с дуэлью занимает одно из завершающих мест в романе. После неё герои стали хоть немножко, но по-другому относиться друг к другу: либо хорошо относиться, либо вообще никак не относиться. Дуэль является разрешением конфликта Павла Петровича и Базарова, завершение идеологических споров, приводящих к открытому столкновению. Этот эпизод является одним из кульминационных моментов романа.
Дуэль имела важное значение в общественной жизни 19 века как разрешение конфликтов.
В жизни русских писателей, таких как А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.С. Грибоедова, дуэль сыграла роковую роль. Поведение писателей перед, во время и после дуэли может рассказать нам много интересного о личности писателей.
Особое место в произведениях Толстого, Лермонтова, Пушкина, Тургенева занимает сцена дуэли. Именно в этих эпизодах герои раскрываются для читателя с абсолютно разных и противоречивых сторон. Писатели сосредотачивают свое внимание на психологии дуэлянта, на его состоянии и поведении во время поединка; художественные характеристики существенно дополняют документальные знания.
Для России поединок чести гораздо больше, чем просто выяснение отношений с исполнением смертоносного оружия. Совесть и честь…Эти два понятия взаимосвязаны, так как «жизнь по чести» помогает человеку обрести душевное спокойствие и жить в согласии со своей совестью. Недаром слово «честь» перекликается с таким человеческим качеством, как «честность», а также можно назвать слово «почесть»- по чести.
Человек, предавший собственную душу, поступивший вопреки чести и совести, уничтожает себя самого. Спасти людей от духовной гибели может религия, собственная совесть и произведения русских писателей, говорящих и пишущих о необходимости сохранения духовно-исторической памяти народа. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 1. Белинский В. Г. Статьи о Пушкине, Лермонтове, Гоголе. — М.: Просвещение, 1983.
2. Бурсов Б. И. Судьба Пушкина: роман-исследование. — М.: Советский писатель, 1986.
3. Гордин Я. А. Дуэли и дуэлянты. — М.: Просвещение, 1980.
4. Пушкин А.С. Евгений Онегин. Проза. — М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 2001.
5. Рейфман И. Ритуализированная агрессия: дуэль в русской культуре и литературе М.: Новое литературное обозрение, 2002.
6. Тургенев И.С. Отцы и дети, повести, рассказы, стихотворения в прозе. — М.: АСТ ОЛИМП, 1997.
