Обман суда: способ мошенничества или преступление против правосудия?
Смолин Сергей Владимирович, заместитель начальника — начальник следственного управления Управления МВД России по г. Кирову, кандидат юридических наук.
Работа посвящена рассмотрению вопросов квалификации общественно опасных деяний, заключающихся в приобретении права на чужое имущество посредством использования судебных решений, полученных в порядке гражданского судопроизводства на основе недостоверных доказательств. С этой целью автором рассмотрены существующие в отечественной правовой доктрине взгляды, касающиеся направленности мошеннического обмана, с учетом позиции Пленума Верховного Суда РФ. Проанализирована складывающаяся судебно-следственная практика относительно возможности квалификации рассматриваемых деяний как мошенничеств или идеальной совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 303 и ст. 159 УК РФ. По результатам исследования предлагаются комплекс рекомендаций по квалификации рассматриваемых преступлений и изменения в действующую редакцию УК РФ.
Ключевые слова: фальсификация; обман; мошенничество; способ совершения преступления; преступления против правосудия; квалификация преступлений.
Deceit of a court: a fraud or crime against justice?
Smolin Sergey Vladimirovich, PhD (Law), Deputy Chief, Head of the Investigative Division, Department of the Ministry of the Interior of Russia for the City of Kirov.
The work is devoted to questions of qualification of socially dangerous acts, implying the purchase rights on another property through the use of judgments obtained in civil proceedings on the basis of unreliable evidence. To this end the author has considered the existing domestic legal doctrine views on the direction of fraudulent deception, taking into account the position of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation. Analyzed emerging judiciary practice concerning the possibility of the qualification in question acts as a fraud or a perfect set of crimes under part 1 art. 303 and art. 159 of the Criminal code. According to a study offers a set of recommendations on the qualifications considered crimes and changes in the current edition of the Criminal code.
Key words: falsification; deception; fraud; the method of committing crimes; crimes against justice; qualification of crimes.
Необходимость обращения к заявленной теме исследования определяется рядом причин: во-первых, значительным повышением роли механизма судебной защиты в обеспечении нормального функционирования общества; во-вторых, устойчивой динамикой роста доли преступлений, совершаемых путем обмана, в числе преступлений против собственности и против правосудия и, в-третьих, наличием теоретических и прикладных проблем квалификации общественно опасных деяний, заключающихся в приобретении права на чужое имущество посредством использования судебных решений, полученных в порядке гражданского судопроизводства на основе представления преступниками недостоверных (фиктивных) доказательств.
По данным отчета 1-ЕГС ГИАЦ МВД России за 2011 — 2013 гг.
Проблема квалификации рассматриваемых деяний обусловлена в первую очередь наличием различных подходов к уголовно-правовой оценке содержания мошеннического обмана. До недавнего времени в теории отечественного уголовного права и судебной практике не подвергался сомнению тезис о том, что отличительной особенностью объективной стороны мошенничества является добровольность передачи имущества или предоставления мошеннику права на имущество , а также заблуждение относительно истинных намерений преступника . В указанной трактовке обман как способ мошенничества характеризовался наличием у виновного цели склонить собственника или иного владельца имущества к определенным действиям по передаче имущества или права на имущество в интересах мошенника.
См.: Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой, Г.П. Новоселова. М.: Издательская группа «НОРМА-ИНФРА-М», 1998. С. 216.
Постановление Президиума Верховного Суда РФ N 9п2000 по делу Алдошкиной // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. N 1. С. 11.
С принятием Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» характеристика обмана как способа мошенничества изменилась. Мошеннический обман получил более широкое по сравнению с его традиционным пониманием содержание. В новой трактовке высшего судебного органа такой обман может быть направлен как на владельца имущества, так и на иное лицо либо уполномоченный орган власти, который под влиянием обмана передает имущество или право на него другим лицам либо не препятствует изъятию этого имущества или приобретению права на него другими лицами . Возможность совершения мошенничества путем обмана суда была предусмотрена и п. 4 указанного Постановления, согласно которому, если мошенничество совершено в форме приобретения права на чужое имущество, преступление считается оконченным с момента возникновения у виновного юридически закрепленной возможности вступить во владение или распорядиться чужим имуществом как своим собственным, в частности, со дня вступления в силу судебного решения, которым за лицом признается право на имущество.
См. об этом: Яни П. Постановление Пленума Верховного Суда о квалификации мошенничества, присвоения и растраты: объективная сторона преступления // Законность. 2008. N 4. С. 14.
Данная трактовка способа совершения мошенничества получила свою поддержку в ряде научных исследований. Так, по мнению Т.А. Огарь, обман при совершении мошенничества может быть направлен «как на потерпевшего (владельца, собственника имущества), так и на иных лиц, которые могут совершать юридически значимые действия (юридические акты и поступки) в отношении имущества, являющегося предметом преступления» . И.В. Ильин предложил рассматривать использование заведомо незаконного судебного решения в качестве квалифицирующего признака состава мошенничества, при наличии которого за совершение указанного деяния должна наступать более строгая ответственность . По мнению С. Петрова, для совершенствования правоприменительной практики следует уточнить п. 1 вышеуказанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ, включив в него суд в качестве органа власти, который под воздействием обмана передает имущество или право на имущество в интересах мошенника .
Огарь Т.А. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика мошенничества в сфере оборота недвижимости: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. СПб., 2009. С. 9.
См.: Ильин И.В. Теоретические основы борьбы с мошенничеством, совершаемым в экономической сфере (уголовно-правовые и криминологические проблемы): Автореф. дис. . докт. юрид. наук. М., 2011. С. 12.
См.: Петров С. Обман суда как способ мошенничества // Уголовное право. 2013. N 6. С. 43.
Вместе с тем, несмотря на позицию Пленума Верховного Суда РФ, ряд авторов продолжают настаивать на традиционном, более «узком» понимании мошеннического обмана. Так, по мнению Р.А. Сабитова и Е.Ю. Сабитовой, «завладеть имуществом путем обмана — значит не просто держать вещь у себя, обладать ею, но и приобрести вещь с разрешения потерпевшего» . Сходной позиции придерживаются В.В. Хилюта и К.В. Горобец .
Сабитов Р.А., Сабитова Е.Ю. Уголовно-правовая оценка обманов и действий, совершенных с документами. М.: Юрлитинформ, 2012. С. 65.
См.: Хилюта В.В. Признаки мошеннического обмана в теории и практике уголовного закона // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2009. N 2(8). С. 18 — 21.
См.: Горобец К.В. Мошенничество по уголовному праву России и Франции: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2009. С. 9.
Анализируя судебную практику, можно констатировать, что предоставление в суд фиктивных документов с целью вынесения незаконного судебного решения и приобретения таким образом права на имущество в подавляющем большинстве случаев органы расследования и суды квалифицируют как мошенничество или покушение на мошенничество (в тех случаях, когда виновному не удается по тем или иным причинам добиться вынесения неправосудного решения). Вместе с тем в отдельных случаях суды не усматривают в таких действиях признаков состава мошенничества, все-таки опираясь на традиционное толкование мошеннического обмана, целью которого является добровольная передача собственником права на имущество.
Так, Г. обвинялся по ч. 1 ст. 303 и ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ в том, что он подал в Электростальский городской суд Московской области в порядке гражданского судопроизводства иск о взыскании заработной платы, к которому в качестве доказательства приложил фальсифицированные документы, а именно копию трудовой книжки с заведомо подложной записью о том, что он принят на работу, а также копию заведомо подложной справки о доходах физического лица. В ходе судебного разбирательства Г. ссылался на наличие трудовых отношений с ответчиком и задолженности по заработной плате в сумме 1 525 000 руб. При рассмотрении вышеуказанного гражданского дела судом установлено, что Г. не работал и заработная плата ему не начислялась. Приговором Электростальского городского суда от 18 июля 2011 г. Г. оправдан по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ в связи с отсутствием в его действиях состава преступления. В обоснование своего решения суд указал, что Г. каких-либо действий, которые бы свидетельствовали о том, что он был намерен добиться того, чтобы собственник имущества, находясь под влиянием обмана либо доверяя ему — Г., добровольно передал Г. какое-либо имущество, не предпринимал. Суд пришел к выводу о том, что, обращаясь в Электростальский городской суд с исковыми требованиями и представляя в обоснование своих исковых требований фальсифицированные доказательства, Г. был намерен ввести суд в заблуждение и получить решение в свою пользу. Однако Электростальский городской суд собственником имущества не являлся и являться не мог по определению .
Приговор от 18 июля 2011 г. по делу N 1-153/2011. Электростальский городской суд Московской области // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://elektrostal.mo.sudrf.ru.
По ряду уголовных дел, по которым преступные действия виновных выразились в представлении в суд заведомо подложных документов с целью взыскания задатка по несуществующему договору , несуществующих материальных издержек , заработной платы , признания права собственности на долю в праве собственности на квартиру — т.е. с целью необоснованного приобретения прав на чужое имущество, обвинение в мошенничестве или покушении на мошенничество в ходе предварительного расследования не предъявлялось, все подсудимые по указанным уголовным делам были привлечены к уголовной ответственности только по ч. 1 ст. 303 УК РФ.
Приговор от 11 августа 2010 г. по делу N 1-19/2010. Пеновский районный суд Тверской области // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://penovsky.twr.sudrf.ru.
Приговор от 23 марта 2012 г. по делу N 1-4-2012. Неверкинский районный суд Пензенской области // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://neverkinsky.pnz.sudrf.ru.
Приговор от 29 сентября 2010 г. по делу N 1-224/2010. Пресненский районный суд г. Москвы // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://presnensky.msk.sudrf.ru.
Постановление от 1 июня 2012 г. по делу N 1-470/11081629/2012. Беловский городской суд Кемеровской области // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://belovskygor.kmr.sudrf.ru.
Второй проблемой квалификации рассматриваемых общественно опасных деяний является оценка обмана суда, совершенного посредством представления в суд фальсифицированных доказательств, только как способа совершения мошенничества (тогда речь идет об отношениях конкуренции норм, предусмотренных ч. 1 ст. 303 УК РФ и ст. 159 УК РФ, как «части и целого») либо как идеальной совокупности преступления против правосудия и преступления против собственности.
В соответствии с теорией квалификации преступлений основными признаками, позволяющими отграничить единое преступление, предусмотренное несколькими конкурирующими нормами уголовного закона, от идеальной совокупности преступлений, являются объект преступного посягательства и преступные последствия . Представление истцом заведомо ложной информации суду в обоснование своих исковых требований всегда наносит ущерб отношениям по обеспечению поступления в распоряжение суда достоверных доказательств, процессу доказывания, а также в целом — интересам правосудия и авторитету судебной власти. Общественные отношения по обеспечению законного формирования доказательств по делу и по защите интересов правосудия являются самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны, существенно отличающимся от отношений по защите собственности. При этом важность такого объекта, как интересы правосудия, не позволяет рассматривать его в соотношении факультативного дополнительного к основному объекту, который составляют отношения по защите собственности. Как справедливо по этому поводу отметил Н.И. Панов, уголовно-правовые нормы, предусматривающие указанные деяния, не конкурируют, не находятся в отношении подчинения ни по объему, ни по содержанию, так как имеют существенно различающий их элемент состава — объект преступления .
См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М.: Юрид. лит., 1972. С. 297.
См.: Вишняков В.В. Уголовно-правовая оценка фальсификации доказательств: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2007. С. 17.
См.: Панов Н.И. Уголовно-правовое значение способа совершения преступления: Учебное пособие. Харьков, 1984. С. 103.
В связи с изложенным считаем, что указанное выше предложение И.В. Ильина предусмотреть в ч. 3 ст. 159 УК РФ новый квалифицирующий признак «использование заведомо незаконного судебного решения» позволит рассматривать интересы правосудия как факультативный дополнительный объект преступления, что вряд ли является верным.
Судебная практика в целом не противоречит вышеуказанным теоретическим положениям, так как виновные лица, представляющие в суд заведомо фиктивные доказательства, привлекаются к уголовной ответственности и осуждаются по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 303 УК РФ и соответствующей частью ст. 159 УК РФ.
Вместе с тем в правоприменительной практике встречаются отдельные примеры квалификации рассматриваемых общественно опасных деяний как одного преступления — мошенничества.
Так, при рассмотрении уголовного дела по обвинению К. по ч. 1 ст. 303, ч. 4 ст. 159 УК РФ в Одинцовском городском суде Московской области государственный обвинитель отказался от обвинения по ч. 1 ст. 303 УК РФ в связи с тем, что фальсификация доказательств по гражданскому делу была способом совершения мошеннических действий К. и дополнительной квалификации не требовала . По другому уголовному делу Ш. был осужден по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ. Согласно материалам уголовного дела, Ш. с целью взыскания несуществующей задолженности с Н. в размере 350 000 долл. США обратился с иском в районный суд. В обоснование своих исковых требований Ш. представил в суд заведомо фиктивный договор займа, якобы заключенный между потерпевшей и знакомым Ш. В кассационной жалобе адвокат в защиту интересов осужденного Ш. просил приговор суда первой инстанции отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение в связи с тем, что в действиях Ш. содержатся только признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 303 УК РФ. Определением суда кассационной инстанции квалификация действий Ш. по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ признана правильной, приговор суда первой инстанции оставлен без изменения, а кассационная жалоба адвоката без удовлетворения .
Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Московского областного суда от 31 января 2013 г. по делу N 22-294 // СПС «КонсультантПлюс».
Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 3 октября 2011 г. по делу N 22-12228 // СПС «КонсультантПлюс».
Определенный интерес представляет уголовно-правовая оценка обмана суда как способа мошенничества, данная при рассмотрении конкретного уголовного дела высшим судебным органом страны.
Президиум Верховного Суда РФ, изменяя своим Постановлением от 25 декабря 2013 г. в порядке надзора приговор Ногинского городского суда Московской области от 18 апреля 2011 г. и все последующие судебные решения в отношении Г., указал, что наряду с обстоятельствами, предусмотренными ст. 60 УК РФ, «суд первой инстанции при назначении наказания учел, что преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 159 УК РФ, совершено Г. путем обмана судебного органа, который фактически придал законный вид их преступным действиям, в связи с чем совершенное преступление не только сопряжено с определенной тяжестью и значительностью нанесенного ущерба, но также подрывает авторитет и доверие к судебной власти. Однако совершение преступления путем обмана (в данном случае судебного органа) является обязательным признаком мошенничества и не может повторно учитываться при назначении наказания. В связи с этим вышеизложенные обстоятельства, относящиеся к признакам преступления и способу его совершения, учтенные судом при назначении виновным наказания и повлиявшие на его более строгий размер, подлежат исключению из приговора» .
Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 25 декабря 2013 г. по делу N 175-П13 // СПС «КонсультантПлюс».
По нашему мнению, отсутствие единой практики применения ч. 1 ст. 303 УК РФ и ст. 159 УК РФ при квалификации рассматриваемых общественно опасных деяний вызвана двумя основными причинами.
Во-первых, различными подходами правоприменителя к оценке содержания обмана как способа совершения мошенничества и стремлением не выходить за рамки традиционного понимания его направленности только на собственника или иного владельца имущества.
Во-вторых, несовершенством уголовно-правовой нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 303 УК РФ. Санкция ч. 1 ст. 303 УК РФ явно не соответствует характеру общественной опасности рассматриваемого посягательства — преступление, предусмотренное указанной нормой, является преступлением небольшой тяжести. При этом длительный процесс привлечения к уголовной ответственности за рассматриваемое преступление, обусловленный необходимостью отмены ранее принятых в порядке гражданского судопроизводства незаконных судебных решений и исключения их преюдициального значения , приводит к тому, что виновные лица избегают реального наказания в силу применения п. «а» ч. 1 ст. 78 УК РФ в связи с истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности.
См. об этом: Азаренок Н. Конституционно-правовые основы преюдиции в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2012. N 4. С. 50 — 57.
На наш взгляд, ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому делу недостаточно дифференцирована. Степень общественной опасности рассматриваемых посягательств существенно повышается, когда обман суда влечет за собой принятие незаконных судебных решений (ложную правовую оценку), которые, в свою очередь, существенно затрагивают права и законные интересы других лиц. В связи с изложенным с учетом существующей конструкции рассматриваемого состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 303 УК РФ, необходимо включение в указанную норму квалифицирующего признака, предусматривающего повышенную ответственность лиц, в результате обманных действий которых были приняты незаконные судебные решения, затрагивающие права граждан, — «деяние, повлекшее принятие незаконного судебного решения».
По нашему мнению, изменение категории рассматриваемого преступления на более тяжкую и включение в уголовно-правовую норму предлагаемого квалифицирующего признака позволили бы дать надлежащую оценку характеру и степени общественной опасности фальсификации доказательств по гражданскому делу. Полагаем, что при таком изменении рассматриваемой уголовно-правовой нормы действия виновных должны будут квалифицироваться только по ст. 303 УК РФ, так как основным объектом посягательства в данном случае выступают общественные отношения по защите интересов правосудия. Общественно опасные последствия, заключающиеся в передаче на основании незаконного судебного решения имущества или права на имущество виновному, по нашему мнению, будут охватываться квалифицированным составом фальсификации доказательств по гражданскому делу.
Источник
