Драгунский хитрый способ сколько страниц

Хитрый способ (сборник)

Те, кто искали эту книгу – читают

• Объем: 180 стр. 8 иллюстраций
• Жанр:д етская проза
• Теги:в еселые приключения, к ниги о детстве, р ассказы, с борник рассказовРедактировать

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

В книгу входят широко известные, любимые детьми многих поколений рассказы о мальчишке Дениске Кораблёве. Предисловие Юрия Нагибина даётся в сокращении.

Для среднего школьного возраста.

• Возрастное ограничение: 6+
• Дата выхода на ЛитРес: 08 августа 2017
• Дата написания: 1966
• Объем: 180 стр. 8 иллюстраций

• ISBN: 978-5-08-004721-3
• Художник:
• Правообладатель: Издательство «Детская литература»
• Оглавление

Оставьте отзыв

Напишите отзыв и получите 100 бонусных рублей на ваш счёт ЛитРес

На что хотите пожаловаться?

Удобные форматы для скачивания

• • О компании
  • Контакты
  • Вакансии
  • Служба поддержки
  • Возврат
  • Участие в исследованиях
  • © ООО «ЛитРес»
• • Активировать купон
  • Публичная оферта
  • Политика обработки
    персональных данных
  • Согласие на получение рассылки
• Сотрудничество
  • Издательствам
  • Авторам
  • Библиотекам
  • Партнёрам
  • Вебмастерам
• Что почитать?
  • Бестселлеры
  • Скоро в продаже
  • Популярные авторы
  • Интервью с авторами
• ЛитРес в соц.сетях

  • Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

    1. Нажмите на многоточие
       рядом с книгой
    2. Выберите пункт
       «Добавить в корзину»

    Источник

    Хитрый способ (сборник)

    Те, кто искали эту книгу – читают

    • Объем: 180 стр. 8 иллюстраций
    • Жанр:д етская проза
    • Теги:в еселые приключения, к ниги о детстве, р ассказы, с борник рассказовРедактировать

    

    Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

    В книгу входят широко известные, любимые детьми многих поколений рассказы о мальчишке Дениске Кораблёве. Предисловие Юрия Нагибина даётся в сокращении.

    Для среднего школьного возраста.

    • Возрастное ограничение: 6+
    • Дата выхода на ЛитРес: 08 августа 2017
    • Дата написания: 1966
    • Объем: 180 стр. 8 иллюстраций
    • ISBN: 978-5-08-004721-3
    • Художник:
    • Правообладатель: Издательство «Детская литература»
    • Оглавление

    Оставьте отзыв

    Напишите отзыв и получите 100 бонусных рублей на ваш счёт ЛитРес

    На что хотите пожаловаться?

    Удобные форматы для скачивания

    

    • • О компании
      • Контакты
      • Вакансии
      • Служба поддержки
      • Возврат
      • Участие в исследованиях
      • © ООО «ЛитРес»
    • • Активировать купон
      • Публичная оферта
      • Политика обработки
        персональных данных
      • Согласие на получение рассылки
    • Сотрудничество
      • Издательствам
      • Авторам
      • Библиотекам
      • Партнёрам
      • Вебмастерам
    • Что почитать?
      • Бестселлеры
      • Скоро в продаже
      • Популярные авторы
      • Интервью с авторами
    • ЛитРес в соц.сетях

      • Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

        1. Нажмите на многоточие
           рядом с книгой
        2. Выберите пункт
           «Добавить в корзину»

        Источник

        Денискины рассказы: о том, как всё было на самом деле

        Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

        Друг детства

        Когда мне было лет шесть или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете. Мне все люди вокруг очень нравились и все работы тоже. У меня тогда в голове была ужасная путаница, я был какой-то растерянный и никак не мог толком решить, за что же мне приниматься.

        То я хотел быть астрономом, чтоб не спать по ночам и наблюдать в телескоп далекие звезды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далекий Сингапур, и купить там забавную обезьянку. А то мне до смерти хотелось превратиться в машиниста метро или начальника станции и ходить в красной фуражке и кричать толстым голосом:

        Или у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин. А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником вроде Алена Бомбара и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой. Правда, этот Бомбар после своего путешествия похудел на двадцать пять килограммов, а я всего-то весил двадцать шесть, так что выходило, что если я тоже поплыву, как он, то мне худеть будет совершенно некуда, я буду весить в конце путешствия только одно кило. А вдруг я где-нибудь не поймаю одну-другую рыбину и похудею чуть побольше? Тогда я, наверно, просто растаю в воздухе как дым, вот и все дела.

        Когда я все это подсчитал, то решил отказаться от этой затеи, а на другой день мне уже приспичило стать боксером, потому что я увидел в телевизоре розыгрыш первенства Европы по боксу. Как они молотили друг друга – просто ужас какой-то! А потом показали их тренировку, и тут они колотили уже тяжелую кожаную «грушу» – такой продолговатый тяжелый мяч, по нему надо бить изо всех сил, лупить что есть мочи, чтобы развивать в себе силу удара. И я так нагляделся на все на это, что тоже решил стать самым сильным человеком во дворе, чтобы всех побивать в случае чего.

        – Папа, купи мне грушу!

        – Сейчас январь, груш нет. Съешь пока морковку.

        – Нет, папа, не такую! Не съедобную грушу! Ты, пожалуйста, купи мне обыкновенную кожаную боксерскую грушу!

        – А тебе зачем? – сказал папа.

        – Тренироваться, – сказал я. – Потому что я буду боксером и буду всех побивать. Купи, а?

        – Сколько же стоит такая груша? – поинтересовался папа.

        – Пустяки какие-нибудь, – сказал я. – Рублей десять или пятьдесят.

        – Ты спятил, братец, – сказал папа. – Перебейся как-нибудь без груши. Ничего с тобой не случится.

        И он оделся и пошел на работу.

        А я на него обиделся за то, что он мне так со смехом отказал. И мама сразу же заметила, что я обиделся, и тотчас сказала:

        – Стой-ка, я, кажется, что-то придумала. Ну-ка, ну-ка, погоди-ка одну минуточку.

        И она наклонилась и вытащила из-под дивана большую плетеную корзинку; в ней были сложены старые игрушки, в которые я уже не играл. Потому что я уже вырос и осенью мне должны были купить школьную форму и картуз с блестящим козырьком.

        Мама стала копаться в этой корзинке, и, пока она копалась, я видел мой старый трамвайчик без колес и на веревочке, пластмассовую дудку, помятый волчок, одну стрелу с резиновой нашлепкой, обрывок паруса от лодки, и несколько погремушек, и много еще разного игрушечного утиля. И вдруг мама достала со дна корзинки здоровущего плюшевого мишку.

        Она бросила его мне на диван и сказала:

        – Вот. Это тот самый, что тебе тетя Мила подарила. Тебе тогда два года исполнилось. Хороший мишка, отличный. Погляди, какой тугой! Живот какой толстый! Ишь как выкатил! Чем не груша? Еще лучше! И покупать не надо! Давай тренируйся сколько душе угодно! Начинай!

        И тут ее позвали к телефону, и она вышла в коридор.

        А я очень обрадовался, что мама так здорово придумала. И я устроил мишку поудобнее на диване, чтобы мне сподручней было об него тренироваться и развивать силу удара.

        Он сидел передо мной такой шоколадный, но здорово облезлый, и у него были разные глаза: один его собственный – желтый стеклянный, а другой большой белый – из пуговицы от наволочки; я даже не помнил, когда он появился. Но это было не важно, потому что мишка довольно весело смотрел на меня своими разными глазами, и он расставил ноги и выпятил мне навстречу живот, а обе руки поднял кверху, как будто шутил, что вот он уже заранее сдается…

        И я вот так посмотрел на него и вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и нянькал его, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и кормил его с ложки манной кашей, и у него такая забавная мордочка становилась, когда я его чем-нибудь перемазывал, хоть той же кашей или вареньем, такая забавная милая мордочка становилась у него тогда, прямо как живая, и я его спать с собой укладывал, и укачивал его, как маленького братишку, и шептал ему разные сказки прямо в его бархатные тверденькие ушки, и я его любил тогда, любил всей душой, я за него тогда жизнь бы отдал. И вот он сидит сейчас на диване, мой бывший самый лучший друг, настоящий друг детства. Вот он сидит, смеется разными глазами, а я хочу тренировать об него силу удара…

        – Ты что, – сказала мама, она уже вернулась из коридора. – Что с тобой?

        А я не знал, что со мной, я долго молчал и отвернулся от мамы, чтобы она по голосу или по губам не догадалась, что со мной, и я задрал голову к потолку, чтобы слезы вкатились обратно, и потом, когда я скрепился немного, я сказал:

        – Ты о чем, мама? Со мной ничего… Просто я раздумал. Просто я никогда не буду боксером.

        Гусиное горло

        Когда мы сели обедать, я сказал:

        – А я сегодня в гости пойду. К Мишке. На день рождения.

        – Ну да? – сказал папа. – Сколько же ему стукнуло?

        – Девять, – ответил я. – Ему девять лет, папа, стукнуло. Теперь десятый год пошел.

        – Как бежит время, – вздохнула мама. – Давно ли он лежал на подоконнике в ящике от комода, а вот пожалуйте, уже девять лет!

        – Ну что ж, – разрешил папа, – сходи, поздравь юбиляра. Ну-ка, расскажи, а что ты подаришь своему дружку в этот памятный день?

        – Есть подарочек, – сказал я, – Мишка будь здоров обрадуется…

        – Что же именно? – спросила мама.

        – Гусиное горло! – сказал я. – Сегодня Вера Сергеевна гуся потрошила, и я у нее выпросил гусиное горло, чтобы Мишке подарить.

        – Покажи, – сказал папа.

        Я вытащил из кармана гусиное горло. Оно было уже вымытое, очищенное, прямо загляденье, но оно было еще сыроватое, недосушенное, и мама вскочила и закричала:

        – Убери сейчас же эту мерзость! Ужас!

        – А зачем оно нужно? И почему оно скользкое?

        – Оно еще сырое. А я его высушу как следует и сверну в колечко. Видишь? Вот так.

        Я показал папе. Он смотрел внимательно.

        – Видишь? – говорил я. – Узкую горловину я всуну в широкую, брошу туда горошинок штук пять, оно когда высохнет, знаешь как будет греметь! Первый сорт!

        – Ничего подарочек… Ну-ну!

        – Не беспокойся. Мишке понравится. Я его знаю.

        Но папа встал и подошел к вешалке. Он там порылся в карманах.

        – На-ка, – он протянул мне монетки, – вот тебе немного деньжат. Купи Мишке конфет. А это от меня добавка. – И папа отвинтил от своего пиджака чудесный голубой значок «Спутник».

        – Ура! Мишка будет на седьмом небе. У него теперь от меня целых три подарка. Значок, конфеты и гусиное горло. Это всякий бы обрадовался!

        Я взял гусиное горло и положил его на батарею досушиваться. Мама сказала:

        – Вымой руки и ешь!

        И мы стали дальше обедать, и я ел рассольник и потихоньку стонал от удовольствия. И вдруг мама положила ложку и сказала ни с того ни с сего:

        – Прямо не знаю, пускать его в гости или нет?

        Вот тебе раз! Гром среди ясного неба!

        – Он нас там опозорит. Он совершенно не умеет есть. Стонет, хлебает, ложкой везет… Кошмар!

        – Ничего, – сказал я. – Мишка тоже стонет, еще лучше меня.

        – Это не оправдание, – нахмурился папа. – Нужно есть прилично. Мало тебя учили?

        – Значит, мало, – сказала мама.

        – Ничему не учили, – сказал я. – Я ем как бог на душу положит. И ничего. Довольно здорово получается. А чему тут учить-то?

        – Нужно знать правила, – сказал папа строго. – Ты знаешь? Нет. А вот они: когда ешь, не чавкай, не причмокивай, не дуй на еду, не стони от удовольствия и вообще не издавай никаких звуков при еде.

        – А я не издаю! Что, издаю, что ли?

        – И никогда не ешь перед обедом хлеб с горчицей! – воскликнула мама.

        Папа ужасно покраснел. Еще бы! Он недавно съел перед обедом, наверное, целое кило хлеба с горчицей. Когда мама принесла суп, оказалось, что у нее уже нет хлеба, папа весь съел, и мне пришлось бежать в булочную за новым. Вот он теперь и покраснел, но промолчал. А мама продолжала на него смотреть и все говорила беспощадным голосом. Она говорила как будто бы мне, но папе от этого было не по себе. И мне тоже. Мама столько наговорила, что я просто ужаснулся. Как же теперь жить? Того нельзя, этого нельзя!

        – Не роняй вилку на пол, – говорила мама. – А если уронил, сиди спокойно, не становись на четвереньки, не ныряй под стол и не ползай там полчаса. Не барабань пальцами по столу, не свисти, не пой! Не хохочи за столом! Не ешь рыбу ножом, тем более если ты в гостях.

        – А это вовсе не рыба была, – сказал папа, и лицо у него стало какое-то виноватое, – это были обыкновенные голубцы.

        – Тем более. – Мама была неумолима. – Еще чего придумали, голубцы – ножом! Ни голубцы, ни яичницу не едят ножом! Это закон!

        Я ужасно удивился:

        – А как же голубцы есть без ножа?

        – А так же, как и котлеты. Вилочкой, и всё.

        – Так ведь останется же на тарелке! Как быть?

        – Ну и пусть останется!

        – Так ведь жалко же! – взмолился я. – Я, может быть, еще не наелся, а тут осталось… Нужно доесть!

        – Ну доедай, чего там!

        Потом я вспомнил еще одну важную вещь:

        Мама обернулась ко мне.

        – Что подливу? – спросила она.

        – Вылизать… – сказал я.

        У мамы брови подскочили до самой прически. Она стукнула пальцем по столу:

        – Не сметь вылизывать!

        Я понял, что надо спасаться.

        – Что ты, мама? Я знаю, что вылизывать языком нельзя! Что я, собачонка, что ли! Я, мама, вылизывать никогда не буду, особенно при ком-нибудь. Я тебя спрашиваю: а вымазать? Хлебом?

        – Нельзя! – сказала мама.

        – Так я же не пальцем! Я хлебом! Мякишем!

        – Отвяжись, – крикнула мама, – тебе говорят!

        И у нее сделались зеленые глаза. Как крыжовник. И я подумал: ну ее, эту подливку, не буду я ее ни вылизывать, ни вымазывать, если мама из-за этого так расстраивается. Я сказал:

        – Ну ладно, мама. Я не буду. Пусть пропадает.

        – А вот, кстати, – сказал папа, – я серьезно хочу тебя спросить…

        – Спрашивай, – сказала мама, – ты ведь еще хуже маленького.

        – Нет, верно, – продолжал папа, – у нас, знаешь, иногда банкеты бывают, всякие там торжества… Так вот: ничего, если я иногда захвачу что-нибудь с собой? Ну, яблочко там или апельсин…

        – Не сходи с ума! – сказала мама.

        – Да почему же? – спросил папа.

        – А потому, что сегодня ты унес яблоко с собою, а завтра начнешь винегрет в боковой карман запихивать!

        – Да, – сказал папа и поглядел в потолок, – да, некоторые очень хорошо знают правила хорошего тона! Прямо профессора! Куда там. А как ты думаешь, Дениска, – папа взял меня за плечо и повернул к себе, – как ты думаешь, – он даже повысил голос, – если у тебя собрались гости и вдруг один надумал уходить… Как ты думаешь, должна хозяйка дома провожать его до дверей и стоять с ним в коридоре чуть не двадцать минут?

        Я не знал, что ответить папе. Его это, видимо, очень интересовало, потому что он крепко сжал мое плечо, даже больно стало. Но я не знал, что ему ответить. А мама, наверно, знала, потому что она сказала:

        – Если я его проводила, значит так было нужно. Чем больше внимания гостям, тем, безусловно, лучше.

        Тут папа вдруг рассмеялся. Как из песни про блоху:

        – Ха-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха! А я думаю, что он не умрет, если она не проводит его! Ха-ха-ха-ха-ха!

        Папа вдруг взъерошил волосы и стал ходить туда-сюда по комнате, как лев по клетке. И глаза у него все время вращались. Теперь он смеялся с каким-то рывком: «Ха-ха! Ррр! Ха-ха! Рр!» Глядя на него, я тоже расхохотался:

        – Конечно, не умрет! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

        Тут случилось чудо. Мама встала, взяла со стола чашку, вышла на середку комнаты и аккуратно бросила эту чашку об пол. Чашка разлетелась на тысячу кусочков.

        – Ты что, мама? Ты это зачем?

        – Ничего, ничего. Это к счастью! Ну, давай, Дениска, собирайся. Иди к Мишке, а то опоздаешь! Иди и не ешь рыбу ножом, не позорь фамилию!

        Я собрал свои подарки и пошел к Мишке. И мы там веселились вовсю. Мы подскакивали на диване чуть не до потолка. Мишка даже стал лиловый от этого подскакивания. А фамилию нашу я не опозорил, потому что угощенье было не обед или ужин, а лимонад и конфеты. Мы поели все конфеты, какие были, и даже ту коробочку съели, что я Мишке принес в подарок. А вообще подарков Мишке понанесли видимо-невидимо: и поезд, и книжки, и краски. И Мишкина мама сказала:

        – Ох, сколько подарков у тебя, Мишук! А тебе какой больше всех нравится?

        – Какой может быть разговор? Конечно, гусиное горло!

        И покраснел от удовольствия.

        Хитрый способ

        – Вот, – сказала мама, – полюбуйтесь! На что уходит отпуск? Посуда, посуда, три раза в день посуда! Утром мой чашки, а днем целая гора тарелок. Просто бедствие какое-то!

        – Да, – сказал папа, – действительно, это ужасно! Как жалко, что ничего не придумано в этом смысле. Что смотрят инженеры? Да, да… Бедные женщины…

        Папа глубоко вздохнул и уселся на диван. Мама увидела, как он удобно устроился, и сказала:

        – Нечего тут сидеть и притворно вздыхать! Нечего все валить на инженеров! Я даю вам обоим срок. До обеда вы должны что-нибудь придумать и облегчить мне эту проклятую мойку! Кто не придумает, того я отказываюсь кормить. Пусть сидит голодный. Дениска! Это и тебя касается. Намотай себе на ус!

        Я сразу сел на подоконник и начал придумывать, как быть с этим делом. Во-первых, я испугался, что мама в самом деле не будет меня кормить и я, чего доброго, помру от голода, а во-вторых, мне интересно было что-нибудь придумать, раз инженеры не сумели. И я сидел и думал и искоса поглядывал на папу, как у него идут дела. Но папа и не думал думать. Он побрился, потом надел чистую рубашку, потом прочитал штук десять газет, а затем спокойненько включил радио и стал слушать какие-то новости за истекшую неделю.

        Тогда я стал думать еще быстрее. Я сначала хотел выдумать электрическую машину, чтобы сама мыла посуду и сама вытирала, и для этого я немножко развинтил наш электрополотер и папину электробритву «Харьков». Но у меня не получалось, куда прицепить полотенце.

        Выходило, что при запуске машины бритва разрежет полотенце на тысячу кусочков. Тогда я все свинтил обратно и стал придумывать другое. И часа через два я вспомнил, что читал в газете про конвейер, и от этого я сразу придумал довольно интересную штуку. И когда наступило время обеда и мама накрыла на стол и мы все расселись, я сказал:

        – Ну что, папа? Ты придумал?

        – Насчет чего? – сказал папа.

        – Насчет мойки посуды, – сказал я. – А то мама перестанет нас с тобой кормить.

        – Это она пошутила, – сказал папа. – Как это она не будет кормить родного сына и горячо любимого мужа?

        И он весело засмеялся. Но мама сказала:

        – Ничего я не пошутила, вы у меня узнаете! Как не стыдно! Я уже сотый раз говорю – я задыхаюсь от посуды! Это просто не по-товарищески: самим сидеть на подоконнике и бриться и слушать радио, в то время как я укорачиваю свой век, без конца мою ваши чашки и тарелки.

        – Ладно, – сказал папа, – что-нибудь придумаем! А пока давайте же обедать! О, эти драмы из-за пустяков!

        – Ах, из-за пустяков? – сказала мама и прямо вся вспыхнула. – Нечего сказать, красиво! А я вот возьму и в самом деле не дам вам обеда, тогда вы у меня не так запоете!

        И она сжала пальцами виски и встала из-за стола. И стояла у стола долго-долго и все смотрела на папу. А папа сложил руки на груди и раскачивался на стуле и тоже смотрел на маму. И они молчали. И не было никакого обеда. И я ужасно хотел есть. Я сказал:

        – Мама! Это только один папа ничего не придумал. А я придумал! Все в порядке, ты не беспокойся. Давайте обедать.

        – Что же ты придумал?

        – Я придумал, мама, один хитрый способ!

        – А ты сколько моешь приборов после каждого обеда? А, мама?

        – Тогда кричи «ура», – сказал я, – теперь ты будешь мыть только один! Я придумал хитрый способ!

        – Выкладывай, – сказал папа.

        – Давайте сначала обедать, – сказал я. – Я во время обеда расскажу, а то ужасно есть хочется.

        – Ну что ж, – вздохнула мама, – давайте обедать.

        И мы стали есть.

        – Ну? – сказал папа.

        – Это очень просто, – сказал я. – Ты только послушай, мама, как все складно получается! Смотри: вот обед готов. Ты сразу ставишь один прибор. Ставишь ты, значит, единственный прибор, наливаешь в тарелку супу, садишься за стол, начинаешь есть и говоришь папе: «Обед готов!»

        Папа, конечно, идет мыть руки, и, пока он их моет, ты, мама, уже съедаешь суп и наливаешь ему нового, в свою же тарелку.

        Вот папа возвращается в комнату и тотчас говорит мне:

        «Дениска, обедать! Ступай руки мыть!»

        Я иду. Ты же в это время ешь из мелкой тарелки котлеты. А папа ест суп. А я мою руки. И когда я их вымою, я иду к вам, а у вас папа уже поел супу, а ты съела котлеты. И когда я вошел, папа наливает супу в свою свободную глубокую тарелку, а ты кладешь папе котлеты в свою пустую мелкую. Я ем суп, папа – котлеты, а ты спокойно пьешь компот из стакана.

        Когда папа съел второе, я как раз покончил с супом. Тогда он наполняет свою мелкую тарелку котлетами, а ты в это время уже выпила компот и наливаешь папе в этот же стакан. Я отодвигаю пустую тарелку из-под супа, принимаюсь за второе, папа пьет компот, а ты, оказывается, уже пообедала, поэтому ты берешь глубокую тарелку и идешь на кухню мыть!

        А пока ты моешь, я уже проглотил котлеты, а папа – компот. Тут он живенько наливает в стакан компоту для меня и относит свободную мелкую тарелку к тебе, а я залпом выдуваю компот и сам несу на кухню стакан! Все очень просто! И вместо трех приборов тебе придется мыть только один. Ура?

        – Ура, – сказала мама. – Ура-то ура, только негигиенично!

        – Ерунда, – сказал я, – ведь мы все свои. Я, например, нисколько не брезгую есть после папы. Я его люблю. Чего там… И тебя тоже люблю.

        – Уж очень хитрый способ, – сказал папа. – И потом, что ни говори, а все-таки гораздо веселее есть всем вместе, а не трехступенчатым потоком.

        – Ну, – сказал я, – зато маме легче! Посуды-то в три раза меньше уходит.

        – Понимаешь, – задумчиво сказал папа, – мне кажется, я тоже придумал один способ. Правда, он не такой хитрый, но все-таки…

        – Выкладывай, – сказал я.

        – Ну-ка, ну-ка… – сказала мама.

        Папа поднялся, засучил рукава и собрал со стола всю посуду.

        – Иди за мной, – сказал он, – я сейчас покажу тебе свой нехитрый способ. Он состоит в том, что теперь мы с тобой будем сами мыть всю посуду!

        А я побежал за ним. И мы вымыли всю посуду. Правда, только два прибора. Потому что третий я разбил. Это получилось у меня случайно, я все время думал, какой простой способ придумал папа.

        И как это я сам не догадался.

        Сестра моя Ксения

        Один раз был обыкновенный день. Я пришел из школы, поел и влез на подоконник. Мне давно уже хотелось посидеть у окна, поглядеть на прохожих и самому ничего не делать. А сейчас для этого был подходящий момент. И я сел на подоконник и принялся ничего не делать. В эту же минуту в комнату влетел папа.

        – Да нет… Так… А когда же наконец мама приедет? Нету уже целых десять дней!

        – Держись за окно! Покрепче держись, а то сейчас полетишь вверх тормашками.

        Я на всякий случай уцепился за оконную ручку и сказал:

        Он отступил на шаг, вынул из кармана какую-то бумажку, помахал ею издалека и объявил:

        – Через час мама приезжает! Вот телеграмма! Я прямо с работы прибежал, чтобы тебе сказать! Обедать не будем, пообедаем все вместе, я побегу ее встречать, а ты прибери комнату и дожидайся нас! Договорились?

        Я мигом соскочил с окна:

        – Конечно, договорились! Урра! Беги, папа, пулей, а я приберусь! Минута – и готово! Наведу шик и блеск! Беги, не теряй времени, вези поскорее маму!

        Папа метнулся к дверям. А я стал работать. У меня начался аврал, как на океанском корабле. Аврал – это большая приборка, а тут как раз стихия улеглась, на волнах тишина – называется штиль, а мы, матросы, делаем свое дело.

        – Раз, два! Ширк-шарк! Стулья по местам! Смирно стоять! Веник-совок! Подметать – живо! Товарищ пол, что это за вид? Блестеть! Сейчас же! Так! Обед! Слушай мою команду! На плиту, справа по одному «повзводно», кастрюля за сковородкой – становись! Раз-два! Запевай:

        Продолжайте разогреваться! Вот. Вот какой я молодец! Помощник! Гордиться нужно таким ребенком! Я когда вырасту, знаете кем буду? Я буду – ого! Я буду даже ого-го! Огогугаго! кем я буду!

        И я так долго играл и выхвалялся напропалую, чтобы не скучно было ждать маму с папой. И в конце концов дверь распахнулась, и в нее снова влетел папа! Он уже вернулся и был весь взбудораженный, шляпа на затылке! И он один изображал целый духовой оркестр, и дирижера этого оркестра заодно. Папа размахивал руками.

        – Дзум-дзум! – выкрикивал папа, и я понял, что это бьют огромные турецкие барабаны в честь маминого приезда. – Пыйхь-пыйхь! – поддавали жару медные тарелки.

        Дальше началась уже какая-то кошачья музыка. Закричал сводный хор в составе ста человек. Папа пел за всю эту сотню, но так как дверь за папой была открыта, я выбежал в коридор, чтобы встретить маму.

        Она стояла возле вешалки с каким-то свертком на руках. Когда она меня увидела, она мне ласково улыбнулась и тихо сказала:

        – Здравствуй, мой мальчик! Как ты тут поживал без меня?

        – Я скучал без тебя.

        – А я тебе сюрприз привезла!

        Мы говорили с ней очень тихо. Мама протянула мне сверток. Я взял его.

        – Что это, мама? – спросил я.

        – Это твоя сестренка Ксения, – все так же тихо сказала мама.

        Тогда мама отвернула кружевную простынку, и я увидел лицо моей сестры. Оно было маленькое, и на нем ничего не было видно. Я держал ее на руках изо всех сил.

        – Дзум-бум-трум, – неожиданно появился из комнаты папа рядом со мной.

        Его оркестр все еще гремел.

        – Внимание, – сказал папа дикторским голосом, – мальчику Дениске вручается сестренка Ксения. Длина от пяток до головы пятьдесят сантиметров, от головы до пяток – пятьдесят пять! Чистый вес три кило двести пятьдесят граммов, не считая тары.

        Он сел передо мной на корточки и подставил руки под мои – наверно, боялся, что я уроню Ксению. Он спросил у мамы своим нормальным голосом:

        – А на кого она похожа?

        – На тебя, – сказала мама.

        – А вот и нет! – воскликнул папа. – Она в своей косыночке очень смахивает на симпатичную народную артистку республики Корчагину-Александровскую, которую я очень любил в молодости. Вообще я заметил, что маленькие детки в первые дни своей жизни все бывают очень похожи на прославленную Корчагину-Александровскую. Особенно похож носик. Носик прямо бросается в глаза.

        Я все стоял со своей сестрою Ксенией на руках, как дурень с писаной торбой, и улыбался.

        Мама сказала с тревогой:

        – Осторожно, умоляю, Денис, не урони.

        – Ты что, мама? Не беспокойся! Я целый детский велосипед выжимаю одной левой, неужели же я уроню такую чепуху?

        – Вечером купать будем! Готовься!

        Он взял у меня сверток, в котором была Ксенька, и пошел. Я пошел за ним, а за мной мама. Мы положили Ксеньку в выдвинутый ящик от комода, и она там лежала спокойно.

        – Это пока, на одну ночь. А завтра я куплю ей кроватку, и она будет спать в кроватке. А ты, Денис, следи за ключами, как бы кто не запер твою сестренку в комоде. Будем потом искать, куда подевалась…

        И мы сели обедать. Я каждую минуту вскакивал и смотрел на Ксеньку. Она все время спала. Я удивлялся и трогал пальцем ее щеку. Щека была мягкая, как сметана. Теперь, когда я рассмотрел ее внимательно, я увидел, что у нее длинные темные ресницы…

        И вечером мы стали ее купать. Мы поставили на папин стол ванночку с пробкой и наносили целую толпу кастрюлек, наполненных холодной и горячей водой, а Ксения лежала в своем комоде и ожидала купания. Она, видно, волновалась, потому что она скрипела, как дверь, а папа, наоборот, все время поддерживал ее настроение, чтобы она не очень боялась. Папа ходил туда-сюда с водой и простынками, он снял с себя пиджак, засучил рукава и льстиво покрикивал на всю квартиру:

        – А кто у нас лучше всех плавает? Кто лучше всех окунается и ныряет? Кто лучше всех пузыри пускает?

        А у Ксеньки такое было лицо, что это она лучше всех окунается и ныряет, – действовала папина лесть. Но когда стали купать, у нее такой сделался испуганный вид, что вот, люди добрые, смотрите: родные отец и мать сейчас утопят дочку, и она пяткой поискала и нашла дно, оперлась и только тогда немного успокоилась, лицо стало чуть поровней, не такое несчастное, и она позволила себя поливать, но все-таки еще сомневалась, вдруг папа даст ей захлебнуться… И я тут вовремя подсунулся под мамин локоть и дал Ксеньке свой палец, и, видно, угадал, сделал, что надо было, она за мой палец схватилась и совсем успокоилась. Так крепко и отчаянно ухватилась девчонка за мой палец, просто как утопающий за соломинку. И мне стало ее жалко от этого, что она именно за меня держится, держится изо всех сил своими воробьиными пальчиками, и по этим пальцам чувствуется ясно, что это она мне одному доверяет свою драгоценную жизнь и что, честно говоря, все это купание для нее мука, и ужас, и риск, и угроза, и надо спасаться: держаться за палец старшего, сильного и смелого брата. И когда я обо всем этом догадался, когда я понял наконец, как ей трудно, бедняге, и страшно, я сразу стал ее любить.

        Источник

        Читайте также:  Узуальные способы словообразования это