Аристотель способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета

Аристотель способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета

По Аристотелю, цель ораторского искусства:

1. Выявить истину

2. Найти способы убедить слушателей

3. Говорить поэтично и благозвучно

4. Пробудить в слушателях бурные эмоции

Правильный ответ вы сможете узнать, прочитав эту книгу…

Аристотель – древнегреческий философ, основоположник формальной логики, ученый. Первым классифицировал научные дисциплины в философии и создал понятийную систему, охватившую все сферы знаний. Учение Аристотеля обобщает и фактически завершает античную философию.

384 г. до н. э. – Родился в городе Стагир, греческой колонии в македонских Халкидиках.

369 г. до н. э. – Родители Аристотеля погибли, его опекуном стал Проксен.

367 г. до н. э. – Переехал в Афины и стал учеником Платона.

347 г. до н. э. – Во время поездки в Малую Азию женился на Пифиаде.

343 г. до н. э. – Македонский царь Филипп II пригласил Аристотеля стать воспитателем своего сына Александра.

335 г. до н. э. – Вернулся в Афины и основал Ликей – школу для философов.

323 г. до н. э. – После смерти Александра Македонского был вынужден покинуть Афины. С группой учеников он отправился в Халкиду.

322 г. до н. э. – Аристотель скончался от болезни желудка.

«Риторика» и поныне является основополагающей работой по ораторскому искусству и подлежит обязательному изучению филологами и юристами. До Аристотеля умение говорить речи было принято относить к специальным навыкам, необходимым лишь отдельным категориям граждан, например правителям и судьям. Великий философ рассматривал вопрос гораздо шире – в своем трактате он приводит читателей к мысли, что все мы постоянно применяем риторику в повседневной жизни, общаясь с другими людьми, доказывая им свою правоту в самых обычных бытовых ситуациях.

Определяя ораторское мастерство как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета», Аристотель стремился как можно полнее охватить тему.

«Риторика» состоит из трех частей (книг). В этом издании опубликованы наиболее доступные для понимания и позволяющие научится искусству красноречия книги. В первой из них Аристотель раскрывает общие понятия и основные принципы риторики, а также выводит взаимозависимость элементов оратор – речь – аудитория. Вторая книга представлена до семнадцатой главы, где древнегреческий философ анализирует человеческие эмоции (любовь, стыд, страх, зависть и другие), разные типы характеров и говорит о путях эмоционального воздействия на аудиторию, а также рассматривает качества, необходимые оратору. Третья книга посвящена технической стороне риторики, в данное издание она не вошла.

Написанная более двух тысяч лет назад, «Риторика» содержит множество ценных советов для всех, кто хочет научиться искусству убедительного изложения своих доводов и влияния на слушателей. Трактат публикуется в классическом переводе Н. Платоновой, выполненном в конце XIX века.

Отношение риторики к диалектике. – Всеобщность риторики. – Возможность построить систему ораторского искусства? – Неудовлетворительность более ранних систем ораторского искусства. – Что должен доказывать оратор? – Закон должен по возможности все определять сам; причины этого. – Вопросы, подлежащие решению судьи. – Почему исследователи предпочитают говорить о речах судебных? – Отношение между силлогизмом и энтимемой. – Польза риторики, цель и область ее.

Риторика – искусство, соответствующее диалектике, так как обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может некоторым образом считаться общим достоянием всех и каждого и которые не относятся к области какой-либо отдельной науки. Вследствие этого все люди некоторым образом причастны обоим искусствам, так как всем в известной мере приходится как разбирать, так и поддерживать какое-нибудь мнение, как оправдываться, так и обвинять. В этих случаях одни поступают случайно, другие действуют согласно со своими способностями, развитыми привычкою. Так как возможны оба эти пути, то, очевидно, можно возвести их в систему, поскольку мы можем рассматривать, вследствие чего достигают цели как те люди, которые руководятся привычкой, так и те, которые действуют случайно, а что подобное исследование есть дело искусства, с этим, вероятно, согласится каждый. До сих пор те, которые строили системы риторики, выполнили лишь незначительную часть своей задачи, так как в этой области только доказательства обладают признаками, свойственными ораторскому искусству, а все остальное не что иное, как аксессуары. Между тем авторы систем не говорят ни слова по поводу энтимем[1], которые составляют суть доказательства, много распространяясь в то же время о вещах, не относящихся к делу; в самом деле: клевета, сострадание, гнев и другие тому подобные движения души относятся не к рассматриваемому судьею делу, а к самому судье. Таким образом, если бы судопроизводство везде было поставлено так, как оно ныне поставлено в некоторых государствах, и преимущественно в тех, которые отличаются хорошим государственным устройством, эти теоретики не могли бы сказать ни слова. Все [одобряют такую постановку судопроизводства, но] одни полагают, что дело закона произнести это запрещение, другие же действительно пользуются таким законом, не позволяя говорить ничего не относящегося к делу (так это делается и в Ареопаге). Такой порядок правилен, так как не следует, возбуждая в судье гнев, зависть и сострадание, смущать его: это значило бы то же, как если бы кто-нибудь искривил ту линейку, которой ему нужно пользоваться.

Кроме того, очевидно, что дело тяжущегося заключается не в чем другом, как в доказательстве самого факта: что он имеет или не имеет, имел или не имел место; что же касается вопросов, важен он или не важен, справедлив или не справедлив, то есть всего того, относительно чего не высказался законодатель, то об этом самому судье, конечно, следует иметь свое мнение, а не заимствовать его от тяжущихся.

Поэтому хорошо составленные законы главным образом должны, насколько возможно, все определять сами и оставлять как можно меньше произволу судей, во-первых, потому, что легче найти одного или немногих, чем многих таких людей, которые имеют правильный образ мыслей и способны издавать законы и изрекать приговоры. Кроме того, законы составляются людьми на основании долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую руку, так что трудно людям, отправляющим правосудие, хорошо различать справедливое и полезное.

«Люди от природы в достаточной мере способны к нахождению истины и по большей части находят ее»

Самая же главная причина заключается в том, что решение законодателя не относится к отдельным случаям, но касается будущего и имеет характер всеобщности, между тем как присяжные и судьи изрекают приговоры относительно настоящего, относительно отдельных случаев, с которыми часто находится в связи чувство любви или ненависти и сознание собственной пользы, так что они [судьи и присяжные] не могут с достаточной ясностью видеть истину: соображения своего собственного удовольствия и неудовольствия мешают правильному решению дела.

Итак, относительно всего прочего нужно предоставлять судье как можно меньше простора; что же касается вопросов, совершился известный факт или нет, совершится или нет, есть ли он в наличности или нет, то решение этих вопросов необходимо всецело предоставить судьям, так как законодатель не может предвидеть частных случаев.

Энтимема (от греч. in thymos, «в уме») – логическое умозаключение, в котором пропущена часть посылок или заключение, однако пропущенное подразумевается.

Источник

Аристотель способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета

Во второй части первой книги Аристотель подробно рассматривает внутренние принципы каждого рода речей.

Предмет совещательного красноречия – политика в таких ее аспектах, как финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов, законодательство. Аристотель настаивает на глубоком знании политическим оратором фактической стороны данных вопросов, а также видов государственного устройства, так как глобальная цель совещательного красноречия, подчеркивает он, – упрочить или же разрушить тот или иной строй. В то же время, обращая речь к конкретным людям, оратор апеллирует к их представлениям о пользе и благе. Аристотель формулирует способы убеждения относительно блага и полезного, к каковым он относит добродетель, удовольствие, счастье, добродетели души, красоту и здоровье, богатство и дружбу, честь и славу, умение хорошо говорить и действовать, природные дарования, науки, знания и искусства, жизнь, справедливость, то есть определяет топику совещательной речи. Столь же подробная разработка характерна для разделов, посвященных эпидейктической и судебной речи: Аристотель от предмета (объекта) – через определение исходных содержательных посылок – переходит к характеристике конкретных топосов данного рода красноречия.

Наряду с частной топикой (idioi topoi, eide) Аристотель разрабатывает и общую топику (koinoi topoi), в которой зафиксированы наиболее продуктивные и употребительные приемы мыслительной деятельности: определение (род и вид); сопоставление (сравнение, различие, степень); взаимосвязь (причина и результат; антецедент и последствие; противоположность; обстоятельства (возможное и невозможное; прошлое и будущее); доказательство (от авторитета; от свидетельств; от закона; от прецедента и т.д.). Всего же в восьми книгах его «Топики», примыкающей к «Риторике», систематизировано 360 общих мест (топосов).

Разработка топики (теории общих мест) является бесспорной заслугой Аристотеля и наиболее перспективным фрагментом риторического учения, его креативным ядром. Как подчеркивает современный исследователь, «для правильных суждений общие места представляют набор общепризнанных понятий, служащих операторами для описания мира» [63, с.29].

Здесь же Аристотель выявляет психологические механизмы убедительности и соотносит определенные приемы убеждения с тем или иным родом красноречия: «Вообще из приемов, одинаково принадлежащих всем [трем] родам речей, преувеличение всего более подходит к речам эпидейктическим, потому что здесь оратор имеет дело с деяниями, признанными за неоспоримый факт; ему остается только облечь их величием и красотой. Что же касается примеров, то они наиболее подходят к речам совещательным, потому что мы произносим суждения о будущем, делая предположения на основании прошедшего. Энтимемы, напротив, [наиболее пригодны] для речей судебных, потому что прошедшее, вследствие своей неясности, особенно требует указания причины и доказательства» (1368А 25–30).

Вторая книга «Риторики» Аристотеля посвящена подробной разработке общих оснований ораторского искусства, очерченных в первой книге, и содержит учение о страстях, нравах и общих способах доказательства.

Вся аргументация Аристотеля во второй книге подчинена утверждению идеи взаимозависимости и взаимообусловленности слагаемых ораторского искусства и выявлению логических, психологических и эмоциональных оснований взаимодействия оратора и аудитории в процессе убеждения. К психологическим основаниям относятся нравственный облик оратора, а также страсти и нравы. «Так как сама риторика существует для вынесения решения, необходимо не только заботиться о том, чтобы речь была доказательной и возбуждающей доверие, но также и показать себя человеком известного склада…, потому что для убедительности речи весьма важно…, чтобы оратор показался человеком известного склада и чтобы [слушатели] поняли, что он к ним относится известным образом, а также чтобы и они были к нему расположены известным образом» (1377b 20–25).

Аристотель выделяет важнейшие причины, возбуждающие доверие к говорящему, каковыми, по его мнению, являются разум, добродетель оратора и его благорасположение к аудитории, и обращается к учению о страстях.

«Страсти – все то, под влиянием чего люди изменяют свои решения, с чем сопряжено чувство удовольствия и неудовольствия» (1378А 20). Страсть – это то состояние, которое должен вызвать оратор в своих слушателях и с помощью которого может склонить их к принятию того или иного решения. Аристотель подробно рассматривает основные страсти (гнев, милость, любовь, дружба, страх, стыд, благодеяние, сострадание, негодование, зависть, соревнование), характеризуя их в трех аспектах – характер, предмет и причина страсти.

Таким образом, определяются возможные способы убеждения, которые могут быть использованы оратором, учитывающим психологические механизмы человеческих аффектов. Вот, к примеру, как завершается третья глава второй книги, посвященная анализу такой страсти, как гнев: «Очевидно, – пишет Аристотель, – что обязанность [оратора] – привести слушателей в такое состояние, находясь в котором, люди сердятся, и [убедить их], что противники причастны тому, на что [слушатели] должны сердиться, и что [эти противники] таковы, каковы бывают люди, на которых сердятся» (1380а).

Однако для того чтобы вызвать определенные страсти (аффекты) у слушателей, оратор должен учитывать не только значимые для его слушателей мотивы, факторы, но и характер аудитории. Аристотель ставит вопрос о том, что восприятие речи аудиторией всегда обусловлено такими факторами, как возраст, социальный и имущественный статус. Психологические характеристики, которые дает Аристотель различным типам аудитории, закономерно подводят к выводу о том, что оратор должен выбирать аргументы, значимые для данной аудитории и потому обеспечивающие максимальную эффективность ораторской речи.

К логическим основаниям взаимодействия оратора и аудитории относятся способы доказательства.

Риторика Аристотеля – это риторика убеждения, ибо главная цель любого оратора – добиться решения вопроса в свою пользу. «Убеждающие речи употребляются ради решения (ибо для того, что мы знаем и относительно чего приняли известное решение, не нужно никаких речей), а это бывает в том случае, когда кто-нибудь с помощью речи склоняет или отклоняет какое-нибудь отдельное лицо, как, например, делают люди, уговаривая и убеждая, так как один человек есть все-таки судья» (1391b 8–12). Аристотель указывает на наличие общих принципов достижения этой цели, не зависящих от рода красноречия. К ним он относит рассуждения о возможном и невозможном, о прошлом и будущем, о меньшем и большем, то есть универсальные топы, на которые может опираться оратор в своей аргументации.

К способам убеждения, согласно Аристотелю, относятся:

– пример как риторическое наведение: в качестве примера оратор может сослаться на реально случившиеся факты или сочинить вымышленные (притчи или басни). Предпочтительнее, по Аристотелю, примеры из реальной истории. При этом «примерами следует пользоваться в том случае, когда не имеешь энтимем для доказательства, ибо для того, чтобы убедить, требуется [какое-нибудь] доказательство; когда же [энтимемы] есть, то примерами следует пользоваться как свидетельствами, помещая их вслед за энтимемами в виде эпилога» (1394а 10–15);

– энтимема – риторический силлогизм, который создается с помощью топов. Аристотель выделяет показательные (показывающие) энтимемы, т.е. такие силлогизмы, которые построены на основании посылок, признаваемых противником, и изобличительные энтимемы, т.е. силлогизмы с посылками, не признаваемыми противником; каждый из видов энтимем располагает своими топами (общими местами), которые подробно характеризуются во второй книге. Частным случаем энтимемы является изречение (сентенция) – утверждение общежитейского характера.

Вторую часть «Риторики» Аристотеля можно, таким образом, рассматривать как обоснование необходимости единства этоса, логоса и пафоса в ораторском высказывании, где этос отражает специфику аудитории и условий произнесения речи (отсюда вытекает риторическое требование уместности, т.е. соответствия характера используемых оратором словесных средств данной аудитории), логос – единство мысли и выражения, смысла и словесных средств его воплощения; пафос – целевая установка и замысел оратора, определяющие выбор им словесных средств и способы воздействия на аудиторию. Сказанное означает, что в категориях пафоса–логоса–этоса система функционального взаимодействия оратор – речь – аудитория приобретает психологическую, этическую и идеоречевую конкретизацию.

Третья книга посвящена проблемам стиля и построения (композиции) речи. Интеллектуальный характер риторической теории Аристотеля определяет отношение теоретика к проблеме стиля. Аристотель не преувеличивает значение внешней отделки ораторского произведения: «Справедливо сражаться оружием фактов так, чтобы все находящееся вне области доказательств становилось излишним. …При всяком обучении стиль необходимо имеет некоторое небольшое значение, но все-таки [значение это] не так велико, [как обыкновенно думают]: все это относится к внешности и касается слушателя» (1404а 5–10).

Аристотель создает теорию классического стиля, поэтому основными достоинствами ораторского стиля он считает ясность («раз речь неясна, она не достигнет цели» – 1404b) и уместность (соответствие предмету речи). Ясность речи обеспечивается отбором слов и фигур: оратор должен предпочитать общеупотребительные незаимствованные однозначные слова и выражения, поскольку новые слова, необычные омонимы затрудняют восприятие смысла. Напротив, правильность языка способствует ясности, с этой целью оратор должен точно употреблять союзы, избегать описательных выражений (перифраз) и иносказаний, многосоюзия, использовать правильные грамматические формы и согласования, а также четкие синтаксические конструкции. Признаком хорошей ораторской речи, по Аристотелю, является ее удобочитаемость и удобопонимаемость. Поэтому из всей номенклатуры тропов Аристотель выделяет метафору, которая, по его мнению, «обладает ясностью, приятностью и прелестью новизны» (1405а 5) и заключает в себе загадку, а также эпитет и уменьшительные выражения.

Основным регулятором стиля Аристотель считает чувство меры. Указывая на срединное положение, которое занимает стиль ораторской прозы между естественным стилем разговорной речи и искусственным стилем поэтической речи, Аристотель подчеркивает, что злоупотребление поэтическими приемами (к таковым он относит сложные слова, необычные выражения, длинные и неуместные эпитеты и метафоры) делает ораторский стиль холодным (выспренным), искусственным и привносит в него «оттенок чего-то чуждого» – поэтичности. «Следует стремиться к умеренности, потому что [неумеренность здесь] есть большее зло, чем речь простая, [то есть лишенная эпитетов]: в последнем случае речь не имеет достоинств, а в первом она заключает в себе недостаток» (1406а 15).

Критерий меры у Аристотеля функционально обусловлен («стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства, если он отражает характер и если он соответствует истинному положению вещей» – 1408а 10) и является одним из условий, обеспечивающих доверие слушателя к оратору («Стиль, соответствующий данному случаю, придает делу вид вероятного» – 1408а 20). Аристотель настаивает на соотнесенности рода речи и стиля, указывает и на различие между стилем устной и письменной речи.

Итак, Аристотель создает стройную теорию того, что на языке современных эстетических понятий именуется классическим стилем. «Этот стиль – ясный, исключающий холодность, нехаотический, в меру сжатый, в меру длительный, соответствующий действительности (характерам, возрасту, полу, национальности), в меру патетический, общедоступно языковой, … стиль, в котором пафос и необычность умело соединены с ясностью, мерой и общедоступностью» [54, с.544].

Важным разделом стилистической теории Аристотеля является разработанное им учение о ритме прозы и о периодической речи. Стиль, подчеркивает Аристотель, не должен быть ни метрическим, ни лишенным ритма. «В первом случае [речь] не имеет убедительности, так как кажется выдуманной, и вместе с тем отвлекает внимание [слушателей], заставляя следить за возвращением сходных [повышений и понижений]. … Стиль, лишенный ритма, имеет незаконченный вид, и следует придать ему вид законченности, но не с помощью метра» (1408b 20–25).

Следует подчеркнуть, что все стилистические рекомендации Аристотеля отражают его установку на потенциального слушателя ораторской речи. Наиболее отчетливо эта установка сказывается в том, как Аристотель аргументирует свои тезисы. Так, устанавливая наличие стиля беспрерывного и стиля периодического, он дает функциональное объяснение превосходства периодической речи. «Я называю беспрерывным такой стиль, который сам по себе не имеет конца, если не оканчивается предмет, о котором идет речь; он неприятен по своей незаконченности, потому что всякому хочется видеть конец… Стилем же периодическим называется стиль, составленный из периодов.

Я называю периодом фразу, которая сама по себе имеет начало и конец и размеры которой легко обозреть. Такой стиль приятен и понятен» (1409а 30–35 – 1409b 0–5).

Функционально обусловлена и предлагаемая Аристотелем структура ораторской речи, в которой теоретик, помимо предисловия и заключения, выделяет обвинение, рассказ и доказательство, и определяет функции каждой части высказывания.

Подводя итог, можно сказать, что риторика Аристотеля – искусство убеждения. При этом его риторика «вовсе не говорит относительно объективных предметов в их абсолютной данности, но говорит о них только поскольку, постольку они восприняты человеком, поскольку он их понимает, поскольку они его убеждают» [54, с.539].

Риторическое учение Аристотеля – явление классической эстетики, подчиняющееся принципам меры, ясности, целесообразности. Вместе с тем Аристотель вошел в историю как парадигматическая фигура всей европейской цивилизации, поскольку в его философии, во-первых, концептуализирована взаимосвязь знания, политики, языка и общества, во-вторых, продемонстрирован тот тип рационалистической ментальности, которая и сегодня характеризует западный мир.

Вопросы и задания

1. Прочитайте разделы книги А.Ф.Лосева «Аристотель и поздняя классика», посвященные анализу риторической теории Аристотеля (см.: с.522–544, а также с.249–262). Как вы понимаете следующую характеристику: «… Риторическое искусство Аристотеля есть одна из тех интереснейших областей, где иррациональная сторона человеческой мысли, человеческой жизни и творчества показана во всей своей логической значимости. Аристотель много потрудился для того, чтобы вскрыть логическую природу таких, казалось бы, нелогических процессов, каким является всякое убеждение одного человека другим человеком» (54, с.529–530)?
2. Как сказывается вероятностный характер «Риторики» Аристотеля в его учении об общих принципах убеждениях, о страстях, о стиле? Найдите в тексте примеры, подтверждающие ваше мнение.
3. Продемонстрируйте на тексте «Риторики» принципы функциональной взаимозависимости оратора, речи и аудитории.
4. Опираясь на изученное ранее, проанализируйте «Риторику» Аристотеля как завершение и обобщение теоретических разысканий предшественников и полемику с ними. Как в этом аспекте соотносится риторическое учение Аристотеля с идеями софистов с одной стороны и идеями Сократа и Платона с другой?
5. Считается, что одним из самых продуктивных разделов риторики для современной гуманитарной науки является инвенция, или учение о нахождении, в частности такой его раздел, как топика. Проанализируйте в этом аспекте трактаты Аристотеля «Топика» и «Риторика». В какой мере, на ваш взгляд, оправданна такая оценка? Применимы ли топосы, выделяемые Аристотелем, для современного оратора?
6. Подведите итог изучению первого периода развития античной риторики, обозначив кратко основные достижения и продуктивные противоречия ораторской практики и риторической теории V–IV вв. до н.э.

Рекомендуемая литература

1. Лосев А.Ф. Риторическая эстетика // Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. – М.: Искусство, 1975.

2. Лосев А.Ф. Античные теории языка и стиля в их историко-литературной значимости // Античные риторики / Под ред. А.А.Тахо-Годи. – М., 1978.

3. Миллер Т.А. Аристотель и античная литературная теория // Аристотель и античная литература. – М., 1978.

4. Трохачев С. Аристотель и классическая теория литературы // Аристотель. Поэтика. Риторика. – СПб., 2000.

Источник